Сохранение массового ресурсосберегающего природопользования в индустриальном обществе крайне непростая задача. Но она разрешима, когда к ее решению подключается передовая наука
В этой заметке речь пойдет не об охотничьем хозяйстве где-нибудь в центре России или, к примеру, на Дальнем Востоке. Хотя и там и там водятся лоси и кабаны, летят утка и гусь, есть дикоросы, но своя природно-климатическая, ресурсно-биологическая и социально-экономическая специфика.
Речь пойдет о фундаментальных алгоритмах функционирования охотничьего хозяйства всей огромной страны как части его общего народного хозяйства, работающего не на глобальный, а на свой, национальный интерес, и где показатель успешности — благосостояние народа.
Например, высокая рождаемость в развитом индустриальном обществе возможна только при высокотехнологичном и доступном здравоохранении, развитой рекреационной инфраструктуре и социально-экономических установках на многодетность. Разве не этот нарратив должен быть основополагающим и в охотпользовании? Да, и в природопользовании в целом.
Сами же эти «установки», не «наполненные» на законодательном уровне массовым вовлечением народа в традиционное природопользование, прямо указывающие на «неотчуждаемость» его от той самой «природной ренты» (ведь природные ресурсы — общенародное достояние) — пустые декларации, которые по сути мертвы. Впрочем, как и сам суверенитет без умения и реальной возможности с опорой на свой наро, делать все то, что ему необходимо, от гвоздя до самолета и лекарств, на индустриальной основе. Очевидно, сейчас не время «сказок» о глобальном «разделении труда» и «волшебной руке рынка».
Сохранение массового ресурсосберегающего природопользования в индустриальном обществе крайне непростая задача. Но она разрешима, когда к ее решению подключается передовая наука. Что и доказало научное охотоведение в 80-х годах прошлого столетия. И в первую очередь отраслевая наука. Были разработаны научно-методические подходы к оперативно-миграционному и популяционному мониторингу опромышления, включая спутниковое слежение.
Охотоведы прекрасно знают работы ученых-охотоведов В.Ф. Гаврина, С.А. Царева, И.К. Ломанова, В.А. Кузякина, Ю.И. Рожкова и многих других. Известны циклы динамики численности и территориального перераспределения большинства массовых опромышляемых видов, а по многим видам и на популяционным уровне. К примеру, фундаментальные работы профессоров В.Г. Кривенко и А.А. Данилкина опубликованы, как теоретические и научно-методически основы той же Книги охотничьих животных. Понятны прогнозы. Поэтому планирование опромышления не только возможно, оно необходимо. И это делали в ЦНИЛ и во ВНИОЗ.
Я обращаюсь в первую очередь к охотоведам, читавшим в «РОГ» и других профильных изданиях статьи наших известных охотоведов: В.А. Кузякина, А.А. Данилкина, Ю.И. Рожкова, М.Д. Перовского, В.В. Дежкина, В.Г. Кривенко, В. Сафонова, А.П. Каледина и многих других, знакомых с «профессорскими посиделками».
Наверняка знакомых и с этими фундаментальными алгоритмами работы общероссийского «охотничьего хозяйства», которые разработала охотоведческая наука и в разработке которых принимали участие перечисленные выше и многие другие известные ученые. Алгоритмами общероссийскими прежде всего потому, что массовый охотник имеет дело с массовыми мигрирующими ресурсами. Ресурсами, разделенными на популяции, часто имеющими разнофазную динамику численности, являющейся одновременно неотъемлемой частью многолетних природных циклов динамики российских ландшафтов, а иногда находящихся и за пределами страны, — местами зимовок охотничьих водоплавающих и околоводных птиц. И «РОГ» уделила этому много внимания, помещая на своих страницах публикации, посвященные мониторингу, книге охотничьих животных, дичеразведению.
И этот читатель, уверен, знаком и с так называемыми «Региональными схемами охотничьего хозяйства». Что это такое? Каким образом охотоведческая наука «вышла» на этот важнейший алгоритм ведения (извините за своеобразный «пафос») единого и неделимого российского охотничьего хозяйства?
Уже в 50-х годах прошлого столетия с выходом в свет большого числа фундаментальных многотомных зоологических сводок о животном мире СССР на видовом, а иногда и подвидовом уровне обнаружился нормативный «диссонанс» между ареалами распространения большинства видов охотничьих животных и административными границами, где эти нормативы регламентировали опромышление этих видов. А когда к концу 80-х орнитологи выяснили, каким образом происходит сезонное миграционное перераспределение пернатой дичи, причем, уже и на популяционном уровне, стало понятно, что нормативам «стало тесно» в рамках этих границ и без координации регионами нормативов, регламентирующих добычу, не обойтись.
Внешним «контуром безопасности» охраны и воспроизводства ресурсов охотничьих животных, отраженном в тех самых «нормативах», могут быть только границы страны. С едиными внутренними правилами охотпользования, основанными на данных высокотехнологичного мониторинга, включая оперативный миграционный мониторинг. А в условиях, когда популяционные ареалы заходят за эти границы, — на основе двусторонних и многосторонних международных соглашений по мониторингу, использованию и охране.
Главохота тогда достаточно оперативно отреагировала на проблему предложением подготовить схемы ведения охотничьего хозяйства в областях, краях и автономиях, которые и должны были со временем «перерасти» в региональные схемы. Где нормативы — сроки, нормы и места добычи («раздела» ресурсного «пирога») должны были быть скоординированы между, как мы их сейчас называем, «субъектами федерации». В 1988 году ЦНИЛ Главохоты РСФСР подготовил сводку по Костромской области, которая оказалась, к сожалению, первой и последней. Но 1988 год, наверное, следует признать и годом начала ликвидации отрасли.
Сначала из отрасли вывели заповедники и львиную долю заказников, затем Красную книгу, создав Госкомитет по охране природы (откровенного антагониста Главохоты) и нарушив тем самым знаменитый принцип Скалона: «охранять, чтобы использовать». А затем и само «использование» с привлечением WWF и гринписовцев подверглось изощренной дискредитации и, несмотря на два десятилетия отчаянных попыток сохранить отраслевое устройство, закончилось принятием пресловутого ФЗ № 209. Он, «отменив» отрасль, а заодно и реальный мониторинг охотничьих животных, по сути, убрал этот «контур безопасности».
Примеры? Из свежих? Сайгака занесли в Красную книгу. Но это сукцессионный вид, с характерными «вспышками» численности и ее падением. Охотоведы наверняка знакомы с работами профессоров А.В. Проняева и Л.В. Жирнова, С.В. Сидорова и многих других ученых-охотоведов. Сейчас отмечается резкое увеличение численности в приграничных с Казахстаном районах. И что у нас с «использованием»? И «координацией» с казахами? «Так не достанься же ты никому»? А мониторинг «уток» и «гусей» без видовой и популяционной принадлежности, и бредовый «список» объектов охоты в Законе? «Залетай, торопись!», заноси любую заразу?
А искусственные, «подсунутые» охотсообществу проблемы в охотничьем собаководстве, о которых в «РОГ» писала еще Лариса Артуровна Гибет? А медведи-людоеды? Список проблем охотпользования в России слишком длинен и хорошо известен, продолжать его нет смысла. Читатель, полагаю, знаком и с установкой Президента на возврат федерального уровня охотпользованием (знаменитое письмо К. Чуйченко) и даже с точкой зрения ведущих специалистов Росприроднадзора, с ней совпадающей (интервью А. Амирханова в журнале военных охотников). Об этом писали многие много и очень подробно.
Но «гранитная плита» ФЗ № 209, воздвигнутая на разросшемся в 90-е российском «отраслевом кладбище», устроенным олигархатом с подачи глобалистов, не позволяет нормально развиваться традиционному массовому народному охотпользованию. Эта точка зрения отразилась и в многочисленных публикациях ведущих ученых-охотоведов в «РОГ». Вместе с тем в отличие от самолетостроения, производства подшипников или высокотехнологичного медицинского оборудования, переход на системные рельсы охотпользования не потребует баснословных затрат. И не нужно триллионов и даже миллиардов, чтобы распилить эту плиту на бордюры и вывести с этого «погоста».
Понятно, чем меньше останется «плит» на нем, вплоть до полного упразднения этого «данайского» «подарка», тем лучше. А заодно мы избавимся и от влияния на народное хозяйство «замутненного сознания» «работников» этого «кладбища», беззаветно преданных общеданайским «ценностям». Дышаться населению станет легче, и больше суверенитета будет у страны. А в «дарах природы» появится мясо медведя и сайгака.
Страна, которая «что-то» не производит, вынуждена кормить чужих производителей этого «чего-то». Когда культурой массового, стоящего на прочном фундаменте многовековых традиций и наработанных десятилетиями научно-методических подходов к природопользованию, мягко выражаясь, пренебрегают, и оно становится уделом ограниченного меньшинства, а сами «природные ресурсы» достоянием чужого глобального «дяди», тогда исчезает «контур безопасности». Сначала физический, а затем тот самый — «ментальный».
А за ним — «зараза», «самураи», «печенеги» и хорошо известные нам за многовековую историю «грабли», на которые не следует наступать.
Читайте также:
Барьеры развития. Что мешает в РФ появлению трофейной охоты?
Профессия — егерь. Не забыла ли о ней Россия?
Берложья охота на Руси. Доколе терпеть идиотов?
Трофейная охота в законе. Что в России не так и почему?
Умом Россию не понять. Политика больших ограничений
