Как-то все не так получилось в этом году, зима теплая, весна ранняя, байкальский лед не набрал обычной метровой толщины, всего лишь 60–70 сантиметров, сколько он продержится, непонятно, а в мае вот уже тридцать лет я езжу на омулевую рыбалку. Стараюсь попасть на самый последний лед, когда он уже рыхлый, но держится сплошным массивом.
Потом по трещинам и полыньям, где солнце прогревает воду, он начнет активно таять, осыпаться иглами, разрушаться на отдельные поля и островки, а ветер начнет гонять льдины туда-сюда, рыбалка, естественно, кончается. Раньше все было стабильно по времени, 10 мая я заходил на лед, жил на льду и рыбачил 3–4 дня, а потом выходил на берег с непременной добычей. Впечатлений хватало на целый год, до следующей майской омулевой рыбалки.
В этом же году знакомые рыбаки, ездившие на рыбалку, сообщили: лед тонкий, уже шипит, а на мысах его уже кое-где оторвало от берега. Было от чего заволноваться. Стал срочно созваниваться со знакомыми в Максимихе, это поселок в южной части Баргузинского залива, куда всегда и езжу на майскую рыбалку. Сведения неутешительные – лед уже слабый. Но прежде чем ехать на байкальский лед, надо запастись «бормашом».
Не проста зимняя байкальская рыбалка и первая проблема здесь в приманке. А приманка на Байкале, в общем-то, единственная – бормаш, так здесь, в Прибайкалье, называется мормыш. Этого бормаша много и в самом Байкале, по научному он называется рачок-гаммарус. Видов – несколько десятков: обычный мелкий живет в прибрежной зоне под камнями, дальше на глубине на песчаном дне обитает крупный, размером с креветку, весь шипастый и сворачивается в шарик.
А на больших глубинах, за сто метров и больше, живет самый многочисленный, он среднего размера и абсолютно белый, им питается омуль в зимовальных ямах, но и бормаш ест омуля, когда тот попадает в сети. Задержится нерадивый рыбак, не выберет вовремя глубинную снасть и вытащит потом в сетях натурально кожу и кости. Уснувшего в сетях омуля бормаш объедает подчистую, остается скелет и кожа с чешуей.
Но в самом Байкале бормаша для приманки не ловят, разве что летом отвернут прибрежный камень, поймают двух-трех рачков, чтобы насадить на крючок. Ловят бормаша в озерах в дельте Селенги, по долине Баргузина, Кижинги, да и в любых других, где он водится. Главная особенность зимней байкальской рыбалки в том, что бормаша надо много, минимум ведро. Европейские рыбаки, которые этого бормаша, т.е. мормыша, покупают горстями, наверное, усмехнутся: «Ну, мужик дает! Еще до рыбы не дошел, а уже на приманке заливает». Поэтому объясняю: да, ведро, как минимум. Рыба в Байкале косяковая, на месте не стоит, чтобы остановить косяк, надо сыпать приманку и сыпать постоянно, через десять-пятнадцать минут. И при самом экономном расходе полведра уйдет.
Поэтому рыбачат на Байкале в основном группами, бригадами, компаниями. Место, где рыбачит такая компания, т.е. лунки и все, что около них: палатки, загородки, ящики, называется камчаткой. Народу на камчатке бывает от двух-трех до тридцати, это когда приезжают трудовые коллективы. Оптимальное же количество – человек до десяти, здесь и на бормаша сбрасываются сообща, и столуются вместе, и рыба в общий котел.
Последние лет шесть-семь езжу за бормашом в Кижингигнскую долину, на лесное озеро, что в ста семидесяти километрах. Это озеро никогда не подводило, даже при самой плохой погоде, когда бормаш отлеживается в глубине и к берегу не идет, с трудом, но ведро налавливал всегда, а при хорошем раскладе – и мешок.
Но на этот раз в озере бормаша не было, ни одного. Да и озеро сильно обмелело и, несмотря на теплую зиму, промерзло, видимо, до дна. Поехал дальше, еще километров пятнадцать, картина та же – нет бормаша. Вернулся назад, еще в одно место, где бормаша, правда, всегда было мало, но хоть что-то. Но и там – пусто. Поздним вечером в расстроенных чувствах вернулся домой. Главная рыбалка года была под угрозой. Спал плохо, снились бормаши, но все от меня шустро убегали.
Спас знакомый в лицо рыбак который тоже ехал на последний лед, а чтобы возместить затраты на бензин, продавал излишки бормаша. И как только пересыпал бормаша в свой ящик, на душе отлегло.
Перед самым отъездом сосед огорошил сообщением, что лед в Максимихе, куда я ехал, уже оторвало. Но это не изменило планов, даже не огорчило. Как оторвало, также может и пригнать обратно. Даже если оторвало, буду не заходить, а заплывать, не в первой. К полудню все было готово: машина с прицепом, вещи уложены, лодка привязана. Выехал уже после обеда.
Лед на мысу стоял плотным массивом, накануне сильный западный ветер пригнал его к берегу и сдавил все недавние трещины и разводья. По трещинам даже выдавил лед наверх и они превратились в щетинистые валики высотой до полуметра. Ветер, к тому же, выбелил лед и он щетинился мелкими иглами навстречу солнечным лучам. Все так же дул сильный западный ветер, отчего лед испарялся всухую, охлаждался и не рыхлел. Фортуна и здесь улыбнулась мне. Кроме того, на льду оставалась одна рабочая камчатка с рыбаками, причем с моими хорошими знакомыми – фортуна оправдывалась за непойманного бормаша.
Перетащил лодку и вещи через береговой сакуй, прибрежный ледяной вал, который намерзает в ноябре-декабре во время штормов, когда температура уже минусовая, но Байкал еще не замерз, поставил лодку на сани, погрузился и зашагал с лодкой на поводке. Душа пела. Лодка на санях шла легко, обитые жестью полозья продавливали ледяную щетину сантиметра на два, под полозьями стоял хруст, но сам лед не продавливался и полтора километра до камчатки прошел минут за двадцать пять. Напрягаться приходилось только на ледяных валиках, в которые ветер превратил недавние трещины.
Подошел к камчатке, здесь дюралевая лодка, палатка и матерчатый ветровой заслон. Рыбаки сидели в палатке, вход плотно зашторен от ветра, из-за ветра они не услыхали моего приближения и сильно удивились, когда стал отстегивать клапан. Когда же просунулся в проем, был встречен радостным удивлением. Из четверых знал двоих, рыбачили вместе, здесь, на Байкале.
Конечно, встречу отметили и начались воспоминания, но они не мешали рыбалке, выделили и мне лунку, и я запустил свою махалку. Махалка – зимняя омулевая снасть, в принципе это обычная зимняя удочка: мотовильце, леска, грузило, крючки с намоткой – мушки, мушек много, до пяти и больше.
Название от способа игры снастью, во время ловли удочку надо постоянно шевелить, играть, махать как блесной. Способы игры, или еще говорят, подачи, разные: можно просто слегка пошевеливать удочкой (удочками, потому что их, как правило, две: в правой руке и левой, иногда три – в правой две, в левой одна, а иногда и четыре, по две в каждой руке, это когда клев вялый и косяк проходит редко, а лунок и удочек много), можно ритмично подергивать удочками, правой-левой, правой-левой, а можно и натурально махать на вытянутую руку.
При энергичной амплитудной игре поклевки резкие, рыба сразу засекается, часто роняешь удочку, часто рвешь поводки, но при больших глубинах, от двадцати метров и более, это основной способ подачи. При слабой игре и поклевки чуть заметные, но все равно рука ощутит, и тут автоматически делаешь подсечку – резко дергаешь. Со стороны это выглядит так: стоит или сидит рыбак почти неподвижно, вдруг резко дернул рукой и начал выбирать леску, поддевая петлями то одной, то другой рукой, и все это очень быстро, потому что омулю слабину давать нельзя – сойдет.
Между воспоминаниями выяснил, что рыбачат они уже четвертый день, в первый клевало слабо, а потом начался сильный ветер и лед вначале оторвало от берега, камчатку сдвинуло, но они кормили регулярно, и омуль нашел новое место, и тогда был клев, за сутки поймали килограммов по пятнадцать.
Потом ветер поменялся, лед сдавило и клевать стало хуже, но все равно за прошедшую ночь и сегодняшнее утро килограммов двадцать поймали, на всех. Эта рыба лежала в ящике перед глазами. Рыбачили они круглосуточно, спали, а точнее «кемарили», по очереди, в палатке всего один лежак, да еще в лодке. Когда лед оторвало, он сразу раскис, сидели на досках и жердях, но двое все равно провалились и теперь их сапоги сохли на кольях, это я сразу заметил, когда подошел. И еще, рыбачат они последний день, в обед, т.е. уже через пару часов, уходят на берег.
Клев вялый, соседи через пять-десять минут поддергивали снасти, иногда подсекали и бросали в ящик очередного омуля, у меня поклевок не было, старые мушки не работали, их еще предстояло подобрать. Омулевые мушки – это почти искусство, как их только не делают. Самая простая – крючок, обмотанный шерстяной ниткой, очень важен цвет нитки, в основном зеленоватый, желтоватый, красноватый, коричневый и всяческие их комбинации. Посложнее – так называемая набивная, обмотка из капронового ершика, в который при скрутке закладываются распушенные шерстинки.
Есть еще с намоткой из полоски лакоткани, у которой удалены продольные нити, а поперечные освобождены в виде гребешка. Есть бисерные, когда через разогнутое цевье на крючок одевается одна или несколько бисеринок. Есть даже клееные, когда крючок обмазывается клеем и обваливается в кучке коротко настриженных шерстинок. В общем, мушка воспроизводит бормаша, его цвет, а «пушистость» – ноги, с помощью которых он плавает. Омулевая мушка должна быть маленькой и аккуратной, хотя бывают и уродливые, но уловистые.
За тридцать лет я прошел все стадии по изготовлению мушек, в итоге убедился: намотка должна быть небольшой, но лохматой, ну а цвет – как уж угадаешь. Часто бывает, что мушка, хорошая в один сезон, на другой совсем не ловит.
Соседи в сумме поймали уже где-то пяток омулей, а у меня была всего одна поклевка, царапка, как говорят у нас, т.е. омуль тронул мушку, но не засекся. Вспомнил, что на вялый омулевый клев у меня есть специальная снасть с тонкой леской и самыми маленькими мушками, размотал ее.
Поклевка последовала через минуту и подсечка была резкая, правда, когда стал тянуть, показалось, что рыба сошла, но нет, вывел омулька, маленького, граммов на сто. Но важен факт, первого омуля я поймал. Бросаю его в ящик, это еще не моя рыба.
А моя рыба не заставила себя ждать…
