О весне всегда вспоминается и пишется с радостью, какой бы она ни была: ранней или поздней, дружной, солнечной, с богатым половодьем или «рыхлой», дрязглой на погоду… Такое уж это время года. Контрастное и непредсказуемое
Пробуждение природы дает особый настрой всему живому. Ведь недаром говорят, что весна год начинает. И вот почему. Проводив весну, мы непременно уже думаем о другой, о будущей. Какой она будет на погоду и, разумеется, на охоту?
Каждый шаг весны — в ее приметах, порой самых невзрачных, простеньких, но волнующих. Тут и забористая дружная капель, и игривая «карусель» пары воронов в еще сером, низком, «пропитанном» зимой небе; и неистовое стрекотание сорок в предполевом березняке в первые мартовские денечки, когда снега, «впитав» в себя небесную синь, становятся чисто зеркальными; и первые кудлатые кучевые облака на исключительно голубом просторе первовесенья.
Конечно, в этом золотом списке примет и первая барабанная дробь большого пестрого дятла, и мартовская, еще очень робкая трель большой синицы. А кто-то, особо наблюдательный, отметит, что к середине первого весеннего месяца созвездие Большой Медведицы занимает свое центральное положение на звездном небе и красавица Венера первой не только встречает, но уже и провожает ночь.
Настоящая весна начинается с прилета грачей. Средний срок их появления — 17 марта. Недаром этот день в народе называют «Герасим-грачевник».
Большинство грачей из Центральной России зимуют в Турции и Грузии. Грачи, гнездящиеся в Ставропольском и Краснодарском краях, там же и остаются на зимовку. В средней полосе оставшихся на зимовку грачей впервые отметили в середине 1950-х годов, теперь их все больше и больше. Граница их оседлости сдвигается к северу из-за потепления климата.
В природе грач живет от 15 до 20 лет. Самый старый окольцованный грач прожил 23 года. ФОТО JAKUB HALUN/WIKIMEDIA.ORG (CC BY-SA 4.0)
И все же, наблюдая приметы, при этом обращаясь к народному календарю, спрогнозировать то, какой будет весна, вряд ли удастся. И тут дело вовсе не в «обманчивости» примет и не в несовершенстве прорицателя, а в том, что весна есть особое переломное время года, диаметрально противоположное тому сезону, с которым ей приходится бороться. И схватка эта непростая. Вот и дают приметы сбой, заставляя переосмысливать то, что вроде бы уже сложилось не то чтобы годами, а веками. И какой бы ни была зима, она никогда не даст той приметной картинки, какой будет весна — ранней или поздней.
Вот и в прошедшую зиму, слишком шаткую на температурный режим, когда за сутки плюс мог сойти на минус, да такой, что от оттепели не оставалось и следа, в зиму, очень щедрую на снега, которые в изобилии сыпали с первых дней декабря, предположить, что от первой проталины до первого березового листа пройдет меньше полумесяца, вряд ли бы кто решился. И это при размеренном течении марта, который ничем не выдал того, что сменивший его апрель будет столь стремительным в фенологических явлениях и будет больше похож на май, нежели на «весну половодья».
Энергичность апреля на резкое тепло к середине месяца, когда температура была близка к показателям за +20⁰, быстро сделала свое дело, и многие фенологические явления, время которым майская пора, предстали взору во второй его половине, что смотрелось весьма приятно, но уж как-то неожиданно. Право, так резко из зимы в лето никому не хотелось переходить.
С наступлением календарной весны прекратились снегопады, такое, кстати, бывает нечасто, и обилие солнечных дней еще сочнее подчеркнуло «весну света». Сухое, бодрое на оттепель начало марта разом поджало снега, и с Евдокии (14 марта) оттепель еще больше прибавила ходу, хотя и не настолько сильно, чтобы гарантировать к концу месяца бурное снеготаяние. И правда, все шло размеренно, и лужицы талой воды на фоне теплого дня в ледяных «корытцах» завлекали синичек принять водные процедуры.
14 марта на Мещере появились грачи. Замеченная 17 марта, на Герасима Грачевника, стайка пролетных чибисов очень удивила. Еще ни одной проталины на полях, а уж в лесу и подавно, и вдруг чибисы! Впрочем, если полистать фенологический календарь прошлых весен хотя бы лет за двадцать, то появление чибисов в середине марта над Подмосковной Мещерой не такая уж и большая редкость. И это никогда не было «обещанием» ранней весны. 24 марта появились скворцы, черные дрозды, зарянки. 31 марта были замечены стайки зябликов, которых весьма забавно было видеть в компании с еще не отлетевшими к северу пуночками. А чуть раньше, 25 марта, на Подмосковной Мещере была отмечена первая тяга вальдшнепа. Впрочем, это нельзя назвать столь ранним сроком для этого явления: так бывает часто. Случались годы, когда при очень ранних веснах первая тяга отмечалась 14 марта…
Обильные дожди 23 и 24 марта, первые за весну, еще больше поджали снега. В полдень 27 марта воздух прогрелся до +15⁰. Залетали бабочки, а пасека загудела от облета пчел. Как-то разом зашумело половодье на реках. Поднялся лед на прудах. Период распутицы пришелся как раз на порубежье марта и апреля. Ночи не были крепки на мороз, и отсутствие наста не давало возможности пройти в угодья.
В первых числах апреля уже вовсю цвела верба, и к Вербному воскресению (28 апреля) ее цвет уже полностью отошел. К середине месяца в обилии появились сморчки и потянул листовую стрелку ландыш. В низинах, пропитанных влагой, зацвела калужница, а в сосновых борах — сон-трава. К 6 апреля полностью освободились от снега поля, а к 18-му его не было уже и в лесу. Так непромерзшая земля отреагировала на резкое потепление и «съела» снега в очень короткий срок.
Бурное половодье выдалось на редкость коротким по сроку, и уже к середине апреля произошел резкий спад воды в реках. А пока таял снег, должным образом на резкое тепло отреагировала и березовая почка, выдав ко дню открытия охоты на севере Мещеры (21 апреля) первый лист, тем самым опередив обычность этого явления почти на полмесяца (как правило, первый лист на березе в этой части Мещеры появляется 2–5 мая). На 21 апреля пришлось и первое кукование — обычный срок этого явления, только вот в этом году он совпал с открытием охоты на севере Мещеры.
На первый березовый лист пришелся и пик вальдшнепиных тяг, после чего, после 20-х чисел, количество тянущих вальдшнепов резко пошло на спад. И если 17–18 апреля на вечерке проходило еще до 12 вальдшнепов, то в вечера после открытия охоты на севере Мещеры за зорю наблюдалось не более 5 вальдшнепов. Причем и перерыв между тянущими лесными куликами был значительный. О проходившем пролете вальдшнепа в указанные выше сроки говорили и неплохие утренние тяги, дружные, с ранним началом.
Начавшиеся в положенные сроки глухариные тока уже к середине апреля заметно «осиротели» от глухарок, что сказалось и на степени азарта токования петухов: длительность перемолчек между песней, сторожкость, ранний слет на землю еще в густой час темнозорья. И тем не менее столь необычный апрель нисколько не повлиял на срок окончания токов, и мошники токовали даже тогда, когда лист на березе был не только с копейку, но и с целый пятак. Последний раз я ходил на ток 10 мая. Глухарь начал токовать в 1:40, но часто замолкал, слушал. Всего на току в это утро было услышано четыре птицы.
Ощутимая сжатость в сроках периода, отделяющего «весну света» от «весны половодья», сказалась на размеренности течения многих фенологических процессов апреля, собрав их не просто в «кучу» и выдав скопом, но еще и притянув те, что случаются в мае. И апрельское тепло тут стало катализатором вовсе не ранней весны, а «спешной», «необдуманной» в своих поступках, в своих природных явлениях, с одной стороны приятных, с другой — вовсе не ко времени.
Впрочем, апрели нынешнего и прошлого года схожи не только в температурном режиме, но и в природных явлениях, таких как цветение черемухи, появление первого березового листа… Но если в прошлом году в конце апреля пришло похолодание, то в нынешнем резкого возврата холодов, какие случаются ежегодно и выпадают, как правило, на охотничью десятидневку, так и не произошло.
Похолодание пришло под цветение черемухи, в первой половине мая, и было довольно-таки затяжным, с буйными ветрами, крепкими заморозками (до –6 ⁰C), со снежными зарядами с 7 по 10 мая. Снег лег не только на цветущие тюльпаны, но и на готовящиеся к цветению сады. Своего рода реванш зимы стал суровой расплатой весны за очень теплый, «скороходистый» апрель. А майские холода так взялись, что, даже «отпустив» черемуховый цвет, продержались всю середину месяца, выдав соловьиную песню фактически под «снег».
Конечно, май не апрель, и в этом месяце уюта погодного тепла хочется куда больше. Но это сильное похолодание было весне на пользу. Если бы тепло пошло такими темпами, как в апреле, то май был бы, наверное, вовсе похож на июнь…
Конечно, говоря о столь необычной весне, можно строить всякие предположения и прежде всего сетовать на изменение климата. Может быть, и так. Но подобное случалось и раньше, и не единожды, и даже в ту пору, когда человек не поднимался в космос и обилие машин на улицах городов не пугало так, как ныне. К примеру, известный русский фенолог, писатель Дмитрий Павлович Зуев в одной из своих статей «Майские заморозки», опубликованной в газете «Вечерняя Москва» за 1952 год, писал: «Черемуховый холод майской ночи в 1885 году доходил под Москвой до 7,5 градуса мороза. В 1945 году снег выпал 25 мая, в 1947-м — 4 июня, в 1904-м — 5 июня. Майские снега и заморозки повторялись в 1909, 1915, 1917, 1940 и 1949 годах». И кстати, первые скворцы в весну 1945 года были отмечены в Подмосковье 19 марта, да и водоплавающая птица появилась в тот год намного раньше своих обычных сроков, в середине марта, т.к. к этому времени лед на прудах уже отошел от берегов, а на реках уже вовсю шло половодье. Тогда же на полмесяца раньше открылась Москва-река, а тяга вальдшнепа началась 5 апреля, т.е. на полмесяца позже прилета скворцов…
Если календарная весна не совпадает с фенологической, то весна охотничья (а такое определение известно лишь тем, кто «обременен» древней страстью) находится в прямой зависимости и от той и от другой. Но хоть весна охотничья и несет на себе приметы весны фенологической, она все же имеет свой «вкус» и свой антураж. Охоту на весенней тяге идеально изобразил Лев Толстой в романе «Анна Каренина»:
«Место тяги было недалеко над речкой в мелком осиннике <…>. Солнце спускалось за крупный лес; и на свете зари березки, рассыпанные по осиннику, отчетливо рисовались своими висящими ветвями с надутыми, готовыми лопнуть почками. Из чистого лесу, где оставался еще снег, чуть слышно текла еще извилистыми узкими ручейками вода. Мелкие птицы щебетали и изредка пролетали с дерева на дерево. В промежутках совершенной тишины слышен был шорох прошлогодних листьев, шевелившихся от таянья земли и от росту трав. <…> Из-за речки послышалась кукушка. Она два раза прокуковала обычным криком, а потом захрипела, заторопилась и запуталась…»
Нельзя сказать, что вальдшнепиная вечерка описана Львом Николаевичем во всех присущих ей тонкостях и красках, Толстой тут немногословен и не особо выразителен, но самую суть удивительного времени охотничьей весны, а не просто апрельского вечера он уловил с изумительной точностью.
Течение охотничьей весны связано с теми природными явлениями, которые несет в себе апрель, и решающее значение тут имеет фаза конечного периода снеготаяния, которая напрямую зависит от температурного режима этого срединного месяца весны. А у апреля, как известно, «на дню семь погод». Этому месяцу природой отмерено держать золотую середину: быть не холоднее марта и не теплее мая. А когда апрель не придерживается этого правила, тогда и охотничья весна скоропалительна или вовсе оказывается там, где ей, по сути, не место.
На Подмосковной Мещере охотничья весна, как правило, начинается в середине месяца, все остальные сроки — это «перегибы», связанные с погодой. Вот тут-то и происходит чехарда с открытием весенней охоты. И если со сроками охоты с подсадной все с недавнего времени понятно, то открытие охоты на тяге — это почти ежегодная лотерея: откроют или не откроют в нужные сроки?
В охотничьей среде ничто, наверное, не подвергается столь бурному обсуждению, как тема весенней охоты и сроков ее открытия. И найти тут компромиссы весьма непросто. Да, их ищут, и тот факт, что открытие весенней охоты в Мещере в 2024 году проходит в два срока (север и юг), — яркое подтверждение тому. Да вот только «подогнать» эти сроки под стандарт текущей весны — это все та же лотерея, и тут остается уповать лишь на то, что «центры» противоречий сойдутся.
Уместно будет отметить, что поиск этого «пересечения» в свое время был отлично найден в СССР. Так, весенняя охота в 1948 году была открыта сроком почти на месяц — с 10 апреля по 8 мая, полностью календарно, без всяких ограничительных мер и без так называемых дней покоя. И причем приведенный пример не единичен в своем роде.
Понятное дело, что ныне, в рамках современности, когда охота в своем основном понимании стала не чем иным, как частью наследия, так сказать, одним из звеньев эстетического наслаждения природой, при всем этом еще и «плотно» обставленная правовыми нормами и границами дозволенности, говорить о таких сроках весенней охоты вообще неуместно. Но месячный период, в который могут «уместиться» 10–15 дней охоты, «разбросанные» на сроке в 30 дней, вполне реальная картина.
Почему бы не опробовать? Ведь белорусский вариант весенней охоты работает, причем неплохо. Возможно, это и будет той самой панацеей от выкрутасов весны, которыми она одарила охотников в прошедшем сезоне.
