Черная дыра

фото Семина Михаила

Мы иногда долго слушаем гончих, не поднимая ружья. Не желая прерывать это удивительное действо.

Безусый юноша и убеленный сединами старик останавливаются как вкопанные при первых звуках жаркого гона по зайцу-беляку или лисице.

Охотник-гончатник не гордится числом добытых трофеев, а гордится мастерством своих собак и их голосами. А много ли у нас собак, которые целиком и полностью отвечают требованиям, предъявляемым к выдающимся гончим-мастерам? Нет, их мало. Это единицы. В чем же дело, что мешает этому? Во-первых, опыт в работе собаки приходит с годами, а эти годы непросто прожить. Во-вторых, опасности в работе гончей.

Очень трудно приобрести щенка от хорошо работающих собак, вырастить его, сохранить от болезней и всяких случайностей, а самое главное – сберечь собаку во время самой охоты. В этом году в нашем и двух соседних районах безвозвратно потеряно шесть гончих. Всю свою относительно короткую жизнь охотничья собака встречается с различными опасностями (лесные завалы, железные и автомобильные дороги, автотранспорт, волки, копытные и др.).

Лось и кабан могут убить или искалечить собаку, волки – разорвать в клочки, косуля – увести на 15-20 км в незнакомой местности, за гонной лисой собака может заскочить в норы и там погибнуть… Всех роковых случайностей не перечислить.

 

НЕОПРАВДАННАЯ ЖЕСТОКОСТЬ

Нередко причиной гибели собак являются люди. У нас был случай, когда на участке нагонки собак отличная гончая по ошибке залезла в коляску чужого мотоцикла и была убита его хозяином за то, что не пожелала освободить место.

Две русские гончие, которые стали выделяться своими рабочими качествами среди других, были отравлены охотником-завистником.

Одна отличная рабочая собака была задавлена КамАЗом на обочине второстепенной дороги. Только потому, что ее багряный окрас приглянулся шоферу на шапку. Причем задавлена на глазах другой собаки, ее дочери, которая гоняла вместе с ней. И дочь в течение пяти часов не отходила от матери, по-своему оплакивая ее. Правда, эта шапка дорого обошлась шоферу. Но нужно понять главное: выдающаяся собака не имеет цены, настоящий охотник не возьмет за нее ни корову, ни машину.

В милиции, куда я обратился в связи с гибелью собаки, начальник отказался принять заявление, хотя я дал ему все необходимые данные, нужно было только соблюсти формальность. Начальник мне ответил вполне серьезно: “Вы обязаны обеспечивать безопасность собаки на охоте”. Подумать только: обеспечить безопасность на охоте гончей, которая за день проходит до ста, а то и больше километров самыми непроходимыми местами.

Заявление было принято только после вмешательства прокурора.

А сколько случаев незаконного, необоснованного отстрела собак остаются безнаказанными!

 

УМЕНИЕ ОРИЕНТИРОВАТЬСЯ

Не у всех собак одинаковая ориентировочная реакция. Молодые собаки хуже ориентируются, а поэтому чаще пропадают. С возрастом, приобретая опыт и в то же время руководствуясь инстинктом, собаки способны возвращаться даже издалека. Вот несколько примеров.

В 1926 или 27-м году к нам из города Венева Тульской области приехал на работу врач-хирург по фамилии Лындин. Он был охотник, поэтому привез с собой русскую гончую выжловку. Тогда их называли костромскими. Железной дороги между нашим городом и Веневом не было, автомобильный транспорт был редкостью, поэтому приехал врач со всем своим скромным имуществом и семьей (жена и две девочки) на телеге.

Через несколько дней выжловка вышла со двора и пропала. Врач очень переживал потерю, так же, как его отец, тоже охотник, высоко ценивший рабочие качества этой собаки. Но спустя неделю от отца пришло письмо, в котором он писал: “Не волнуйся, собака пришла домой, жива и здорова”. А расстояние между нашими городами больше 100 км.

Еще один случай. Когда председатель Тульского областного общества ушел на пенсию, он попросил меня для него лично найти деревенскую собачку, с которой можно было бы отвести душу на охоте. “Родословная мне не нужна, мне нужна работа”, – сказал он. Была у нас такая – не очень породная выжловка, черно-пегого окраса, которая родилась и выросла в лесу, никогда не знала привязи, круглый год жила среди беляков, которых частенько приносила домой.

Это была такая мастерица, что во всей области не сыщешь. Несколько лет охотились с ней целой компанией, нарадоваться не могли. Председатель о ней очень хорошо отзывался Но однажды вечером она с охоты к машине не пришла, а чрезвычайные обстоятельства требовали немедленного возвращения. Мы уехали, решив вернуться за ней утром. (Охота проходила в 60 км от Тулы).

Утром собаки на месте не оказалось. Через неделю собака пришла в город на ул. Жуковского, где ее содержали. Это центр Тулы. Как ей это удалось?

И еще один случай. Подходил к концу сезон охоты. Зима была снежная. Самое опасное время, когда теряется много собак. По глубокому снегу гончей трудно передвигаться. Уморившись, наморозив лапы, собаки выходят на дорогу и идут не туда, куда им нужно, а куда ведет дорога.

Я искал свою собаку возле одной молочно-товарной фермы, сторож мне сказал, что три дня тому назад такая собака прошла по дороге в сторону Тулы, и я решил проверить населенные пункты, расположенные вблизи трассы.

В деревне Шатово, где жил хороший охотник и порядочный человек Николай Чередеев, который весной брал волчьи выводки, а в зимний сезон охотился на зайцев и лис, моей собаки не оказалось. Она через десять дней домой пришла сама. А Николай рассказал мне такую интересную историю.

фото Каширина Дмитрия

Он держал русского пегого выжлеца трех лет, охотился с ним на зайцев и лис и в то же время занимался более выгодным капканным промыслом. И вот в сезон охоты из Москвы приехал охотник, послушал выжлеца на охоте и попросил его продать.

“Я вначале ему отказал, – говорил Чередеев, – а потом решил выжлеца отдать. Как я ни старался уходить от него потихоньку, чтобы проверить капканы, он снимал ошейник, ломал двери сарая, куда я его закрывал, и неизменно находил меня в лесу. Попадет в капкан, думал я, покалечу собаку, ни себе ни людям. И решил отдать его”.

Выжлеца забрали в Москву. В конце декабря новый московский хозяин с товарищем поехали на охоту, у того тоже был русский пегий выжлец. На охоте взяли зайца, но проявили ротозейство, бросили трофей на снег, собаки схватились грызться (это обычно в таких случаях). Хозяин московского выжлеца побил Чередеевского, собака ушла и не вернулась.

Об этом случае Николай узнал из письма, полученного в январе. Решили, что выжлец пропал. Но весной, в начале апреля, он пришел в Шатово, в свои родные места, исхудавший, но веселый.

“Больше, – вспоминал Чередеев, – отправлять его в Москву не стал, так как более преданных собак я не встречал.”

Я рассказал только о тех случаях, которые мне доподлинно известны.

Каким чувством руководствуются собаки, преодолевая такие расстояния? Одного инстинкта здесь мало.

 

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ОХОТА

В тот раз на охоту в конце декабря поехал с двумя гончими выжловками: русской пегой Пройдой и русской Ангарой. Собаки вместе наганивались, были хорошо сработаны и во время гона полностью доверяли друг другу. Была мертвая пороша, снега выпало достаточно много, прекратился он во вторую половину ночи. Зайца с утра поднять не удалось, а собаки попали на лисицу и заварили по зрячей. Гон был очень яркий, голоса собак звучали сильно, напористо и злобно, частая отдача в различной тональности хорошо дополняла друг друга, создавая своеобразную и яркую гармонию гона. Лисица сразу пошла по большому кругу, охотники в спешном порядке заняли места на лазах в ожидании зверя.

Прошло около 30 минут, но лисица ни к кому не выходила. Гон был пристальным и ярким, ни одной минуты собаки не молчали. Все стояли, затаив дыхание, в ожидании желанной встречи. Чем ближе становился гон, чем громче звучали голоса собак, тем чаще бились сердца у охотников. Но через 30 минут гон стал удаляться, лисица прошла в 20 метрах от машины, но там, как всегда, никого не оказалось. Это не единственный случай, так бывает нередко. Берегом реки собаки перешли с голосами в следующий островной лес, расположенный примерно в двух километрах, и лиса стала ходить там под собаками на кругах.

Движение воздуха было в нашу сторону, и звуки гона доходили до нас, то усиливаясь, то затухая, в зависимости от рельефа местности, по которому шел гон, иногда исчезая почти полностью. И в памяти возникали строки из неизвестного стихотворения:

 

То ли стоны, то ли пенье,

Еле слышны голоса,

Это гончих в отдаленье

Водит хитрая лиса.

 

Охотники попытались подстроиться под гончих, но пока подошли к острову, лисица перешла поле и направилась в Засеку – крупный лес шириной около пяти километров, тянущийся через несколько областей. Лисица очень редко в этом лесу держится на кругах, чаще уходит по прямой. Гон некоторое время был слышен, а затем голоса собак стали затухать и исчезли совсем. Гон сошел со слуха.

Нам ничего не оставалось делать, как ждать.

Ждали час, второй, собак все не было, решили идти к машине, туда, видимо, придут и собаки.

В 16 часов к нам вернулась одна русская выжловка Ангара, и опять ушла в полаз, а пегая Пройда появилась около 17.30, когда стало почти темно, хозяин взял ее на поводок. А Ангара так и не пришла, хотя она никогда не шаталась без толку. Кроме меня на охоте было еще три человека. Они ожидали со мной собаку до 19 часов, потом я отправил их домой, а сам остался в лесу на том же месте, откуда пускали собак и где стояла машина, а к 23 часам за мной должен был приехать мой друг.

 

ПОТЕРЯ СОБАКИ

Я остался в лесу один. Было темно, тихо и тепло, облака опустились так низко, что, казалось, касались макушек деревьев. Пошел мокрый снег.

Я стоял и прислушивался к малейшему шороху, пытаясь увидеть или хотя бы услышать возле себя какое-то движение, но вокруг стояла полная тишина.

Жаль было собаку. Ей только два с половиной года. Осенью на полевых испытаниях она получила диплом III степени по зайцу-беляку, за работу принялась с 7 месяцев, прилично работала по зайцу, особенно по снегу, зорко улавливая каждое пятно, и обязательно спешила его проверить носом, за что и поплатилась, но об этом чуть позже.

фото Семина Михаила

Эта собака не могла заблудиться. Она хорошо ориентировалась в угодьях. Видимо, что-то случилось, иначе она давно пришла бы сюда. Я и стрелял, и в рог трубил, а ее все нет и нет. За свои долгие охотничьи годы я много собак перетерял, каких только случаев и смертей ни бывало: и рвали волки, и давили машины, погибали в норах и под выстрелами неопытных охотников, их увозили на машинах и многое другое.

Обидно то, что пропадают самые хорошие, самые вязкие собаки. Нерабочая собака так и крутится под ногами, она не пропадет.

 

НОЧНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

Шло время, я продолжал стоять среди леса, а собака не появлялась. В голову приходили нехорошие мысли. Вспоминал, как искал пропавших в прошлом собак, как не раз появлялся в кабинете главного редактора районной газеты, с которым был в хороших отношениях, и, молча опустив глаза, останавливался у порога, а Владимир Алексеевич, улыбаясь, спрашивал: “Что, опять пропала собака?” Я молчал. “Поместить объявление?” – “Да, – отвечал я. – Напишите объявление и обязательно укажите вознаграждение”.

Но чаще находили и без денег. В районе меня знали почти все.

Однажды я в объявлении указал, наряду с приметами, кличку собаки – Волга. Учителя в одном селе получили газету и прочитали объявление. Увидели случайно оказавшуюся собаку с похожими приметами и громко позвали: “Волга, Волга!” Она было бросилась к ним, но потом остановилась, видит – чужие. Но они поняли, что это та самая моя собака и позвонили мне. Было уже темно (стояла поздняя осень), я сел на мотоцикл и примчался в это село. Соскочил с мотоцикла, протрубил в охотничий рог несколько раз и стал ждать. И минут через 10 услышал, как в темноте по мерзлой земле бежит собака. Я ничего не видел, но понял, что это торопится Волга.

Я молча стоял, затаив дыхание, а через мгновение раздался радостный визг и собачьи лапы легли мне на плечи. Это была радость не только для меня, но и для всей семьи, потому что со временем собаки становятся членами семьи. А следующая гончая так и не вернулась. Преследуя лисицу, она залезла за ней в барсучью нору и там погибла. Только весной, очищая норы, барсуки выбросили ее череп. После этого я стал побаиваться лисиц, которые уходили в норы.

Я всегда тяжело переживал вынужденное расставание со своими собаками, испытывая к ним самую искреннюю привязанность, так как считал и считаю собаку самым верным другом человека. Она всегда примет вашу радость, разделит с вами тяжелое горе. Я с огромной, самой искренней благодарностью до сих пор вспоминаю тех двух ездовых собак, которые в Новгородской области в марте 1942 года при 30-градусном морозе вывезли меня, тяжело раненного, с поля боя. Не будь их, так бы я там и замерз. А сколько еще бойцов в Великую Отечественную было вывезено собаками! Им, вывозившим раненых в годы войны, нужно поставить памятник. Стоит же памятник сенбернару, спасавшему людей в горах, собакам И.П.Павлова, служившим науке.

Мои мысли прервал собачий лай, доносившийся из деревни. Нет, это не она, подумал я, это дворняжка. Низко над самой головой, почти касаясь шапки, бесшумно пролетела сова. Я снимал с плеча рог, трубил, но никто не появлялся. Мысль о том, что с собакой произошло несчастье, не давала мне покоя. Правда, днем был сильный туман, а в тумане блуждают не только люди и собаки, но и дикие животные.

Я стал анализировать работу выжловки. Гоняли собаки лису, небольшую самочку, больше трех часов, зверь мог не выдержать и уйти в норы, а за ним ушла в норы собака. Я отбрасывал эту мысль, так как такие случаи бывают довольно редко. Один случай из ста, а то и меньше, но эта мысль опять приходила мне в голову. Ангара вышла к нам от того оврага, где были лисьи норы, и от нас ушла примерно в том же направлении, что ее тянуло туда? Почему ее нет до сих пор? В памяти еще свежи были воспоминания о последней погибшей в норах собаке, и, видимо, не зря говорят: пуганая ворона куста боится.

 

МОЙ ДРУГ

Посмотрел на часы, стрелка приближалась к 23-м. Со стороны поля темноту ночи прорезал свет фар. Видимо, едет друг. С невольной радостью подумал: “Хорошо иметь друзей, которые в трудную минуту могут придти на помощь. Не зря говорят, что друзья познаются в беде”.

Машина опустилась вниз, и свет стал идти в одном направлении, несколько вверх, не приближаясь ко мне. Я понял, что виноват свежевыпавший снежок, машина забуксовала, не хочет идти в гору, но опытный шофер к машине относился, как к живому существу, как хороший кучер к норовистой лошади. Такой постоит, подумает, оглобли покачает, чересседельник отпустит, шлею поправит, по шее погладит, чуть тронет вожжой и выедет.

Так и вышло. Через несколько минут он подъехал ко мне, но порадовать друга я ничем не мог. И у него тоже не было для меня ничего утешительного. От асфальтированной дороги до того места, где я его ждал, он ехал по территории угодий, где мы охотились днем, около пяти километров, и нигде не встретил не только собаки, но и ее следа. На мой вопрос “Как дорога?” с горечью ответил: “Назад не уедем”. Из низины он выехал с большим трудом, использовав в полной мере свое мастерство шофера, но назад нам без помощи не выехать.

Дело в том, что та сторона склона более крутая, а за ней на полпути к асфальту нам придется пересекать овраг по более продолжительному и крутому склону. О какой помощи может идти речь на лесной дороге среди ночи, когда до ближайшего населенного пункта десять километров? Мог бы помочь трактор, но среди ночи ни один тракторист все равно не поедет. Что же нам делать? Сидеть в лесу не хотелось. Правда, было тепло, совсем не замерзнешь. Я не видел в темноте лицо моего друга, а потому не мог угадать ход его мыслей. “Ну, что будем делать?” – с нетерпением спросил я.

– Подожди меня здесь, – с этими словами он исчез в темноте. Я остался у машины. Минут через пятнадцать он вернулся и сказал, что нам нужно загрузить багажник, тогда сцепление задних колес с грунтом улучшится и мы сможем отсюда выбраться. Днем, когда мы ожидали собаку, он присмотрел недалеко от нашей стоянки здоровенный вывернутый пень. Если мы сможем положить его в багажник, то уедем без особого труда.

Друг проехал около ста метров, подогнал машину к пню задом и открыл багажник. Самым трудным было оторвать пень от земли и поднять на такую высоту, чтобы опереть его о задний край багажника. Для двух здоровых мужиков это дело вполне выполнимое, но беда была в том, что у друга еще не был закрыт больничный лист по радикулиту. Первая попытка оказалась неудачной. Немного отдохнув, по команде “три-четыре” мы намертво вцепились в пень, подняли до края багажника и затем перекантовали. Пень послушно улегся на дне.

Снег прекратился, следы были видны, и мы решили объехать участок на машине по периметру. Так и сделали. Выходного собачьего следа нигде не оказалось. Значит, собака находится где-то в угодьях. Остановились на дороге на самом высоком месте с таким расчетом, чтобы ветер был от нас и рог был бы хорошо слышен по ветру, стрельнули один раз, затем еще раз и сразу затрубили в рог.

Собака слышит первый выстрел, но не может сразу определить направление, так как может находиться в движении. После второго выстрела собака точно определяет направление, а звук рога окончательно убеждает ее, что это зовет хозяин. Где-то взвизгнула собака, то ли в лесу, то ли в деревне, расположенной в том же направлении, но звук был довольно слабый и глухой, и мы ему значения не придали, а зря, в чем убедились утром. Постояли, поговорили. Решили, что утро вечера мудренее, поехали домой, чтобы с рассветом начать поиски.

 

БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ

С плохими мыслями я лег в постель около двух часов ночи, но глаз не сомкнул. Обидно было: пока собака дура дурой – никому не нужна и никуда она не пропадает, а как только растрясешь из нее эту дурь, как раз к двум-трем годам, вот тут-то и начинаются всякие приключения. А ведь работает собака всего каких-то 8-10 лет, а то и меньше.

Если подсчитать среднюю продолжительность жизни гончей, то получается едва ли больше 5 лет. Лошадь живет 30 лет, ворон 300. Не успеешь оглянуться, а собачий век кончился. В два года совсем взрослая, а в пять уже морда седая. Я обдумывал, как вести дальнейший поиск. И пришел к единственно правильному решению: если собака из угодий не вышла, то нужно искать ее по следу, только след может привести к ней и открыть нам тайну ее исчезновения, лишь бы не замело следы.

 

УТРО

Я взял след Ангары там, где видел ее вчера в последний раз, а товарищ решил еще раз проверить дорогу, не пропустили ли мы ночью выходной след собаки, а затем ждать меня там, где мы трубили в последний раз ночью и слышали какой-то непонятный визг.

След вывел меня на опушку леса, на пашню, занесенную снегом. Собака шла по ней наметом, кое-где на пашне торчали незапаханные участки, покрытые сорняками, остатки бывшего культурного пастбища. Собака тщательно проверяла эти полынки., возле которых кое-где виднелись обрывки полузанесенных заячьих следов.

Я остановился на пашне и осмотрелся. Позади темнел лес, справа за оврагом располагалась деревня, а впереди, метрах в восьмистах, была дорога, там машина, на которой приехал мой друг, который так же, как и я, хорошо понимал, что случилось неладное.

 

ВОТ ОНА, МОЯ РАДОСТЬ

Я видел, как друг спускается с дороги и направляется ко мне. Взял мундштук рога, прижал к цевью ружья, чтоб быстрее затрубить, затем выстрелил и сразу затрубил. И вдруг раздался такой визг, какого я никогда не слышал. Собака визжала так, будто ее живую резали на куски или жгли каленым железом. Я узнал этот голос, визжала Ангара, где-то совсем рядом, но где – я не мог понять.

Мой друг, только вчера жаловавшийся на радикулит, бежал ко мне, как спринтер на стометровке. Бежал, размахивая руками и показывая на лес. Опять стало тихо, но Ангара не показывалась.

Подбежавшему другу объяснил, что так и не понял, где визжала Ангара. Он предположил, что в лесу, возможно, она попала в капкан. Я отбросил эту мысль, поскольку капканы ставят на тропах, а у нас тропы набивать некому, так как плотность зайца крайне низкая. Товарищ попросил меня, чтобы я еще раз потрубил, на звук рога собака вновь разразилась страшным визгом, и мы поняли, что она визжит в пятидесяти метрах от нас – в смотровом цементном колодце глубиной около трех метров, куда попала, бросившись проверять отпечаток заячьего следа.

Около четырех квадратных километров были заняты под культурные пастбища, под землей проложены трубы, сделаны смотровые колодцы. Пастбище не доделали, а теперь его запахали, некоторые колодцы повреждены, а некоторые стоят, как новенькие. На поверхности земли виднеются только черные дыры от сброшенных чугунных крышек. Вот в такой, без крышки, колодец и попала Ангара. Когда я подбежал к этому колодцу и нагнулся над черной дырой, наши взгляды встретились. И была в них обоюдная радость. Ангара визжала с восторгом и нетерпением. Она ждала, чтобы мы освободили ее из железобетонного плена, в котором она пробыла почти сутки. Если бы не наши правильные действия, она могла бы навсегда остаться здесь.

Нашей общей радости не было предела. Напряжение ушло прочь, отошли в прошлое ночные переживания. Друг опустился в колодец и с трудом подал мне выжловку (радикулит опять напомнил о себе).

Внутри колодца над дном возвышался круглый чугунный вентиль. Ангара, падая, могла серьезно разбиться и что-либо повредить, но по тому, как она прыгала, крутилась и визжала вокруг нас, было похоже, что она ни на что не жалуется и готова дальше служить Великому делу охоты. У нас даже мелькнуло желание зайти в лес возобновить охоту, но одумались и решили предоставить собаке отдых, да и себе тоже.

Психологическая нагрузка, которая выпала на долю всех нас троих, требовала передышки. Глядя в черные, полные жизненной силы и преданности глаза Ангары, я понял, что глаза – зеркало души не только человека, но и собаки.

Так благополучно закончилась эта неудавшаяся охота, а могло бы быть значительно хуже. “Живи, Ангаруша, – сказал мой друг, – радуй нас своей преданностью и мастерством”. С большой радостью нас встретили дома, и я невольно подумал: “Хорошо, когда все хорошо кончается!”

 

ИЗ ПРОШЛОГО

Раньше мы охотились без машин. Выходили из дома утром с собакой на поводке и вечером тем же путем возвращались вместе домой. Если она где-то задерживалась, то это тревоги не вызывало, гончая хорошо знала, куда ей идти, и собаки у нас не пропадали. Сейчас мало кто ходит пешком, все больше на машинах, мотоциклах, а еще хуже – на автобусах или по железной дороге, когда время возвращения с охоты строго регламентировано. И если мы, не дождавшись возвращения собаки, уезжаем и оставляем ее в угодьях, рискуем потерять гончую навсегда. Она придет на то же место, где стояла машина, и откуда ушла в полаз.

Кто-то из тех охотников, которых собака хорошо знает, должен ждать ее. А уж если сложилось совсем безвыходное положение, нужно оставить подстилку, на которой она лежала в машине, или свою телогрейку и бутерброд, а утром обязательно за ней приехать. Если этого не сделать, собака с этого места уйдет, и искать ее будет труднее. У нее будет одна дорога, а у вас сто, и какая из них приведет к собаке, решить не просто.