Весеннюю охоту всегда ждешь с нетерпением, и как жаль, когда короткий десятидневный сезон подходит к концу! Но некоторые охотники не хотят с этим мириться, и устремляются в погоне за весной на север
Архангельская, Вологодская области, республики Карелия и Коми — это обширные, подчас малопосещаемые охотниками угодья. Весенняя охота открывается здесь, как правило, на майские праздники. А главный и желанный объект охоты — глухарь на току.
В тот год мы с моим зятем Дмитрием отохотились десятидневку у себя во Владимирской области, где нашей добычей были селезни и вальдшнепы. Но вот охота закончилась, и в начале мая мы поехали к знакомому охотоведу в одну из северных областей. По пути заехали в наш Храм Покрова Пресвятой Богородицы и получили благословение на поездку от нашего духовного отца Василия. Ну, теперь все будет отлично!
Отъехав около двухсот километров, стали замечать, что догоняем ушедшую от нас раннюю весну: если у нас лист на березе уже был в копеечную монету, здесь лес стоял лишь чуть подернутый в светло-зеленую дымку: березовые почки только лопнули и молодые листочки лишь проклюнулись. Еще через двести километров окрестные леса стояли еще голые, а местами лежал снег.
Охотовед Владимир встретил нас в деревенском доме, напоил чаем и сразу же предложил два варианта охоты. Первый — идти завтра задолго до рассвета на ближний ток. Но там токует всего шесть-семь петухов. А второй вариант — классический, с подслухом и ночевкой в лесу, ток большой, но очень далеко. Естественно, мы выбрали этот второй вариант.
Начал накрапывать дождик. Пересели на УАЗик охотоведа и тронулись в путь. Довольно скоро свернули с трассы, и УАЗик пополз по лесным дорогам. Вскоре выехали на поляну и остановились.
— Все, дальше восемь километров пешком до токовища,- сказал Владимир. — Десять лет не был на том току, не знаю, сохранился ли, не проверял, но ток был богатый. Охотников здесь быть не должно. Путь дальний, берите только необходимое.
Как ни старался я облегчить рюкзак, он получился все же объемным. Котелок, продукты, фотоаппарат, но основное место занимала теплая одежда. Ведь идти надо совсем налегке, иначе взмокнешь. А ночи холодные. Взял я с собой и довольно тяжелый монокуляр ночного видения — подарок на день рождения — очень хотелось его попробовать.
Дождь разошелся на славу. Что делать?
— Посидим в машине полчаса, если еще усилится — вернемся, — предложил Володя.
Я вспомнил, как несколько лет назад попал на токовище в сильнейший ливень. Глухари тогда молчали.
Но Святой Трифон сжалился над охотниками. Дождь стал утихать, потом прекратился, и вскоре из-за облаков выглянуло вечернее солнце. В лесу парило. Мы надели рюкзаки и тронулись в путь.
Прошли лес, заброшенное поле, потом перелесок и уткнулись в большой старый лесной массив. Охотовед быстро нашел старую просеку. Она заросла мелколесьем, а над едва заметной дорогой на просеке дугообразно склонились деревья.
— Это от снега пригнулись год назад, да так и не выпрямились,- пояснил Володя. — Десять лет назад здесь была чистая просека, и идти было удобно.
Сейчас же нам приходилось то и дело обходить завалы, кусты и согнутые до земли деревья. Размокшая земля, глубокие лужи и ручьи также затрудняли проход. А под ногами то вода, то земля, то не растаявший ноздреватый глубокий снег. Главное было — не потерять саму просеку. Восемь километров шли около трех часов. Наконец, наш проводник остановился и предложил передохнуть. Сам же, сбросив рюкзак, по едва заметным только ему ориентирам, стал искать дальнейший путь к току. Свернули влево. Еще двадцать минут — и мы на месте.
Старый сосновый бор вперемешку с могучими елями, рядом — моховое болото. Классика! Володя нашел старое кострище, где он десять лет назад ночевал перед током. Хотели остановиться здесь же, но буквально в двадцати метрах обнаружили свежий помет глухаря. Прошли еще сотню метров — настоящий «курятник» — вся земля в токовом помете. Где же центр тока? Пришлось отойти еще дальше. Нашли удобную поваленную сосну и начали обустраиваться на ночлег.
Совместными усилиями заготовили сушняк, соорудили таежную нодью, приготовили место для ночлега. Вокруг было много поваленных деревьев, поэтому без труда организовали и импровизированный стол, и сиденья. Нарубили елового лапника, чтобы можно было отдохнуть. Вскоре запылал костер, и на нем забулькала в котелке нехитрая похлебка. Солнце окончательно скрылось за лесом, и сразу началась дружная тяга вальдшнепов.
Хорканье и циканье раздавались непрерывно с разных сторон, некоторые вальдшнепы пролетали над нашим костром, несмотря на то, что лес был старым и высоким. Дима, совсем молодой охотник, рвался на край болота постоять на тяге, но мы отговорили его: выстрелами можно распугать ток.
А вот и глухари пожаловали. Не ожидали мы, что наш бивуак окажется все же так близко к токовищу. От костра мы слышали посадки и недовольное «крэканье» нескольких петухов. Мы даже решили потихоньку затушить костер и перенести лагерь метров на триста подальше. Но тут случилось то, чего мы не ожидали. Были уже густые сумерки, когда совсем рядом на сосну сел и принялся токовать глухарь. Токовал он довольно долго и не обращал внимания ни на нас, ни на костер. Мы молчали, потом стали переговариваться вполголоса — глухарь нас не замечал. Когда стемнело, он замолчал, а мы наоборот стали вести разговоры о жизни, об охоте, собаках, фактически забыв о близком соседстве.
Похлебка, жаренный на импровизированном вертеле лук, колбаса, стопка-другая настойки на березовых почках, сняли усталость от тяжелого перехода и подняли настроение. Володя поставил набираться березовый сок в котелок. Я аккуратно отошел от костра и в прибор ночного видения осмотрел сосну, где до этого пел глухарь. Вот он, петух, как на ладони, в зеленовато-желтом свете монокуляра ночника, вытянулся вдоль сучка и очевидно дремлет, набираясь сил перед зарей. Пусть отдыхает, его мы не тронем.
Не заметили, как задремали. И хотя мы поставили на телефоне сигнал будильника, разбудил нас в полной еще темноте глухарь. Запел! Костер догорал. Мы попили чаю и стали расходиться. Решили идти в разных направлениях. Глухаря-соседа обошли по дуге стороной. Мы услышали другого глухаря и Дмитрий начал подходить к нему в сопровождении Володи. Он раньше никогда не охотился на глухаря и не подходил к нему под песню. Я решил обойти этого певца стороной и пройти еще дальше.
Прошло около двадцати минут. Запели зарянки, началась утренняя тяга вальдшнепов. Она была даже заметно богаче вечерней. Глухари пели со всех сторон, и трудно было решить к кому подходить, чтобы не вспугнуть соседнего. Наконец, раздался выстрел, затем второй и тут же грохот падения тяжелой птицы. Я еще не успел далеко отойти, и решил подойти и поздравить зятя с первым глухарем. Оказалось, после первого выстрела глухарь неуклюже полетел, и его пришлось добивать влет. Слава Богу, все закончилось удачно.
У нас было два разрешения на глухарей, так что теперь оказался мой черед. Последний раз я брал глухаря три года назад, а потому время пришло. Я не отношу себя к тем охотникам, которые каждую весну стараются взять глухаря. Раз в три года — это для меня в самый раз. Знаю также охотников, которые с возрастом вовсе отказывались от этой охоты, и ходили только «послушать». Но я, очевидно, пока не достиг этого критического возраста. Хотя должен признаться, с опытом и подходить, и стрелять стало проще.
И главное, не стало того мандража, какой был в молодости при подходе к токующему лесному великану. А потому как-то буднично и быстро я подскакал к поющему глухарю, под песню вскинул ружье, прицелился, под следующее точение нажал спусковой крючок… Даже странно стало — так все просто: глухарь, сраженный «единичкой» намертво рухнул в мох. Отнюдь не трудовой трофей.
Подошел к костру, повесили грузных тяжелых птиц на сосну, Дима с упоением раз за разом пересказывал свой подход к глухарю, обращая внимание на то, как тот то и дело замолкал, заставляя охотника замирать в неудобной позе. Оказывается, при этом молодой охотник даже не слышал вальдшнепов, пролетающих у него над головой, а ведь выстрел был в разгар утренней тяги. Я вспомнил свои первые охоты на токах, причем вспомнились особенно трудные подходы. Перекусили, вдоволь насладились холодным березовым соком, которого за ночь и утро натекло до краев котелка.
Перед уходом Володя предложил посчитать, сколько примерно поет петухов. Медленно прошли около полукилометра, потом вышли на край болота. Насчитали около двадцати, но потом сбились. Утренний хор дроздов и зарянок уже заглушал тихую глухариную песню. А когда запели звонкие зяблики, мы вернулись к костру и засобирались в обратный путь. А мне захотелось через тройку лет вновь вернуться сюда и испытать ни с чем несравнимое очарование охоты на этом дальнем глухарином току.
Не сложилось… Довольно рано, не дожив до шестидесяти, ушел от нас в страну Вечной охоты охотовед Володя. Редко теперь охотится Дима. Несмотря на возраст, я продолжаю свои охотничьи поля и сезоны, хотя от дальних поездок уже отказываюсь.
