Наконец-то серый, унылый осенний пейзаж с нудным дождем и злым, колючим ветром сменился яркой белоснежной и такой долгожданной картинкой. Резко упавшая за ночь температура превратила льющуюся воду в белоснежные пушистые хлопья, которые укрыли мокрую, раскисшую землю мягким, пахнущим морозной свежестью покрывалом.
Фото автора.
Наступала долгожданная пора охот на зайцев троплением, или, как мы еще их называем, самотопом.
На наше счастье, снег не растаял, как это часто бывает, а шел всю неделю, лишь временами прекращаясь на час-другой.
Недотерпев до пятницы, наведываемся к деду Алексею Кондратьевичу обсудить планы на предстоящие выходные.
Звон дверного звонка озаряется не менее звонким лаем по ту сторону квартиры.
Слышится шорох шагов, щелчки открываемого замка. Входная дверь открылась, осветив темную лестничную площадку.
На пороге стояла Антонина Ивановна, жена Кондратьича, под подолом которой заискивающе выглядывала озорная рыжая морда ирландки Инги.
— О, Васильки пожаловали! Заходите скорее… — приветливо улыбнувшись, сказала хозяйка, жестом приглашая в дом. — Дед на кухне…
Застаем его за снаряжением патронов. Поздоровались.
— Заряжаешь? А что? «Двоечку?» — растягивая слова, спросил отец, рассмотрев ровные шеренги ладно завальцованных патронов.
— Готовь сани летом! — прокряхтел дед, досылая войлочный пыж навойником в красную папковую гильзу.
— Ну что, в субботу идем? — чуть дрожащим от нетерпения голосом промолвил я, прервав их разговор.
— Конечно, идем! Встречаемся в шесть двадцать на остановке, — не отрываясь от своего занятия, ответил дед.
— Кондратьич! Заряди мне десяток патронов, а то времени совсем нет!
— Свои патроны нужно заряжать самому! А не просить незнамо кого!
— Дед, ну ведь ты же — знамо кто! — выкрутился отец.
— Ладно! Будут тебе патроны! — ответил Кондратьич, накручивая усы и лукаво улыбаясь.
— Ну тогда не будем тебе мешать! До субботы! — попрощались мы, пожав друг другу руки.
Субботнее утро выдалось тихим и безветренным. Легкий пятиградусный морозец слегка пощипывал щеки.
Мелкий снежок едва пылил, медленно паря вертикально вниз в желтом луче фонаря. В намеченный срок наша команда собралась на остановке, к которой подкатил пузатый рейсовый автобус.
В тускло освещенном еще не прогретом салоне было тихо и непривычно пусто. Двери со скрежетом закрылись. Укутанная в шерстяной шарф колоритная кондукторша почти мужским басом «прогрохотала» на весь автобус: «Передаем за проезд!»
От неожиданности я даже вздрогнул. На что вся наша компания разразилась дружным смехом.
— Вот это голос! А доносчивый какой! Не то что Димкин фальцет! — сказал дед, лукаво подмигнув кондукторше.
И снова все стали давиться от смеха, лишь только я, не оценив шутки, насупился, обидевшись.
— Нет, все же не того мы взяли вместо гончей! — с наигранной грустью в голосе продолжал Кондратьич, приглаживая буденовские усы…
Наконец, автобус остановился на нужной нам остановке. Скрипучие двери нехотя раскрылись, впустив холодный воздух внутрь салона. Наша команда веселой гурьбой высыпала на улицу и двинулась вдоль садовых участков в сторону леса. Темнота отступала, сереющий небосвод, светлея на глазах, стал детально прорисовывать кромку леса, приближающуюся к нам с каждым шагом.
С надеждой и испытывая легкий мандраж, заходим в лес. Запах сырой хвои и лесной зимней свежести заполняет легкие. Кажется, что этим лесным воздухом невозможно надышаться!
Растягиваемся в живую цепь и начинаем прочесывать лес в поисках заячьих «набордов».
На удивление быстро «натекаем» на жировку беляка, устроившего себе перекус молодыми побегами яблоньки-дикуши в двухстах метрах от садов.
Остаюсь на месте, а отец с дедом, увеличивая круги, распутывают заячьи «двойки», петли и скидки.
Наконец, в лесной тишине прозвучали три продолжительных свиста, это означает, что ушастый хитрец поднят со своей нагретой пастели! Срываюсь вперед, в направлении прозвучавшего для меня сигнала.
А вот и мои охотники стоят у гонного заячьего следа. Отец, не говоря ни слова, рукой показывает на растянутую строчку, отпечатанную на белоснежном холсте, скрывающуюся в молодом пушистом ельнике.
Понимающе кивнув, встаю на след и, не теряя времени, начинаю преследование. Отец и дед растворились в заснеженном лесу, заняв предполагаемые заячьи лазы.
«Оп, оп!» — бужу голосом лес и его обитателей.
«О-оп, о-оп! Посидел послушал! — кричу я как можно громче. — Пошел на круг повнимательнее!» — только и успел выкрикнуть я, как в семидесяти метрах впереди и левее меня громыхнул выстрел, через мгновение — второй.
Застыв, жду долгожданного — «дошел!», но лес почему-то молчал. Что есть мочи бегу в ту сторону. Ветки хлещут по лицу, за шиворот насыпается холодный снег, на который я не обращаю внимания. Замечаю отца, недоуменно разглядывающего заячьи следы, перечеркнутые полосками от попаданий дроби.
— Ну что, попал? — с надеждой спросил я, разглядывая вместе с ним следы.
— Ничего не пойму… Попал же! Пух как из подушки полетел! А он отряхнулся и дальше побежал, словно в бронежилете!
— Ладно, некогда разбираться — гони!
Отец снова растворился в лесной чаще, а я уже мчался рядом с «горячим» заячьим следом, оглашая лес мальчишечьим звонким голосом.
Азарт гнал меня вперед, благо времени на заячьи хитрости у обстрелянного длинноухого не было и следы читались легко и на одном дыхании, как захватывающий приключенческий роман. Косой размашистыми скачками несся лесной чащей к большой просеке, в сторону которой помчался отец. Дед, в отличие от отца, бегать наперегонки с зайцем не любил.
Он, как всегда, занимал верный, по его мнению, лаз, где, притаившись, терпеливо ожидал, когда зайчишка сам прибежит к нему в руки…
— К просеке идет! — крикнул я как можно громче, как только понял, что до нее осталось не более двух сотен метров. Вдалеке громыхнул выстрел, эхом прокатившийся по зимнему лесу, через мгновение раздался второй, и, наконец, лес наполнился знакомым и таким долгожданным отцовским криком!
— Да дойдешь ты когда-нибудь?!.
Остальное по этическим соображениям озвучивать я бы не стал, но таких длинноколенных, высокооктавных выражений ни до, ни после мне от него слышать не приходилось!
Поток пожеланий в адрес косого, его родни и дальних родственников прервал одиночный выстрел, который раздался полминуты спустя, в низине, на перекрестке просек.
— Не мог я промазать! Ну не мог! — растерянно бубнил себе под нос отец, разглядывая разлинованные в наклонную полоску, словно у первоклашек тетрадь, заячьи следы. И тут его словно пробило током!
Достав из ножен нож, он расковырял снаряженный дедом патрон. На ладонь высыпалась пригоршня пшена. Увиденное произвело на нас такое сильное впечатление, что мы непроизвольно открыли рты!
А незаметно подошедший дед бросил нам под ноги добытого им зайца и с хитрой улыбкой произнес: «Патроны заряжать надо самому, не доверяя это дело даже самым близким, чтобы потом не кусать локти! Вот так-то, Саня…»
Его слова глубоко засели в моей памяти, и уже более трех десятков лет я заряжаю патроны только сам! Не только потому, что доверяю лишь себе, но и потому, что самостоятельное снаряжение патронов одно из моих любимых занятий!
