Зимняя Волга в синих еще красках. На противоположном правом берегу мерцают огоньки Кузьмы. Так называют Козьмодемьянск. Мы с Сергеем приехали в этот раз на денек, поэтому были без жерлиц. Так, побаловаться, сидя за ловлей сорожки или густеры, а вдруг и лещ на крючок сядет?
Фото: Александр Токарев.
По старой памяти обошли с товарищем все проверенные места, одно и из которых называлось «Тополя».
Здесь нередко попадался раньше лещ, были выходы синца и крупной густеры. На эту вполне крупную и достойную рыбу мы и рассчитывали.
Зима перевалила за вторую половину, пора уже просыпаться серебристым карповым, главным из которых можно назвать здесь леща.
Эх, лещ… Сколько переловили мы их, матерых, в этих местах… Сколько упустили, не в силах протащить сквозь лунку даже с багром. Теперь не часто такие попадаются. Но на всех знакомых местах клевали только плотвички, окуньки и густерки.
— К фарватеру двинем, Сергей? — предлагаю приятелю.
— Идем, лед-то, надеюсь, встал к весне?
— В Крещение морозило, прихватило, наверное…
Действительно, в эту зиму настоящий ледостав только на переломе к весне и начался после ночных морозов за двадцать семь-тридцать.
А то не только у фарватера, но и на протоках зоны затопления можно было нахлебаться ледяной волжской воды в промоине…
Ёрш, безмотылка и лещ
Идем по направлению русла, проверяя время от времени глубину и опуская мормышку с пучком мотыля. Пока везде три-пять метров. Редкие поклевки приносят чаще густерок.
В этих местах садимся у лунок, опускаем кормушки и вываливаем на дно горсть готовой смеси на леща с небольшим количеством мелкого мотыля. Через какое-то время кивок, дрогнув, плавно поднимается вверх, от чего и сердце, кажется, прыгает туда же…
Но на крючке только вначале упористое сопротивление, а потом из лунки показывается серебристая и прогонистая густера, просвечивающая на утреннем солнце. Одно слово — фанера, впрочем, довольно вкусная, особенно осенняя.
Но леща нигде нет.
Уже и от ходьбы по снегу жарко стало, а глубины все нет. Наконец, кажется, пришли.
Только-только неподалеку проверяли глубину. Было пять метров. А здесь уже шесть и чуть дальше сразу — обрыв до десяти. Как раз лещовое место.
Ну, здесь уж посидим у лунки до упора, до отъезда, то есть. Будем ждать толстогубого, его палестины…
И поклевки порадовали почти сразу. Но клевали только пучеглазые и злые на вид ерши, отдавая честь липким хвостом. И это с восьми метров?
Унывать нет времени. Я поменял мормышку на черного безмотыльного «черта». Чем черт не шутит… И точно: сразу же попался неплохой подлещик.
Этот день явно был отдан безнасадочной мормышке. Сергей тоже переоснастил удочку. Заклевало и у него. Изредка, но надежно попадались подлещики, почти до сумерек, понятно, что вместе с жадными ершами.
Я слышал, что лещ часто соседствует с ершом. Кажется, в этот раз было именно так.
На пескаря
Утром мы уже на небольшом озере-водохранилище рядом с городом. Самые сильные морозы спали, и погода чуть смягчилась. Но все равно с утра холод еще довольно ощутимо забирается под куртку, а нос явно стынет от морозца.
Стынет и лунка. То и дело приходится очищать ее от тонкого ледка, уже прихватившего леску.
— Ну, как? — весело гундит из-под закуржавленных усов товарищ. — Теребит?..
— Вот именно, теребит тля какая-то подводная. Не поймешь, что клюет, — отвечаю с досадой.
Действительно, непонятные поклевки. Кивок словно в испуге дрожит и качается, а подсечешь — пусто!.. Ага, есть!.. На крючке трепещет мелкая уклейка. А что, пойдет на живца.
— Саня, ты что природу, мать твою, губишь? Отпусти скорее. Ее и на полсковороды не хватит, только на спичечный коробок! Га-га-га!..
— А вот посмотрим, на что ее хватит. Может, и я посмеюсь…
Вскоре заклевали и мелкие сорожки, как раз на живца, но клев был коротким. Что-то поменялось в погоде. Ветерок принес серую пасмурь. Рыбки стали брать реже, а потом совсем отказались клевать. А у нас еще недостаточно живца для большой рыбалки.
— Может, на русло сходим? — предлагаю Володе.
— Так там только промоины и ерши.
— У берега припай потолще. А ерши тоже сгодятся за второй сорт, на крайний случай, про запас.
— Ну, пойдем.
На реку осторожно спускаемся с обрыва и находим у берега заводь, где вода явно кружит и ходит подо льдом. Самое место. Омут.
Размотали снасти, насадили на мормышки мотыля и — под лед. И тут же началось…
Ерши с палец весело били по кивку, жадно хватали мотыля и надежно садились на крючок, вылетая из лунки в виде ощетинившейся странной фигуры, что-то вроде сопливой шестеренки. Нет, такие не пойдут на живца и в самую трудную минуту.
Я осторожно подошел к краю ледового припая и пробурил лунку. Здесь лед был тоньше, и в лунке мормышку тянуло течением. Вскоре кивок резко вздрогнул. Неужели и здесь ерши? Нет, на леске затрепыхалась странная узкая, брусковатая рыбешка.
Так это пескарь! Редко у меня по льду они попадались.
Наловив с десяток пескарей к сорожкам и уклейкам, мы пошли домой. Надо сохранить живцов. Ершей отдали воронам. В канне они только воду отравят своей слизью.
На Большую Рыбалку уехать не пришлось, а на городской речке-водохранилище уклейки и пескари принесли мне двух крупных щук и пару поменьше. Самые матерые — на 3 и 5 кг, были пойманы на пескарей, а уклейки раздразнили рыбин поменьше.
Сорожки в этот раз без дела болтались подо льдом весь день, не соблазнив даже «шнурка» с локоть…
К 8 марта
Что ни говори, рыбы сейчас стало везде много и разной. Если вспомнить теплые душевно, но скудные на продукты советские годы, то тогда редко можно было встретить в провинциальном городке речную рыбу, чтобы лежала свободно на прилавке гастронома.
Разве что на рынке, да и то в оглядку доставали — спекуляция и браконьерство!.. Не моги!.. Это на стол сытому партийному и комсомольскому лидеру само падало, вплоть до «стерляди шекснинской»…
Впрочем, в то время, когда «вы делаете вид, что платите, а мы — что работаем», и особых трудов не требовалось для поимки рыбы. Она клевала везде, на все и много… Поэтому себе на стол советский рыбак поставлял рыбу сам, причем самую свежую.
И под белую по «три шестьдесят две» трескал себе лукаво этот добытый своей снастью деликатес, мурлыча про себя: «Нам солнца не надо — нам партия светит, нам хлеба не надо — работу давай!»
И если не спер за день с родного завода хоть гвоздь, то считай день насмарку… Такое было смешное время.
Мало что изменилось у функционеров новых перестроечных и рыночных веяний. Так же на халяву падает им на стол различный деликатесный продукт, только понаглее стали чиновники с депутатами и бесстыднее, пользуясь теплой поддержкой сверху: «Шалите? Ну-ну, делиться только не забывайте…»
А у масс, так сказать, дилемма: в магазинах и на развалах сейчас полно всякой рыбы, но нет достаточной покупательной способности. А попросту — денег…
К тому же, и рыба, что продается, иногда заморожена и разморожена столько раз, что похожа больше на несъедобное «нечто» с бледными жабрами и глазами, торчащими во все стороны ребрами, выползающими из вялой плоти.
И опять российский рыболов отправляется в белое безмолвие «за туманом и за запахом тайги», ну, а кроме романтических фимиамов красивостям — за банальной рыбой.
Сегодня я тоже иду в протоки за щукой, чтобы к восьмому марта самолично приготовить любимой женщине заливное из щуки на холодное. Традицией стало, приносить с рыбалки к празднику свежую речную рыбу. Но, кажется, сейчас у современной рыбы на этот счет другое мнение и другие традиции.
Все хуже берет она и особенно — крупная. Наступила депрессия-стагнация, обычная для всех водохранилищ на равнинных реках, где построены ГЭС с турбинами вертикального вращения.
И одним из признаков превращения водохранилища в громадный пруд стало то, что летом 2012 года я ловил уже здесь круглых, как блюдце, карасей до кило весом.
Рыба, конечно, хорошая, но явно не волжская…
Итак, я на своей проверенной протоке. Млеет тихая оттепель, которая началась сразу за морозами за тридцать. Погода сорожкина и щучья.
Плотвички-сорожки действительно весело бросались на мотыля, а вот жерлицы упорно и безнадежно оставались неподвижны.
Время уже было к двум часам дня, когда я решился на кардинальный шаг: хоть и муторно это — собрать жерлицы с живцами и уйти к устью Рутки, в рощу мертвых берез, вмороженных в лед.
После тяжелого пути по раскисшему снегу с канной, полной воды, и кучей вещей я все же расставил снасти посреди лесных полянок. И тут же вскинулся флажок!.. Взяла щучка чуть больше килограмма. Потом — еще одна.
Ночевал я уже не в землянке, до которой идти и идти, а прямо на острове, у костра. А утром снова начала брать местная резвая и некрупная щука, но главное — уверенно и часто.
А значит, будет на Восьмое марта заливное из свежей рыбы!..
