В доме Василия собаки были всегда. А так как его отец, потомственный охотник, передал свою страсть ему, то и у него не было других вариантов, как держать не просто собак, а собак охотничьих пород.
Фото автора
Любовь к русской гончей передалась ему, как говорится, с кровью отца при рождении, так, что когда его не стало, а потом и его собак, Василий, долго не думая, взял у друзей-гончатников месячного щенка русской гончей.
Шустрого и смышленого выжленка Василий решил назвать Гобой.
Уже к семи месяцам тот сносно гонял русаков и даже пару зайцев-листопадников ему удалось взять.
Но случилась непредвиденная проблема: завод, на котором Василий работал охранником, обанкротился, и ему пришлось искать другую работу.
Огорченный таким ударом судьбы, Василий не мог найти себе места.
Близость канувшей в небытие работы и удобный график, сутки — трое, очень его устраивал, давая возможность много охотиться, проводя время в полях за нагонкой молодой собаки.
Теперь это счастливое время безвозвратно ушло, и ничего не оставалось, как смириться с тяжкой потерей, перевернув очередную страницу прожитой жизни.
Как всегда бывает, второй такой работы Василию найти не удалось, и, ничего не оставалось, как пойти работать в теплосеть — каждый день. Оставлять взаперти Гобоя у охотника не хватало сил, и он, уходя, отпускал выжлеца на свободный выгул.
Вечером, возвращаясь, Василий всегда заставал выжлеца возле порога, радостно виляющего гоночком и подвывающего от переполняющих его чувств.
В выходные они снова уходили в поля, где топтали бесчисленные километры в поисках русаков.
Со временем Василий стал замечать изменения в работе своей собаки.
Выжлец, подняв зверя, часто уходил со слуха и пропадал до темноты. Охотник, прождав три-четыре часа на месте подъема, начинал смещаться в сторону ушедшей собаки, но, так и не услышав гона Гобоя, под вечер уходил домой.
Скорее всего, молодой гончак натекал на след лисицы, и та уводила его со слуха через поля в соседнее хозяйство. Других объяснений у озадаченного охотника в голове просто не возникало.
Тем более в ближайшей округе оврагов с лисьими норами было превеликое множество. Поля пока еще постоянно засеивались, и мышей для рыжих кумушек водилось в избытке.
…Скрипнула ржавой пружиной калитка, отодвинувшись на несколько сантиметров. В образовавшуюся щель просунулась рыжая голова собаки. Василий, сидевший на ступенях крыльца, покуривая задумчиво сигарету, поднял глаза. Взгляды выжлеца и его хозяина встретились.
«Гобоюшка! Ну наконец-то припылил, пропащая душа!» — беззлобно выдохнул Василий, выпуская струйку дыма. Выжлец, завиляв всем телом, словно змея, протиснулся в калитку и, радостно поскуливая, прижался к хозяину.
«Загоняла тебя рыжая плутовка?!» — поинтересовался хозяин у пыхтящего пса, трепля его за ухом. «Ладно, пришел, и слава Богу! — уставшим голосом сказал Василий. — Иди поешь да отдыхай! И я пойду, завтра побьем ноги, авось и сероухого заполюем, если повезет…»
На охоту Василий с Гобоем вышли с первыми лучами зародившейся зари. На высокой березе, что стояла в небольшом колке посредине убранного овсяного поля, бубнили рассевшиеся на ней косачи.
Охотник спустил с поводка выжлеца, и тот выпущенной стрелой полетел по полю, чуть поодаль перейдя на челнок. Напуганные собакой и приближающимся человеком тетерева слетели с дерева и прерывистым полетом направились в ближайшую лесополосу.
Гобой завертелся у края поля, распытывая чьи-то наброды, то ли улетевших тетеревов, то ли ночную жировку русака.
Василий остановился, внимательно наблюдая за поведением выжлеца. Вот рыскающий гонец распутал ночной след и направился в небольшой колок леса, примыкающий к вытянутому оврагу, заросшему кустарником.
Собака скрылась из виду, но вскоре взревела, и яркий, пробирающий до мурашек гон пошел эхом по просыпающейся округе. Василий побежал наперехват к верному лазу, на ходу заряжая ружье. Но вскоре гон стих.
Ничего не понимающий охотник стоял, задыхаясь от быстрого бега, до рези в ушах вслушиваясь в затихшее пространство, но, кроме стука собственного сердца, ничего не слышал.
«Наверное, скололся, сейчас обрежет и натечет на след!» — успокаивал себя Василий, но время шло, а долгожданного гона так и не было слышно. «Может, профессор попался молодому выжлецу, и хитрый косой запутал Гобоя?! Еще подожду чуток и пойду на помощь», — стоя на своем номере, размышлял Василий.
Но время шло, а Гобой так и не обозначился ни голосом, не своим появлением перед глазами хозяина. Тяжело вздохнув, Василий закинул за плечи двустволку и стал спускаться в овраг, свистя и зовя пса.
Но Гобой не отзывался и не вышел к нему, несмотря на то что Василий облазил в его поисках всю округу. Василий брел, уставший и злой, кляня на чем свет стоит и Гобоя, и косых с их ушастой матерью, и лисье племя до десятого колена…
— Вася! Ты чего рычишь, как тигр в клетке?!
— А, это ты, Николай Фомич. Здравствуй дорогой! — поздоровался Василий со старым отцовским другом и охотником в отставке.
— Никак случилось что? — лукаво улыбаясь, спросил старик, расправляя седые, словно у Буденного, усы.
— Да вот гончак мой Гобой чудит в последнее время! Уходит со слуха, и перехватить не могу и найти — не выходит! Хорошо еще, что приходит под вечер домой, не блудит. И никак не пойму, то ли лиса хитрющая уводит в соседний район, то ли лопоухий профессор ребусы ему закатывает.
Старый охотник внимательно выслушал рассказ Василия, ловя каждый жест разгоряченного охотника с небесно-голубыми бездонными глазами.
— А это не твой ли гонец каждый день ошивается на рынке? Уже пару месяцев, как вижу его. С утра приходит и выпрашивает у торгующих бабенок подачки. А вечером, в конце рабочего дня, исчезает.
Ласковый, смышленый, сам не раз кормил, не удержался. Все гадал, чей гонец потерялся? Уже мысля была себе забрать, приютить попрошайку…
«Теперь все сходилось! Сам виноват! Пожалел пса, отпускал на выгул — вот и получай сполна!» — корил себя Василий.
— Застрелю гада! — вырвался гневный крик из груди охотника.
— Ты, Вася, не серчай на пса! Не бери грех на душу! Лучше отдай его мне, коль проку от него нет.
Пусть дом охраняет, да мне, старому, трухлявому пеньку, не так скучно будет…
— Будь по-твоему, Фомич! — немного поразмыслив, ответил Василий.
— Ну вот и хорошо! — обрадовался старик, хлопнув морщинистыми, мозолистыми ладошами.
Василий слово свое сдержал. Со временем он завел себе нового гонца и удачно с ним охотился, учтя прошлые ошибки, а Гобой стал жить с Фомичом, сопровождая его на рынок и обратно, не отказывая себе в своей собачьей слабости выпросить лакомый кусочек у сердобольных торговок…
