Фото автора
Чтобы попасть на речку, нужно сесть в электричку. Ехать минут двадцать через серые дымящиеся заводские постройки и прыгнуть в грязный сугроб, под которым должен находиться перрон. Затем неудобно семенить по шпалам вдоль бескрайних товарных составов, ожидающих сортировки, и, наконец, свернуть на лесную тропинку, натоптанную неугомонной рыбацкой братией из числа пенсионеров.
Да, это место часто посещают коллеги старшего поколения. Наверное, из-за цены билетов. Полная стоимость в один конец составляет целых тринадцать рублей. Если учесть скидку в пятьдесят процентов для обладателей пенсионного удостоверения, то получается…
Впрочем, наверное, не только это привлекает на реку пожилых рыболовов. Скорее привычка и воспоминания минувших дней. Когда автомашины были редкостью, когда в пригородных автобусах не было свободного места, а электричка ходила, казалось, всегда и была «резиновой». Нет? Тогда что могло привлекать и до сих пор привлекает любителей рыбалки на этой реке туда, где она, зажатая по берегам несколькими заводами тяжелой индустрии, наконец, вырывается на свободу, вливаясь в водохранилище? Ведь идти от станции нужно около часа даже рыбакам, еще не ведающим седых волос на висках.
Ответ очевиден и лежит на поверхности, хотя на первый взгляд может показаться, что он прячется сейчас подо льдом. Именно в эту речку заходит рыба. Причем самая разнообразная. Здесь можно встретить и косяк леща со своими клыкастыми «пастухами», и плотву, вплоть до килограммовой, и плоскую, отливающую синевой густеру. Здесь может клюнуть синец, окунь и даже карась. Говорят, заводы сливают в реку отработанную теплую воду, которая привлекает рыбу. Скорее всего, вода отличается не только температурой. Но это нам достоверно не ведомо. Любой директор завода ответит, что выбросы находятся в границах допустимых экологических норм. У заводов есть свои природоохранные и очистные подразделения, которые не оставят в беде начальство. Иначе их оставит оно. Независимый экологический анализ стоит денег. Деньги есть у заводов. Круг замыкается.
И хотя некоторым заводам уже больше пятидесяти лет, река много старше этих индустриальных монстров и всегда была нерестовой. Вот, скорее всего, поэтому и влечет сюда рыбу древний генетический инстинкт, передающийся от поколения к поколению.
Чтобы ловить на речке, не требуется дорогих импортных снастей. Всю оснастку можно ставить потолще. Очень часто может случиться так, что за десятком клюнувших небольших, до ста граммов, плотвичек или ершей может «ввалиться» лещ более килограмма или позариться вашей мормышкой горбатый красноперый окунь. Поэтому рыболовы ледобурами малого диаметра здесь не пользуются. В ходу обычные стотридцатки. Исключительно отечественного производства или самоделки, на которые ставится обычный комплект простеньких ножей. Да и нет у обычного местного рыболова другого ледобура, а если бы даже и был, например, хоть тот же финский или шведский, умудренный опытом седой рыболов его бы на эту реку не взял. Когда ветер с заводов на реку, лед покрывается слоем сажи или чего еще и приобретает серый грязный оттенок. Но цвет, хоть и не сильно радует глаз, не столь важен. На льду оседает и образуется абразив, который через две-три просверленных лунки может затупить импортные ножи. А отечественные, как ни странно, выдерживают дольше, к тому же стоят дешевле и их можно иметь несколько комплектов, да и подточить прямо на льду.
Сегодня нам «повезло», и ветер дует в другую сторону от реки. То есть на город дымят заводские трубы. Народу на реке не больше десятка. Двум рыболовам под восемьдесят. Остальные помладше. Мы с приятелем выглядим здесь желторотыми юнцами.
От ветра качаются сосны, что чудом уцелели на правом берегу. На левом же высятся черные горы шлака, постоянно гудят бульдозеры. Шлак осыпается с характерным шелестом вниз. Доносится крик чаек. Дальше, за шлакоотвалом, «пристроилась» городская свалка. Ее не видно отсюда, но орущие птицы напоминают нам об этом. Чайки всю зиму живут на свалке и находят там пропитание. Но можно сосредоточиться на кивке, пропуская мимо ушей посторонние «индустриальные» звуки, повернуться спиной к левому неприглядному берегу, подставив теплому весеннему ветру лицо, изредка поглядывая, как сквозь низкую облачность пытается пробиться редкий светлый луч и коснуться верхушек темнеющих сосен противоположного берега.
Клев отменный. Хотя рыбка нынче невелика. До обеда уже многие могут похвастать тремя – четырьмя десятками окуней, иногда проскакивают мерные плотвицы.
Размер «съедобный», но употреблять этого окуня в пищу нежелательно
После обеда мы с приятелем, пресытившись обозреванием заводских окрестностей, уходим ближе к острову, где находим интересное место с выраженными перепадами глубин: если в одной лунке около двух метров, то просверленная в полутора метрах рядом лунка может оказаться с глубиной в метр тридцать. На таких кочках на безмотыльные мормышки просто отлично берет двухсотграммовая плотва. Клев усиливается под вечер, когда уже нужно спешить к электричке. Группу опытных рыболовов, ушедших со льда много раньше нас, настигаем уже лишь на станции. Тепловозные гудки, запах сажи и гари. Опять шпалы.
До поезда пять минут. Обмен впечатлениями с коллегами. Все неплохо половили. Дед в зеленом плаще поймал судачка, еще несколько человек нашли подлещика. Клюет рыба. Хоть и стиснуты ее берега «индустриальными тисками». Поедем ли мы с приятелем сюда еще раз когда-нибудь? Не знаю…
