История моего приобщения к ловле рыбы началась еще в дошкольном возрасте в деревне у небольшого озера. После завтрака я занимался «злостным браконьерством». Я почти полностью осушал небольшой водоем на дне старой деревянной лодки, с которой местный житель ежедневно проверял сеть на карася. После того как воды почти не оставалось, я вылавливал пару десятков верховок и пару карасиков на обед подаренному мне живому утенку.
Фото: Андрей Яншевский.
Через несколько дней хозяин лодки оценил мои труды и начал оставлять мне наименее ценную часть улова, а однажды даже взял с собой проверять сетку.
Так что у меня добыча рыбы началась с браконьерства, которое через год имело продолжение, но уже совсем в другом месте.
Перед первым классом школы бабушка взяла меня с собой к сестре, которая проработала всю жизнь в селе Никольском, где расположен первый в России рыборазводный завод им. В.П.Врасского.
Собирая грибы, мы с троюродным братом в чаще леса обнаружили закуток ручья, который соединял рыбоводные пруды.
И в этом тихом и безлюдном местечке мы заметили несколько крупных рыб неизвестной нам породы.
К следующему выходу за грибами мы подготовили палки с примотанными к ним вилками.
В результате успешной охоты бабушкам были представлены четыре пеляди.
Получили мы по полной – за воровство рыбы, за испорченные вилки, за грязную одежду, но рыбником из деревенской печи с нами поделились.
На следующий день дед сделал нам по удочке и отправил на добычу рыбы честным трудом.
Сиг любит мотыля и тонкую леску. Фото: Андрей Яншевский.
В Никольское мы ездили в течение нескольких лет и вот, когда мне было уже десять, и я вполне прилично освоил ловлю удочкой окуней и мелких подлещиков, меня сдали на обучение родственнику, который работал бригадиром артели по добыче рыбы на озере Велье.
Дядя Павел, как его все звали, начал с того, что показал мне самые уловистые места с крупным окунем, лещом, рипусом, снетком и форелью. Но, поскольку погода в тот день была на грани безопасности плавания, сети решили ставить на щуку и линя. Когда снасти поставили мы поехали «выполнять план» ловлей щуки на жерлицы.
Это был первый для меня пример, когда разрешенными жерлицами мы поймали больше, чем запрещенными для любительской рыбалки сетями.
Павел не только невольно доказал мне, что с промысловыми снастями могут конкурировать любительские, но и через несколько дней взял меня на ловлю со спиннингом. Эту ловлю я освоил на удивление окружающих очень быстро и ловил щук заметно больше, чем местные любители незаконных сетей.
Справедливости ради нужно уточнить, что никто из местных «браконьеров» не ставил больше одной-двух сеток с целью поимки рыбы на ужин. Любые промысловые попытки пресекались рыбаками артелей. Да и ловить с целью нелегальной продажи не было никакого смысла – каждый день артели свозили еще живые уловы в единственный на озере пункт государственного приема рыбы и любой мог ее купить для еды на выбор еще до учета в плане вылова.
Важно, что цена было более чем доступной, так как в условиях недостатка мяса государство дотировало цены на рыбу.
Поэтому личные сети ставили только в деревнях «на отшибе», от которых не поступало заказа на рыбу в ту или иную артель. Озеро большое, до приемного пункта далеко, да и лодочные моторы были только у профессионалов, поэтому рыбаки по пути завозили некоторую небольшую оговоренную часть улова.
В десять лет я познал ловлю такой браконьерской снастью, как морда или верша.
Трофей из лесного озера. Фото: Андрей Яншевский.
Дело было на сельском пруду, в котором проживали караси. Морду мы соорудили из мелкой металлической сетки для вентиляции в виде бочонка с обратным конусом на входе. С периодичностью в двадцать минут мы извлекали из заточения попавшихся карасиков, а чтобы не было скучно, ловили рядом на удочки.
В конце промысла стало ясно, что на червяка караси попадаются реже, но значительно крупнее. Больше я в своей жизни к ловле вершами не возвращался.
На очереди был бредень. Случайно поймав пару раков на червя на одном из заливных озер волжской поймы, мы решили сделать бредень из куска марли длиной около трех метров. Эффективность ловли была очень высокой, но продолжения не последовало из-за того, что мы в том году не смогли попасть еще раз в то же место. А раки в заливных озерах живут не везде.
Весной все многокилометровое пространство поймы покрывается общим слоем воды, и когда она сходит, то остаются заливные озера. Еще в детстве мы заметили, что население этих озер очень и очень разное. В одном могут обитать раки в огромных количествах вместе с линями, а в озере, которое расположено в десяти метрах нет ничего кроме густеры, плотвы и щуки.
Уже будучи в старших классах школы мы бригадой из четырех человек один раз в сезон – перед закрытием турбазы, выезжали на одно из таких озер на промысел раков. Было это в самом конце августа, когда раки прошли последнюю линьку. Ловили бреднем четыре огромных рюкзака отборных раков и отдавали их на общий стол.
Попался на червяка. Фото: Андрей Яншевский.
Будучи в восьмом классе мы с другом освоили ловлю на запрещенную тогда «пружину». К тому времени мы разъезжали на «Прогрессах-2» с 20-ти сильными «Вихрями» и ловили на коренной Волге ниже Куйбышева (Куйбышевской области).
На Волге в то время было раздолье для рыболовов. Щук на спиннинг можно было поймать (если надо) и 10, и 20, мой личный «рекорд» — 72 щуки на двоих до обеда.
Много было жереха, голавля, за судаком дальше километра от турбазы не плавали.
Улов на ужин. Фото: Андрей Яншевский.
Но, большинство рыболовов-любителей ловили с лодок леща.
Снасть «пружина» была логичным продолжением развития темы «кольцовка», в которой оснастка с крючком скользит по направляющей веревке к кормушке на дне. Пружина – это тяжелая кормушка, которая вместо скользящего грузила была на основной леске. То есть это была обычная сейчас фидерная оснастка. Вес кормушки достигал 200-250 г. так как ловили с глубин 8-14 м.
Вся изюминка в том, что в те времена совмещение грузила с кормушкой было запрещено правилами рыболовства. Причина – очень высокая эффективность снасти. Рыболовы просто «забывали» о суточной норме вылова рыбы в 5 кг. Ловили, пока клюет. А крупный лещ клевал не каждый день, да и на рыбалку не ходили как сейчас, для заполнения свободного от работы и забот времени.
На маленькой подмосковной речке. Фото: Андрей Яншевский.
С рыбалки в те времена была нужна товарная рыба для пропитания.
Мне такая ловля очень быстро надоела и я большую часть времени тратил на ловлю спиннингом жерехов, каспийского залома и язей. Но и здесь не обошлось без браконьерства.
Селедку можно было добывать не более двух штук на рыболова в сутки, а я ловил сразу месячную норму – на турбазе все знакомы между собой, родители работают в одном институте, но не все ловят и могут поймать рыбу.
Несколько раз я возвращался к ловле на пружину, когда элементарно была нужна рыба для натурального обмена на другие продукты питания (голодающим Поволжье оставалось долгие десятилетия).
Ловил ночью с лодки на волжских проранах, на две удочки с двумя крючками. За ночь удавалось поймать до 70 кг лещей. На обратном пути к лодочной стоянке долавливал еще десяток щук для ужина с соседями.
Несмотря на возможность поймать много рыбы, лично у меня никогда не возникало мысли «сделать деньги», то есть заняться ее продажей. Единственный раз мы с друзьями сделали попытку выручить деньги от продажи явно избыточного количества пойманных нами на спиннинг окуней.
Привезли рыбу на городской рынок, двое встали у пустого прилавка, один из нас получал деньги и сразу выносил их четвертому, ожидавшему на улице. Торговля происходила в бешеном темпе – никто и никогда на местном рынке не продавал 200-граммовых окуней по такой цене. Ажиотаж и сгубил «бизнес», через четверть часа появился директор с милицией. Двое из нас поимели очередной «привод», а двоим удалось унести выручку. На мотоцикл не хватило, но погуляли славно.
Родители, естественно, узнали о случае (в городе Новокуйбышевск в то время проживало не более 50-60 тыс. жителей) и популярно объяснили, почему запрещено торговать местной рыбой на рынке.
Главный аргумент – противодействие браконьерству с целью личной наживы.
Именно тогда я в первый раз задумался о разнице между ловлей рыбы для пропитания или удовольствия и добычей с целью обогащения.
В годы обучения в институте я вырывался на рыбалку только когда приезжал к родителям в Новокуйбышевск. Впервые на подмосковном водоеме я побывал на рыбалке, когда ждал официальных документов об окончании института. Диплом я защитил досрочно и оставались почти три недели свободного времени. Это было в марте и мы пошли на лед. Собственно большой разницы между ловлей под Куйбышевом и под Москвой тогда я не почувствовал.
Рыбы было достаточно много и разной, вот только времени на дорогу уходило намного больше. С сетями, вершами и пауками тогда мало кто связывался – сказывалось влияние большого количества рыболовов, объединенных в общества. Мы платили взносы, зарыбляли водоемы и конечно следили за браконьерством.
Развитие именно спортивной ловле в Москве в те годы дало стимул к развитию рыболовных снастей, которые через прилавки и общение на «Птичьем рынке» и на площади Белорусского вокзала быстро переходили «в массы».
Эти поплавочные оснастки поэффективнее любой ставной сетки. Фото: Андрей Яншевский.
Уже будучи членом сборной команды по поплавочной удочке и мормышке я случайно познал что такое «электроудочка».
Дело было под Саратовом, где нас после дружеской спортивной встречи пригласил на ужин капитан саратовской команды. Он служил егерем и пригласил показать, что собой представляет уже тогда известная, особенно в Прибалтике, одна из самых браконьерских снастей.
Электроудочка, с которой нас тогда познакомили, представляла собой отдельное небольшое судно, оборудованное генератором и садками для сохранения живой рыбы. После включения тока баркас чуть не подняли в воздух сазаны, щуки и море мелкой рыбы. Сачком был отобран один сазан на ужин, на десять человек.
После того, как питание отключили, вся рыба, буквально в течение нескольких секунд дернулась и разбежалась по камышам. Нам пояснили, что данная электроудочка и создавалась не для добычи рыбы, а для отлова конкретных особей для научных целей.
То, что из этой удобной для ученых разработки сделали наши «умельцы» и есть современное орудие злостного браконьерства. Они изменили параметры разряда и оборудование стало убивать все живое.
Собственно на этом мое поверхностное знакомство с браконьерскими снастями формально закончилось. Формально, потому, что сети, верши, электроудочки, гарпуны, бредни – включены в браконьерские по закону. Хотя, по новому закону о любительской ловле ни верша из проволоки, ни бредень из марли, ни «пружина» не подпадают под определение «браконьерские».
Электроудочкой при мне пытался воспользоваться один знакомый, но плохое знание физики не позволило ему настроить оборудование на очень «мягкую» воду, а я естественно помогать не стал.
Взрывчатые вещества, которые мы в детстве находили в лесу в виде патрон и снарядов шли на салют из костра в глубоком лесу. Те взрывчатые вещества, которые мы делали в старших классах школы, шли на те же цели. Я хорошо помнил рассказы своей бабушки и троюродного дядьки и прекрасно представлял соотношение между пользой и вредом при глушении рыбы.
Для меня самого немного удивительно то, что деятельное участие в постановке жаберных сетей я принял уже, когда у меня была семья с маленьким ребенком. Мы отдыхали в деревенском доме у одного из старейших рыбаков-артельщиков в селе Велье.
Хозяин был давно на пенсии и ставил неподалеку от дома две небольшие сетки с дырками и ячеей на три, а то и на четыре «пальца», чтобы поймать несколько подлещиков на ужин. Он привлек меня в помощники «на весла», но на третий день мне осточертело вставать в четыре утра, чтобы хозяин добыл пяток рыб. Я предложил компромисс, по которому обязался наловить на две недели вперед и после этого спать спокойно.
После заключения сделки я сварил ведро пшенки с горохом, выбрал удобное место на песочке около бани, где проходил полив с глубиной около 3-х метров, закормил полведра с вечера, наковырял пару сотен навозных червей и сделал снасть для «дальнего заброса».
Встали мы утром с хозяином вместе — он поплыл к сеткам, а я пошел к бане.
Супруга с сыном пришли меня проведать после завтрака, часов около девяти. Два пакета с рыбой они унесли сразу. Потом они приходили еще два раза и уносили рыбу, которую сваливали в старую ванную, в сенях дома.
Часам к одиннадцати пришел хозяин и сказал, что рыбы хватит на сезон, если удастся ее сохранить. Мы собрали снасти, последние пакеты с лещами и язями и пошли раздавать рыбу соседям.
И кто, в конечном итоге оказался браконьером? Местный житель, который ловил запрещенной снастью (он уже не был на службе и не имел законного права ловить сетью) рыбу исключительно для пропитания, или спортсмен, который на один крючок с поплавком, с берега добыл энное количество норм вылова.
Мое оправдание в том, что рыба была поймана все-таки не ради развлечения или наживы, поскольку вся она пошла на еду, а не на продажу.
Карасик попался не мелкий! Фото: Андрей Яншевский.
Нужно различать в браконьерстве браконьерскую снасть или способ ловли и браконьерский подход. Сама снасть не всегда служит целям браконьерства, но с другой стороны, и спортивная снасть легко может стать орудием браконьера.
С динамитом и электроловом все однозначно, а вот с и ловушками и сетями совсем нет.
Когда я говорю, что лично я против сетей, то я против сетей, которые стоят от берега до середины водоема у каждого нового коттеджа на берегу подмосковного водохранилища. И против сетей, которые ставят, перегораживая устья речек и проток во время хода рыбы. Я против всех сетей, рыба из которых идет в нелегальную продажу.
Но, особенно, меня лично, буквально бесят брошенные сети – они, как куча говна у автобусной остановки, плевок на все окружающее.
Так или иначе, но браконьерство с сетями, переловами рыбы, с недомерками лещей и судаков в большинстве случаев можно понять и даже простить.
Но, до тех пор, пока в обществе есть «неприкасаемые», есть и будет именно то браконьерство, с которым в старину боролись наиболее эффективными способами, включающими хирургическое вмешательство.
Сегодня нет никакой необходимости прибегать к дедовским способам воспитания. Для этого есть фото, видео, интернет и контактная информация на сайтах прокуратуры.
И еще важно, чтобы слова и мысли не расходились с делом. Ругаясь на «свалку» на берегу, проверь, не забыл ли ты пакет под собственный мусор.
