Средняя полоса России на протяжении тысячелетий являлась местом активной деятельности человека. В I–XVI вв. нашей эры важной частью этой деятельности была охота.
Иногда даже можно составить своего рода исторический «охотничий портрет» какой-либо отдельно взятой местности. Пример — территория по берегам рек Клязьма и Пекша в юго-западной части Владимирской области, входящая в состав Собинского государственного опытного охотничьего хозяйства, которую и сегодня можно назвать уникальной с точки зрения природно-климатических особенностей.
Река Клязьма разделяет ее на две части, при этом левый берег представляет собой так называемое Владимирское Ополье — пологую, слабо заболоченную волнистую равнину с развитой агротехнической деятельностью, а правый берег — окончание Мещерской низменности с верховыми болотами и множеством озер. Такое сочетание развитого сельского, лесного и охотничьего хозяйства сложно найти где-либо еще.
Люди поселились в этом крае сравнительно рано — археологические раскопки показывают наличие стоянок эпохи мезолита (к примеру, на озере Питкер, VII до н. э.), бронзового и железного века. В те времена эта территория, как и сегодня, была покрыта лесом, однако характер его был совершенно иным: он скорее напоминал тайгу, нежели современные вторичные смешанные леса с преобладанием березы или искусственные посадки сосны.
В глубине этих лесов жило фино-угорское племя меря, ставшее «автором» топонимики этих мест: озера Питкер (изначально Петхар), Рачмига, реки Клязьма, Пекша и др. Меря занимались скотоводством, охотничьим и рыболовным промыслами. Охотились на медведя, лося, оленя, добывали птицу и пушного зверя.
Согласно археологическим раскопкам, для охоты на мелких хищников меря использовали стрелы с тупым наконечником, чтобы просто оглушить его и не портить шкурку, тогда как традиционно наиболее популярным способом добычи пушного зверя является использование различных ловушек-поставушек типа пастей и кулем.
В X–XII вв. с Оки на берега Клязьмы пришли славяне, ассимилировали местное коренное фино-угорское население и основали свои поселения. Всего таких древних поселений только по берегам Пекши насчитывается более двадцати. Земледелие, характерное для славянских племен, не сразу достигло здесь своего расцвета, поскольку понадобилось значительное время для расчистки площади от росшего здесь испокон веков леса, и славяне-земледельцы довольно долго вынуждены были вести здесь охотничий образ жизни фино-угров: добывали диких зверей, торговали пушниной.
С XII в. эта земля оказалась на пересечении важнейших среднерусских путей Владимир — Москва и Ростов Великий, Переяславль-Залесский — Владимир. Первый из них, изначально проходил не только по маршруту современного Горьковского шоссе, но и по реке Клязьме. Такой «дублер» был наиболее удобен для перевозки товаров и передвижения в зимнее время года. Кстати, именно по льду этой реки войска хана Батыя прошли от Москвы до Владимира и сожгли его и находящийся неподалеку Суздаль.
Ко времени укрепления и возвышения Московской Руси лесные богатства этого края были далеко не скудными. В 1552 г. Иван IV Грозный вел по Владимирской дороге 150-тысячное войско на Казанское ханство и, по словам Н. М. Карамзина, «многочисленные рати шли дремучими лесами и пустынями, питаясь ловлею, ягодами и плодами». «Мы не имели запасов с собою, — пишут очевидцы, — везде природа до наступления поста готовила для нас изобильную трапезу. Лоси являлись стадами, рыбы толпились в реках, птицы сами падали на землю пред нами»».
В исторических документах того времени это место фигурирует под именем Ильмехотского стана, хотя сам стан имел территорию, значительно превышающую по размерам территорию современного Собинского охотхозяйства. Одним из важных видов промысла на его территории была ловля бобров, а основными охотничьими угодьями — бобровые гоны.
Сохранилась даже специальная уставная грамота, данная от имени «Князя Великого Ивана Васильевича всея Руси» в 1537 г., по которой бобровники были обязаны «ведать Великого Князя службу — бобровую ловлю: ловить бобров по рекам Клязьме, Судогде, Колахте, а что добудут бобров, возить их к Москве, к государевой казне, шерстью (шкурам), а не добудут бобров, давать за бобров оброком….».
Выполнение возложенной на бобровников повинности сулило им значительные выгоды. Они освобождались от необходимости содержать армию чиновников и служилых людей, не обязаны были кормить проезжих государевых людей, владимирских наместников, освобождались от всех личных повинностей и вещественных податей и даже от внутренних таможенных сборов (мыта), которые не единожды на своем пути выплачивал всякий отправляющийся торговать в столицу.
При этом соблюдение всех предоставляемых льгот курировалось лично Великим князем: «…а через сию мою грамоту изобидит чем, быти ин от меня Великого князя в казни». Бобровый промысел не был приоритетом исключительно Ильмехотского стана: истории известна также грамота Каменного стана бобровникам 1509 г., а если учесть, что всего уставных грамот наместничьих управлений до нас дошло 15, то можно судить о значимости и популярности этого промысла.
С упразднением Ильмехотского стана и возникновением на его месте Покровского уезда не прекратилась охотничье-промысловая деятельность: в «Памятной книжке Владимирской губернии» за 1862 год имеется запись: «…В упомянутых лесах (по берегам р. Пекши и Ильмехты) водятся медведи, волки, лисицы, куницы и зайцы, ловлей коих занимаются охотники; для чего у некоторых помещиков содержатся особенного рода собаки для травли зверей и маленькие шавки для выманки оных из берлоги, а волков, лисиц и куниц ловят как тенетами, так и капканами…».
Произрастающие в этой местности строевые, мачтовые, «лучшие еловые леса» и лишь «изредка» березовые, описанные в том же источнике, объясняют отсутствие в списке комплектных охот. На территории тогдашней Владимирской губернии существовал и лесоохранительный комитет, имевший в своем составе ассистента по осушительным и обводнительным работам, инженера-гидротехника, топографа, заведующего рыболовством и таксатора, в задачи которого входило определение количества древесных насаждений, их ценности и т. д., свои Общества любителей рыболовства и правильной охоты, которые упоминаются в Книжке от 1904 г.
После революции, в 30-х годах XX в. вместо лесоохранительного комитета было создано Болдинское охотничье хозяйство, принадлежавшее до сороковых годов Ивановской области, о чем свидетельствует план горизонтальной съемки землепользования от 1940 года.
К тому времени мало что осталось от описанных строевых, мачтовых и «лучших еловых» лесов, а проводившиеся в этой местности с начала 50-х годов обширные торфоразработки изменили ее до неузнаваемости. На месте боров и опушек появились торфяные озера с торчащими грудами гниющих пней, повсеместно был сильно поврежден почвенный слой.
Но природа быстро залечивает свои раны. Не прошло и 20 лет, как вместо котлованов возникли болотистые озера, давшие приют множеству водоплавающих птиц и околоводных животных. Сегодня бывшие Бакшеевские торфоразработки превратились в продуктивные охотничьи угодья, где обитает и гнездится множество водоплавающей птицы, имеются колонии бобра, водится ондатра и норка. Даже для кабана эти места привлекательны как великолепные защитные угодья.
Вернулся в эти места и бобр, фактически исчезнувший здесь еще в XVIII веке. В 50-х годах охотхозяйство стало первым, которое завезло его из Белоруссиии. В 70-е годы три раза осуществлялся выпуск пятнистого оленя из Хабаровского края, завозился глухарь из Томской и кабан из Смоленской областей.
В 1986 году на базе бывшего Болдинского охотхозяйства было создано Собинское государственное охотничье хозяйство, получившее в 1998 году статус опытного. Несмотря на близость таких крупных населенных пунктов, как Москва и Владимир, а также прохождение по территории крупной автомобильной трассы, Собинское охотхозяйство путем правильной организации ведения охотничьего хозяйства смогло не только сохранить свое природное наследие, но и приумножить его.
