Полностью разделяю мнение Александра Кондарева по проблеме выпуска в угодья молодняка кряквы. Пятнадцать лет я проработал в отделе дичеразведения ЦНИЛ Главохоты РСФСР. Тема разработки методики направленного выращивания утят с диким стереотипом поведения была основной в моей работе. В результате экспериментов были подготовлены специальные методические рекомендации, утвержденные Ученым советом Главохоты РСФСР.
Фото Дмитрия МЕЛЬНИКА
У утят кряквы, как и у всех выводковых птиц, существует «импринтинг» — врожденное запечатление двигающихся объектов и их голосов, причем только в «критический период», который составляет первые три дня жизни.
Голос человека утята запоминают еще в яйце после проклева скорлупы.
Это происходит в инкубаторе.
В экспериментах удалось выработать у утят отрицательную реакцию на человека.
В инкубатории было запрещено разговаривать; вылупившихся утят сразу же помещали под брудеры в утепленные вольеры, закрытые шторками; кормление осуществляли так, что утята не видели обслуживающего персонала в течение недели и не слышали его голоса.
Зато им регулярно транслировался голос утки-наседки. Через неделю проводили сеансы «пуганий» с использованием громких звуков, записей выстрелов из охотничьего ружья при вхождении человека в вольеру.
Также использовали естественные репелленты (транслировали записи голосов хищных птиц при демонстрации движущихся по проволоке профилей хищных птиц). В результате этого уже к трехнедельному возрасту у молодняка вырабатывалась четкая реакция избегания опасности, в том числе и человека.
Утят выпускали в угодья в возрасте 30 дней, но с использованием закрытых адаптационных вольер, причем часть вольеры находилась на суше, где были установлены укрытия-навесы с кормушками, наполненными комбикормом, а часть на воде, где утят подкармливали ряской. Количество комбикорма постепенно снижали, а долю ряски увеличивали.
В полуторамесячном возрасте вольеру открывали, и подросшие утята самостоятельно могли ее покидать и осваивать угодья. Первые несколько дней они предпочитали находиться неподалеку от адаптационного вольера и возвращались в него для кормежки и на ночевку.
Эта методика была успешно апробирована в нескольких охотничьих хозяйствах и дала хорошие результаты выживаемости молодняка.
Конечно, требуются затраты на приобретение и использование акустической системы, постройку вольер в угодьях, подкормку, охрану от браконьеров и хищников, но это окупается результатом. Выживаемость молодняка к сезону охоты достигало 75 процентов.
Если же утят, полученных с дичефермы, просто «выбрасывать» в угодья, да еще в трехнедельном возрасте, то гибель их уже через месяц может достигнуть 100 процентов. Часть из них погибают просто от того, что оказываются необкупанными.
Они, измученные долгим сидением в транспортировочном ящике и не имеющие еще перьевого покрова в столь малом возрасте, просто-напросто тонут, или, намокнув, выйдя на берег, не могут согреться и погибают от переохлаждения.
Но мы все равно не были удовлетворены результатами. Выпущенные утки плохо летали, очень медленно уплывали при приближении охотника. Все дело в том, что по происхождению эти «фермерские», как мы их называли, кряквы были типичными домашними подсадными. Тогда мы провели эксперимент.
В природе собирали яйца от дикой кряквы, для чего организовывали специальные экспедиции в дельту Волги, на Маныч, в Сладко-Лиманское охотхозяйство Краснодарского края. Доставляли их в ЦНИЛ, где инкубировали. У вылупившихся утят проверяли реакцию бегства. Ее скорость была почти вдвое выше, чем у «фермерских» утят.
Сравнивали рост и развитие молодняка. Дикие кряквы росли быстрее, их крылья формировались к возрасту 55–60 дней, в этом возрасте они поднимались на крыло. «Фермерские» — увы, росли медленнее и начинали летать только в 75-дневном возрасте.
Морфобиологические характеристики их также сильно различались. У диких крякв, выращенных также в вольерных условиях, были более массивные и хорошо развитые грудные мышцы, более длинные крылья, длинный клюв, короткие цевки.
«Фермерские» отличались мощными задними конечностями и мышцами ног, но слабо развитыми грудными мышцами, короткими крыльями и клювом. Внутренние органы дикарей были более адаптированы к интенсивному обмену, связанному с полетом, «фермерских» — к плаванию и хождению по земле. Генетика!
Начались работы по разведению в дичепитомнике ЦНИЛ истинно диких крякв. Первые опыты показали их довольно низкую яйценоскость. Зато утята первого поколения сохранили параметры дикого стереотипа.
Выращенные по специальной методике утята дикарей уже совсем не отличались от диких сородичей. Эксперименты в охотхозяйстве «Московское море», а также выпуски в угодьях Петушинского районного общества охотников в конце 80-х годов подтвердили это.
Вот короткая зарисовка двух эпизодов открытия охоты. Озеро Осешное. Здесь мы выпускали группы молодняка, выращенного по нашей методике. Увидев охотников, кряква взлетает и делает облет озера по широкому кругу. Летит над лугом.
Силенок не хватает, снижается и приземляется на берегу в 10 метрах от берега в траве. Буквально валится на землю как подкошенная, а выстрела не было. В конце концов добыта. По кольцу — «фермерская».
А вот Подлужная ляда. Вижу, высоковато облетает водоем пара крякв, разворачивается и проходит у меня над головой. Бью «пятеркой» — одна тряпкой падает на землю. Поднимаю — с кольцом. Из наших, «дикая»! Трудно было поверить, но птицы, выращенные на ферме, летели очень споро и на большой высоте.
Наступили лихие 90-е. Экспериметы пришлось прекратить, а сам дичепитомник ЦНИЛ был ликвидирован. Вскоре закрылся и наш отдел дичеразведения. Может, кто-то продолжит сейчас эти работы?
