Обрамляющие порог скалы выглядят впечатляюще.
В очередной раз лето застало меня врасплох. Друзья собирались на какую-то северную речку, где водятся диковинные рыбы, а по берегам ягод и грибов пропасть. А мне было не до этого. Заработался. Вкалывал и в который раз хоронил свою мечту. Единственное, на что меня хватило, — это выкроить вечер и съездить на Ленинградский вокзал проводить мужиков. Что там творилось! Лодки, весла, удочки, рюкзаки, люди… И сколько я встретил там старых знакомых! Все спрашивали, куда я пропал, куда иду, с кем. Куда, куда! Провожаю «Вольный ветер» — команду нашу. Провожаю свою мечту и при этом глупо улыбаюсь…
Ночной Ленинградский вокзал стал моментом истины. Наутро на стол шефу легла записка: «Ты и сам знаешь, как это бывает, когда с городских улиц исчезает снег, а звуки, отражаясь от мокрого асфальта, звучат в новой тональности, когда в мутных водоворотах сточных люков тонет мусор и кружатся окурки, когда жажда приключений зовет тебя. Подпиши заявление на отпуск! Увидимся!»
«На сборы день. Поезд тот же, ночной. Разница у нас — сутки. Догоню! Сделаю мужикам сюрприз», — думал я, ставя на заваленный барахлом пол бутылку известного шотландского виски. Мои нахлыстовики любят по чуть-чуть принимать такие напитки.
Что беру с собой? Каяк. Сто лет он не слезал с антресолей. Времени на проверку целостности баллонов и шкуры, естественно, нет. Будем надеяться, что все цело. Шлем. Спасжилет. Весло. Старое, деревянное, киевское. Поверьте, это не предмет снаряжения, потому что у такого весла есть душа. Сейчас таких не делают, нынче композиты да кевлары в моде. Продукты… Но я отстаю всего на сутки, а значит, хватит пары плиток шоколада, горсти орехов, изюма, двух банок тушенки, несколько пакетиков какой-то вкуснятины. Спальник лучше взять поменьше, ибо места в моем бритвенном приборе, как друзья прозвали мой каяк за очень несерьезные габариты, только для бутерброда. Выскреб из дивана самый легкий, еще той эпохи самодельного снаряжения, всего 600 граммов вместе с ковриком. Из тех же диванных недр всплыла полутораместная палатка — одному просторно, вдвоем тесно. Я разглядывал вещи, которые, казалось, безнадежно устарели и вышли из моды, но именно с таких самоделок начиналась отечественная индустрия современного снаряжения. Не знаю, правильно ли мы жили тогда. Возможно, какой-нибудь философ усмотрит в этом бегство от действительности, но целый год проходил в мечтах и подготовках к очередному летнему приключению. Выходя из дома на месяц, мы несли в рюкзаках по 36 килограммов, включая продукты и сплавное снаряжение. Если у кого-то сегодня так, я сниму перед ним шляпу и пожму ему руку.
Теперь снасть. Это моя страсть. Спиннинг — необходимая и достаточная снасть на всех сплавах, он всегда готов к бою. К нему десятка три блесен. И, конечно, нахлыст — штука для души. Взял двуручный, но не длинный, 9-футовый, 7-го и 8-го класса жесткости, с таким и маленькая рыбешка в радость, и с крупной можно повоевать. Побросал все это хозяйство в рюкзак, взвесил. Получилось 19 кг. Хороший вес, с ним можно летать. Добавил еще плитку шоколада, пачку чая и для особо торжественных случаев джинсы и футболку с летящей форелью над бурной водой…
Я на реке в точке начала сплава. Опаздываю еще на сутки. В одиночку сложно найти попутку, группа же может уговорить деньгами. Ничего страшного, ребята на катамаранах, а я-то на каяке, они максимум ушли километров на 40. Это бешеному каякеру не крюк. Всего день хода…
День клонился к закату, солнце едва касалось макушек деревьев. Я спел, коротая одиночество, уже все известные мне песни, прошел столько, сколько катамаран в день пройдет разве что на какой-нибудь быстрой саянской реке. Осталась одна плитка шоколада. Радовало, что с погодой повезло, комары и прочая кровососущая нечисть, похоже, сдохли от жары. Вода только низкая, хотя несложные порожки особых хлопот не доставляют. Решил идти, покуда хоть что-то видно…
Один час ночи, машу веслами, наверное, часов двадцать. В душу закрадываются сомнения, по той ли реке я иду. Решаю встать и успокоиться. В этом помогают банка тушенки, галета и крепкий чай. В фиолетовых сумерках созерцаю движение воды. Две струи, огибая островок, сливаясь, образуют хорошую сбойку, в конце которой угадывается рыбная яма, уловы под берегами манят обратным током. Разнонаправленное движение воды завораживает, гипнотизирует… Спиннинг или нахлыст? Пожалуй, первое, оно проще, а я все-таки сегодня дико устал…
И бросил я туда вращалочку. Только она пересекла половину струи — поклевка. Рыба тащила, я держал, гадая, кто там сидит. Вдруг леска беспомощно повисла над водой. Ясно, это была щука. Я был уверен, что в такой струе ее просто быть не может, и привязал блесну без поводка. Той ночью ненасытным щукам я подарил еще три блесны, но одну килограмма на два все же вытянул. Запек на углях. Думал оставить на завтрак, да где там!
Утро. Догонялки продолжились. Как и сомнения. Я маханул почти четверть реки, скоро слияние с притоком, равным по величине. Мужики точно должны быть где-то рядом. Лег в дрейф, изучил карту. Вот стрелка, палец лег на пересечение голубых линий. Мой каяк течением плавно вынесло в небольшое расширение, похожее на озерцо. Изумительное место! Северный берег манил отдохнуть большим песчаным пляжем, с юга, бурным порожком, добавляя кубов десять, вливался приток. Рассуждая о своем положении (ну, один, ну, еды нет, но рыба в реке водится, грибы-ягоды по берегам в изобилии), я допускал, что ребята могли в поезде решить пойти по южному истоку реки. Он как раз и оживлял пейзаж своей серебряной лентой. Во-первых, длиннее, а спешить им особенно некуда, и главное, эта речушка более всего удалена от населёнки. К гадалке не ходи — я их обогнал. Не сегодня завтра приплывут — куда денутся?!
Уверенный в правильности выбора и вообще бытия, я положил блесну прямо в левый край струи, стоя при этом на камнях справа. Лепесток, почуяв поток, раскрылся, вертушка пошла поперек потока. Хотелось поймать хариуса и тут же съесть. Увы, вездесущая щука опять взяла со струи, чем расстроила меня, доверчивого, окончательно. Блесна, конечно же, была привязана без поводка. Вот и мечтай о кулинарных изысках!
Три дня ловил рыбу и ждал, поглядывая то на север, то на юг. Никого. Погода располагала исключительно к отдыху. Голый, даже без набедренной повязки, держа в зубах спиннинг, я каждое утро отправлялся вплавь через озерцо к южному притоку. Завтракал первый раз голубикой на правом берегу. Вылавливал дежурную щуку с верхнего бьефа порога. Проныривал его, всплывал в левой бухточке. Завтракал второй раз морошкой, брал еще две щучки из уловов нижней струи и отправлялся кулинарничать.
Вам ни разу не доводилось испытывать счастье робинзонады, когда природа благоволит и потакает во всем? Тогда, значит, вот. Берете рыжики, такие средненькие, диаметром с майонезную банку, и на прутик их, плотно так, один к другому, чтобы прижаты были, а между ними, как в слоеном пироге, ягоды (лучше брусника). Все это греете над угольками, да так, чтобы гриб слезу пустил, а по краям чуть запекся и зарделся румянцем. Берете рыбу и препарируете ее, как для семужного посола: два надреза у хвоста и между передними плавниками. Деревянным скребочком через отверстие, что ближе к корме рыбы, освобождаете ее от ненужных внутренностей и обременяете тушку грибочками с ягодой. Надрезы необходимо плотно закрыть, дабы продукт был сочный. Для этого их можно зашить тонким прутиком или зажать расщепленной палочкой. И на угли. Когда вы очень голодны, готовности ждать необязательно, горячее, как известно, никогда сырым не бывает.
Четвертые сутки блаженного одиночества прекратила погода. Пляж перестал походить на Калифорнийское побережье. Серебряный южный приток потерял привлекательность и превратился в обычную холодную северную речку. В эту ночь я сделал два открытия. Первое: тент моей палатки слегка протекает. Второе: я открыл подарочную бутылку дорогущего вискаря — да простят меня мужики. На закуску в заводи прямо у палатки выловил пару довольно странных щучек. Одна была худая, с печальным взором, с палкой в желудке (как бы и мне не пришлось с грустью в глазах глодать кору молодых побегов). Другая, черноглазая, наглого вида, с деформированным явно не икрой круглым брюхом, как оказалось, проглотила взрослого дятла. Птицу похоронил со всеми почестями. Помянул ее прямо из штуцера добрым глотком славного крепкого ячменя. Закусил печеной рыбой и завернулся в спальник с головой. Снилась какая-то чертовщина.
Проснулся. По крыше стучали крупные капли дождя. Всё! К черту ожидания! Крепкий чай и вниз, до автодорожного моста, откуда до Кандалакши полторы сотни верст. Если постараться, дня за три, а то и за два можно успеть.
Я усердно махал веслами. Река периодически баловала веселыми шиверками. Жить становилось радостней. Дождь прекратился, было прохладно и пасмурно. Лососевая погода! Стоило только мысленно упомянуть рыбалку, как мой каяк въехал в длинный каменистый порог, именуемый в лоции «Кривым». Здесь вдоль каждого выпуклого берега были длинные уловы, обильно усыпанные обливными камнями, и за каждым стояли, пошевеливая плавниками, форели, хариусы и прочие лососи. Река превратилась в сплошной соблазн. Увидел — забросил — поймал…
Если бы я так торопился на свидание с любимой, она бы простила мне долгие путешествия и рыбу вместо цветов. Внутри моего организма вибрировало нетерпение, оно мешало сосредоточиться и сделать правильный выбор. Спиннинг или нахлыст? Путаясь в шнурах и лесках, я вскарабкался на вершину треугольного камня, который жандармом стоял у самой струи. В воду легла все-таки блесна. Есть! Хариус взял за желтеющим в толще воды булыганом. Играя спиннингом, подвел рыбу к шершавому боку гранита. «Под килограмм», — подумал, и хариус тут же сошел. Ни обиды, ни сожаления не было. Я был уверен, что ушедший килограмм с первого заброса не случайность. Характер реки изменился. Щуке слабо жить в такой струе. Значит, рыбалка будет. И она была. Отвел душу. Да и запас еды теперь был — форели и хариусы. Рыба была привязана на корме к обвязке каяка, и туда же я воткнул разобранные нахлыст и спиннинг.
Как это часто бывает на севере, сразу за «Кривым» следовал порог «Падун». Вернее сказать, это был водопадик. Подковообразная гранитная плита перегораживала реку от берега до берега, с нее, с высоты два метра, падала вода. Похоже на Ниагару, только раз в пятьдесят помельче.
Идем? Идем! Два внутренних голоса пришли к согласию. Раз нет сомнений, значит, мой каяк уже на верхнем бьефе слива, уже в воротах между скальных обломков, уже нос лодки ныряет в пенную яму под водопадом. Вода упруго бьет в грудь, затем умывает лицо. Но вместо того чтобы всплыть, я начинаю переворачиваться через нос. Каяк переваливает через самую верхнюю точку. Всё. Равновесия нет. Мое тело, следуя инстинкту самосохранения, разворачивается спиной в сторону падения, плечи и руки с веслом выстраиваются вдоль правого борта. Я готов встать (имею в виду эскимосский переворот) из положения вниз головой на ровный киль. Но что-то каяк медленно ложится. Или мне это кажется? Всё, лег. Я вишу вниз головой. Выдерживаю паузу, чтобы скорости лодки и потока выровнялись. Все движения синхронны: как никак годы тренировок. Разворачиваю бедра и делаю дугообразный гребок, распрямляясь подобно пружине. Но что-то не складывается, и я опять повис вниз головой. Еще две попытки, а результат тот же. Оказывается, падая в водопад, я воткнулся носом каяка в дно, его заклинило в камнях. При перевороте сломало штевень и мидель (детали корабля), но не отпустило. Приключение! Где камеры, где фотоаппараты?
Перебирая руками по днищу, я пытался подобраться к носу лодки, чтобы как-нибудь выдернуть посудину. Для этого мне нужно было слегка поднырнуть. И я погрузился в струю, но только дотянулся до развороченного носа, как был смыт потоком. Выбрался на берег. Каяк картинно торчал попкой кверху, его мотало из стороны в сторону. Чувствовалось, сидел он крепко.
Долго ломать голову, как быть, не пришлось, река сама разрешила проблему, добавив новую. Каяк выдернуло из камней и потащило в несложную шиверу. Я бросился вплавь догонять. Каких-то двести метров каменистого шкуродера, пара синяков на коленях и локтях — и все, мы на берегу. Только смыт запас еды, переломаны углепластиковые удилища, беспечно воткнутые под обвязку, коробки с блеснами и мухами ушли по той же причине. Развороченный нос каяка ничто по сравнению с утраченными снастями…
Галечниковый пляжик. Накрапывает дождик. На камнях обломки… Несколько глотков дорогущего напитка приятным теплом проваливаются внутрь унывающего организма. За тех, кто в пути! Чтобы собаки не сдали, чтобы хватило пищи, чтобы спички не отсырели!..
Наступает утро, пасмурное, без завтрака. А рыба как назло резвится по всей реке. Спасибо учителям. Благодаря им в кармане спасжилета у меня всегда лежит непромокаемый мешочек с зажигалкой, сигаретами, бинтами, марганцовкой, таблетками глюкозы и… моточком лески, крючками да парой зацепистых блесенок. Обломки нахлыста и спиннинга, нитки, добытые из распущенной веревки легли в основу новой снасти. В итоге получилась вполне сносная, почти трехметровая удочка. Комель нахлыстовый, середина спиннинговая и опять же нахлыстовый кончик. А катушки-то у меня сохранились, и шнур, и леска. Значит, я могу кидать и муху, и блесну.
Две блесенки были моментально кем-то срезаны. Явно тот, кто управлял всей ситуацией сверху, предлагал мне отнестись к случившемуся творчески. Это завело. Во-первых, банально хотелось есть, а во-вторых, меня поймет любой рыболов. Плавится хариус, ловит мошек, а предложить ему нечего. Я понимал, что на грибах и ягодах вполне могу пройти оставшиеся километры, но инстинкт охотника брал верх над инстинктом собирателя. Растительную пищу решено было оставить про запас. Про запас? Ну-ка, ну-ка! Есть! Вот она, мудро «забытая» банка тушенки в корме каяка. Она тут же взорвана ножом: есть хотелось все-таки сильнее, чем ловить рыбу.
Из банки было сделано несколько произведений, напоминающих ложки и колебалки. Чтобы их не потерять при случайной встрече с щукой, нужен был какой-то поводок. Его заменила английская булавка, прицепленная к карману рюкзака, — старая добрая привычка. На такие импровизации в устье болотистого притока удалось поймать несколько небольших щучек, а на выходе из злополучной шиверы брал окунь, стабильно и надежно. С окуней я сдирал шкуры. Этот пприем подсмотрел в какой-то рыболовной передаче. Делается два надреза вдоль спины от головы к хвосту и снимается чулком. Отремонтировать каяк не составляло труда, правда, он стал на двадцать сантиметров короче. Можно было двигаться дальше, но выходить к людям как-то не тянуло. Жизнь наладилась, я был готов к новым приключениям. И прежде всего, не торопясь, принялся экспериментировать. Клок волос из бороды, несколько цветных ниток из свитера — и муха готова. Мой спиннинг-нахлыст хоть и был коряв, но обладал способностью к забросам. Я быстро освоился с его строем и мог посылать мушку почти на середину реки. Но как ни старался, хариус брать не хотел. Тогда я соорудил простенький кораблик, запустил его на нахлыстовом шнуре, а сам пошел промышлять щук или окуней.
Удача все-таки улыбнулась. Кораблик прибило к берегу, на крючке висел утомленный хариус. Граммов четыреста, а приятно…
«Как бы хорошо ни отдыхалось, но возвращаться надо. Дела, будь они неладны, суета!» — думал я, стоя в очереди за билетом (поезд должен был подойти через час). Мои грустные мысли прервал знакомый голос.
— Леха, ты что здесь делаешь? — мужики подходили к кассам.
— Да вот, очередь за билетами вам занял…
Они сплавлялись по другой реке.
