Прошлым летом Агашка погиб. А от Ханта в начале лета появился помет, и я тут же предупредил заводчика, что «алиментный» щенок не предназначен на продажу, а достанется мне самому, заступит на место дедушки.
Фото Петра Зверева
Но трудности предстояли существенные: последние два-три года перепела в нашей местности стало крайне мало: за весь охотничий сезон 2016 года я не взял ни одного.
Начало сезона натаски, май, стало, однако, многообещающим: со всех сторон поступали обнадеживающие известия об обилии дупеля на токах. Но так сложились обстоятельства, что в мае и в первой половине июня работа не позволила мне выезжать из города.
Так что первые выходы в поле с Рюриком пришлись только на начало июля. К этому времени трава на лугах под нескончаемыми июньскими дождями успела подняться по грудь, и условия для натаски молодой собаки оказались экстремальными.
Усугублялось это еще и тем, что от Ханта мне здесь серьезной помощи ждать не приходилось: как я уже помянул, мои собаки по дупелю никогда не работали, в силу того что соответствующих угодий там, где я охочусь, нет.
Так что мои пойнтеры на эту дичь внимания не обращают. Но я надеялся разбудить в них интерес к этой птице многочисленными встречами, а с открытием охоты и добычей пары птиц.
Но несколько настойчивых выездов в дальние угодья окончились ничем: всюду очень густая, в человеческий рост трава. Один выезд в рекомендованное мне МООиРовское хозяйство получился более удачным — там дупель действительно был, но и трава к июлю там тоже была лихая, хотя и пониже, чем в остальных лугах.
Местный егерь запросил за пару-тройку часов прогулки с собачками столько же, сколько я в своем Коломенском обществе за два года охоты плачу. С
обачки трех-четырех дупелей подняли, но так, что я даже не понял, причуяли они их или просто подшумели — высокая трава не позволяла проследить работу собак, и птица улетала далеко, так что на перемещенную навести собак тоже не получалось.
Желания вернуться туда я не испытал — далеко ехать, дорого платить, а трава такая, что правильную натаску в ней обеспечить все равно нереально.
Так постепенно мы и подошли к открытию охотничьего сезона. Мысль о том, чтобы попытаться одипломить Рюрика уже в этом году, я уже оставил: с дупелем не сложилось — время, когда была относительно низкая трава и птицу было легко найти, я упустил, а в высокой траве, при низкой плотности дичи, толку не будет.
Перепел отсутствует полностью: бьющих петушков этим летом я нигде не слышал. Но обучить собаку как-то надо.
И дальнейшее обучение пошло методом практической охоты в паре с папой на куропаток, благо в полях вокруг моего дома они были и есть.
Отсутствие перепела я объясняю дождливым началом лета: кладки яиц и только что вылупившихся птенцов, должно быть, погубила июньская непогода. На удивление малочисленное присутствие коростеля, наверное, имеет то же объяснение.
Ходить за куропатками по заросшим сумасшедшей травой полям, превратившимся в настоящие пампасы, не сахар для молодой, неокрепшей собаки. Но шумный подъем этих птиц, плотные наброды, оставляемые стайками по 15–20 особей, оставить равнодушным Рюрика не могли.
На первой охоте работу Ханта он не заметил и столкнул стаю под носом у стоявшего на стойке папы, но сбить одну из взлетевших птиц мне удалось — я был недалеко. Подбежав вслед за папой к лежавшей в траве дичи, Рюрик явно ею заинтересовался: судя по интенсивной работе его прута, наши с Хантом действия молодежь одобрила.
Пошли за перемещенной стаей — мне удалось заметить направление перелета доброй ее половины. И, удача! — расселись эти птицы на участке с относительно невысокой и менее густой травой. Так что метрах в 20 от себя я перемещения собак мог отслеживать.
Вторую птицу, естественно, опять сработала опытная собака, но в поисках битой дичи, упавшей с густые заросли, приняли участие уже оба, и юный пойнтер был переполнен энтузиазмом. Искали долго, птица явно была бита не намертво, успела сместиться по земле на несколько метров в сторону от места падения и забилась под густую полегшую траву.
Хант уже устал от ее поисков и явно был склонен уже уйти с этого места, когда куропатку из ее схрона вытащил Рюрик — еще один охотник состоялся!
Минут через 20, пробираясь сквозь высокую траву возле кустарника, Рюрик вдруг с явным интересом уставился под эти кусты и перешел на робкое подобие потяжки.
Неуверенно, как бы стесняясь, и так и не сделав настоящей стойки, через несколько крадущихся шагов он заставил взлететь коростеля, который тут же был бит, благо я был в десятке метров от происходящего и все видел.
Тут густые жесткие заросли сыграли положительную роль: собаки так устали пробираться в ней, что все чаще и чаще стали выходить на мой след и «чистить шпоры», делая лишь коротенькие галсы в сторону.
Благодаря этому, я и не дал первой самостоятельно сработанной моим учеником птице улететь далеко. Отыскал в траве битую дичь тоже он.
В следующий выход, через неделю, была обнаружена другая стайка куропаток и одна из них добыта. Рюрик продолжал впитывать впечатления.
Еще через неделю все повторилось на другом поле, и Рюрик уже не отставал от папы и был занят осознанным поиском птицы — после пары добытых куропаток бабочки окончательно перестали его интересовать.
А еще через неделю, после двухчасовых поисков выводка, случилось то, чего я так долго ждал: выскочив из густых зарослей на более разреженное место метрах в 30 передо мной, оба пойнтера одновременно застыли в картинной стойке. Подойти к ним мне не удалось — середина сентября, птицы уже достаточно взрослые и вплотную не подпускают.
Стая шумно взлетела метрах в 10 перед собаками при моей попытке приблизиться, и больше половины птиц стаей перелетели метров за полтораста вперед. Началась охота!
Наведенные на переместившихся птиц собаки вновь подняли их далековато — я пропуделял, но на этот раз они в панике стали разлетаться уже не плотной стаей, а парами-тройками в разные стороны. Я засек направления и ориентиры, где их теперь нужно отыскивать порознь.
Охота состоялась и была поучительной для начинающей собаки: мы трижды подходили к перемещенным птицам и четырех взяли при активном участии молодой собаки. Можно было бы и продолжить, но я решил этот выводок уже больше в этом году не тревожить — уже 6 птиц из него добыто, то есть около трети. Остальных — на воспроизводство.
Это, конечно, неправильная натаска. Она оставляет много неотшлифованных деталей. Придется доделывать следующим летом. Бог даст, и перепел появится, и трава в начале лета пониже да пореже будет — тогда и доведем до совершенства все наши действия.
Но пока можно подвести первый итог: Рюрик — уже работающая собака, он знает запах дичи и осознанно ее ищет, и, судя по его поведению, большей радости, чем этот процесс, для него не существует.
