Октябрь в этом году выдался теплым. В горных ущельях, в зоне елового пояса еще росла зеленая трава, но выше на склонах, где ночью минусовые температуры, трава пожелтела и пожухла
Круглые, отесанные речной водой камни блестели в лучах утреннего солнца, по берегам, несмотря на сильное течение, образовались небольшие наледи. С них проворные оляпки ныряли в бурный поток в поисках личинок насекомых, а вынырнув, вновь садились и, отряхнувшись, сушили на ветерке свои черные перышки.
Выйдя из сруба, который просвечивался, как сито, я увидел Улана. Он готовил лошадей. Взяв в руку котелок от походной плитки, я пошел на реку и набрал воды для чая. Быстрый перекус — и мы снова прыгнули в седла и двинулись в горы. Шел третий день охоты на козерога, но за это время мы видели только самок с сеголетками и следы двух барсов, и никаких признаков трофейных самцов пока не обнаружили. Раньше в этих местах проводили трофейную охоту на марала и козерога, добывали хорошие экземпляры, но это была середина сентября. А сейчас, после закрытия границы между Казахстаном и Китаем, нарушилась природная миграция животных, и это особенно сильно отразилось на архарах. Козероги по скальным хребтам преодолевали заграждения, но вскоре и их перекрыли.
Теперь местная популяция козерогов уходит в сторону Киргизии, там горы выше, и самцы, спасаясь от гнуса, собираются в холостяцкие табуны и приходят в эти места только во время гона. Что ж, похоже, придется вернуться сюда в ноябре и снова попытать удачу. Но не уезжать же с пустыми руками!
Оставив лошадей возле темной скалы и привязав их за каменные выступы, мы пошли по россыпи, на которой были четко видны натоптанные козьи тропы.
Южный склон хорошо прогревался, хотя и дул сильный холодный ветер, тропа была устойчивая, высотой три с половиной тысячи метров, а внизу тонкой нитью петляла река. Вид открывался словно из иллюминатора пассажирского авиалайнера.
Дойдя до хребта, который был единственным перспективным местом, еще не разведанным за эти дни, мы спугнули группу уларов, которые взлетели сбоку от нас и с улюлюканьем сорвались в пропасть, после чего, словно серебристые планеры, скрылись из вида. Взгляду открылся северный снежный склон хребта, весь истоптанный следами козлов. Мы аккуратно прошли вперед, прикрываясь камнями, и снова обнаружили свежий след бараньего пастуха — ирбиса, который, вероятно, и спугнул группу самок, увиденных нами около часа назад.
Мы приняли решение идти еще выше, в левую сторону, и, когда поднялись, перед нами открылся огромный цирк в форме подковы, а почти в центре паслась группа теков. В бинокли мы сразу заметили двух молодых самцов пяти-шести лет, но и сразу возникала проблема: как на совершенно открытом месте подойти к ним незамеченными? Нам пришлось вернуться на южный склон и начать подход оттуда.
Обогнув скальный массив, я медленно выглянул из-за камня и сначала замерил дистанцию до козерога, а затем до скалы, с которой планировал стрелять. Пятьсот метров. Правда, когда я шел до скалы, расстояние в тени сократилось еще на сто метров. Пока я скрытно занимал позицию для стрельбы, козероги легли на дневку, и только молодые рогачи ходили кругами и бодались — видимо, пробовали свои силы перед гоном. Напрасно! Когда придут матерые самцы, они их к самкам не подпустят.
Скинув рюкзак, я лег на скалу и замерил дистанцию: четыреста семь метров. Я сказал Улану, чтобы он наблюдал за происходящим, а сам приготовился к стрельбе. В ответ Улан одобрительно кивнул. Я успокоил дыхание, подвел сетку прицела за лопатку выбранного мною козерога и через мгновение плавно надавил на спусковой крючок. Тишину гор разорвал грохот выстрела, и в тот же миг сраженный пулей самец упал на месте. Остальные животные мгновенно вскочили и, словно летя вдоль скал, помчались прочь.
Разделав добычу, мы погрузили мясо на лошадей и отправились в базовый лагерь, а оттуда на кордон. Солнце катилось к закату, вершины гор затянули перистые облака. Я посмотрел на вершину Хан-Тенгри и, обернувшись через плечо, сказал Улану:
— Ну, что мой друг, придется вернуться сюда в ноябре!
— Лицензии есть, — одобрительно кивнул мне в ответ Улан и с улыбкой добавил: — Приезжай в любое время!
Наступил ноябрь. Горы покрылись белым снежным покрывалом, ночью стоял устойчивый минус, горные реки замерзли. Кабаны сбились в группы, готовясь уходить на зиму в низовья, в сторону Китая, только самые крупные и стойкие остались зимовать. Из трубы кордона валил густой белый дым, а редкие искры, что срывались в небо, практически сразу гасли.
Со скрипом распахнулась дверь, и на порог вышел Улан. В этих местах прошло все его детство, сейчас он занимал должность старшего егеря, заменив своего отца, вышедшего на заслуженный отдых. Взяв бинокль, он сел на коня и поднялся на склон напротив домика, откуда открывался вид на долину и скалы за ней. Опытный глаз сразу заметил следы среди скал и на склонах, а затем и черные точки на снегу. Те, кого мы так ждали, наконец-то пришли.
Моя машина была уже собрана, я ждал лишь звонка егеря. В обед позвонил водитель из ближайшего к хозяйству аула, и сказал, что Улан меня ждет. К одиннадцати вечера я уже был на кордоне, ужинал и готовился ко сну. Подъем был запланирован на шесть утра.
А наутро пейзаж за окном сменился полностью, все покрылось снегом, воздух по-зимнему был сухой и морозный. По пути обговорили предстоящую охоту. Решили доехать до старого сруба. В палатках спать не хотелось, все же крыша над головой и печка — ощутимые плюсы. Правда, как оказалось, печка прогорела и сильно дымила, так что спать пришлось в холоде. Ну да ничего! Зато через щели в стенах мы вволю налюбовались звездами.
Утро выдалось ясным и очень холодным. Я надел теплый пуховик и варежки, после чего мы оседлали коней и отправились в путь на поиски трофея. Маралья тропа шла вдоль ручья, зимой здесь, высоко в густых еловых лесах, самцы оленей образуют холостяцкие группы, где проводят основное время, и только ближе к гону начинают спускаться к самкам. Ручей уже был под снегом и представлял скрытую угрозу для наших лошадей. Лицо колол ледяной пронизывающий ветер, который постепенно пробирался под многослойную одежду. Хорошо, что через некоторое время поднялось солнце и осветило скалы перед нами, которые, словно безмолвные стражи-великаны, охраняли вход в ущелье. На самом верху уже можно было согреться в лучах солнца и с относительным комфортом биноклевать склоны гор, что мы и сделали.
И нас ожидал приятный сюрприз — группа архаров, самцы которых с поднятыми вверх губами бегали возле самок и улавливали гормоны, витавшие в воздухе. Гон был в разгаре. Но архары занесены у нас в Красную книгу, и поэтому мы продолжили поиск козлов. Справа от нас, чуть выше леса, мы обнаружили самцов косуль, голов десять, которые просто лежали на северном склоне и жевали жвачку. И вот тут мы заметили в трех километрах от нас, через ущелье, на самом верху, группу теков.
Трофейные самцы лежали на чистом, открытом месте, а по краям были отвесные скалы. Мы посмотрели друг на друга, Улан сказал, чтобы я и не думал туда подниматься, это самоубийство.
Трезво оценив все за и против, я согласился с ним. Нужно всегда здраво оценивать ситуацию, видеть неоправданные риски, учитывать своевременность своих затей. Времени нам хватало; до обеда мы просидели наверху, наблюдая за козерогами, надеясь, что они встанут и перейдут в более удобное для подхода место, но группа рогатых козлов так и осталась лежать на склоне.
Мы решили ехать вниз, а на следующий день сменить локацию. Сев на коня, я направился в сторону баранов, и только когда дистанция составила метров двести, они не спеша ретировались. Улан обогнал меня и поехал вперед, мы решили сделать крюк и посмотреть еще одно место. Впереди лошадей, словно шарики, бегали бородатые куропатки, смешно перебирая ножками, я с умилением наблюдал за ними, и вдруг, подняв голову, увидел, что проводник соскочил с лошади и достал бинокль. Я тут же последовал его примеру.
— Вон видишь? Уходят ,— сказал Улан.
— Да.
— Один черный, хороший. Давай быстрей привязывай коня и идем!
Оставив лошадей, мы в быстром темпе пошли вверх. Склон был очень крутой, и высота приличной, поэтому вскоре стало тяжело дышать. А теки медленно шли вверх, то и дело останавливаясь. Группа была уже смешана, видимо, гон уже начался. Последним группу замыкал черный рогач кара-теке с саблевидной формой рогов и хорошей базой у основания, От рывка наверх ноги стали забиваться, мы упали на животы и уже ползком вылезли на гребень. Замер дистанции показал почти шестьсот метров с углом вверх. Медлить было нельзя. Правой рукой я выдвинул карабин на сошках вперед, сам пополз за ним. Ведь мы находились на хребте, а у козерогов отменное зрение. Вкладка, снова замер (уже шестьсот двадцать метров), и только я внес поправки, как вся группа скрылась за скалой. Остались только молодой самец, а за ним черный старик.
Сохраняя спокойствие, я спросил проводника, готов ли он. Он ответил утвердительно. Козерог стоял к нам задом, я держал его на прицеле и ждал, когда он повернется, чтобы выстрелить. И как только он встал полубоком, я потянул спусковой крючок, и раскат от выстрела эхом побежал по ущелью. Передернул затвор и услышал радостный крик егеря:
— Попал!
Дружеские объятия — и еще одна мечта в кармане горного охотника…
Мы любовались самцом красивого темного окраса. Его мясо было очень жирным, что говорило о том, что гон еще не начался. И это хорошо, ведь во время гона у самцов козерога мясо имеет мускусный запах и практически непригодно в пищу.
После разделки туши мы добрались до сруба, выпили там грога и начали шестичасовой переход верхом до кордона. Ручьи и река сковались льдом, и мы весь путь держали ухо востро, чтобы не упасть на наледи. Сидя в седле посреди дикой красоты, при свете луны и уханье филина, я чувствовал себя первопроходцем. И мне вдруг подумалось: если бы не моя страсть к охоте, то что бы еще меня привело в столь прекрасные места да еще и зимней ночью?
