Этот ледовый сезон начался сразу не так. Приморозило было, схватило лужи, а затем и речные заливы ледком. Думалось, ну всё, теперь пойдет на мороз, а там и до первого льда недалеко. Но скомкалось как-то несуразно в череду и событий разных, и погодных метаморфоз.
За румяными днями, пусть и со слабым, но морозцем, пришли сырые ветры с мокрым снегом.
Снова слякоть на дворе, а ледок, на который уже выходили первые смельчаки, стал рыхлеть, опять становясь на течении холодной стремительной водой. Только в заливах можно было выйти на лед. Затем потянулись серые дни, когда лишь ночами чуть подмораживало. Но рыбаки все равно выходили на заливы нашей городской речки, ехали уже на Волгу, проваливались, уплывали на льдине, «купались», рисковали. Кто-то и утонул…
Всё это не придавало оптимизма и желания выходить на лед, тем более что уже скафзывался синдром «утопленника». Кто по-настоящему тонул, тот меня поймет. Некоторые после таких впечатлений вообще уже никогда не выходят на лед любой толщины. Даже когда машины лихачат по ослепительно-белым просторам водохранилища, поднимая шлейфы снежной пыли, не уговорить этих старых моих друзей-рыбаков поехать вместе на зимнюю ловлю.
Так и получилось со всеми этими объективными и субъективными помехами выбраться на рыбалку только в конце ноября. Собрались с сыном за живцом на котлован, соединяющийся с рекой узкими протоками. Мол, быстро наловим плотвичек-сорожек, а на следующий день выставим жерлицы на нашем городском водохранилище, где по первому льду неплохо берет щука. И окушки сгибают кивок азартно и часто, хватая блесну и балансир. А на мотыля и плотва, бывает, клюнет, особенно если подсадить желтовато-белую личинку чернобыльника или репейника. Вот такие были планы. Но, как говорится, чтобы рассмешить Бога надо рассказать ему свои планы…
Встали затемно, а к котловану подходили в неясном свете серого утра. Перед выходом на лёд даю сыну капроновую «спасалку», готовлю пешню и спускаюсь с берега первым, тыча в лед пешней. Редкие рыбаки удивленно поднимают головы. Вскоре мне стало понятно их удивление. Каким же надо быть «чайником» — пробовать пешней на крепость лед толщиной около пятнадцати уже сантиметров… Вот что значит, не владеть информацией. Спохватившись, убираю пешню под мышку и мы уже смело идем в залив, где я намереваюсь быстро надергать сорожек для живца. Но и здесь всё не по плану. Там, где всегда уверенно клевали плотвички, подо льдом словно вымерло. Только три штуки и уговорил… А ведь так старался, когда вечером готовил прикормку для них, неблагодарных, по своему рецепту. Глядя на то, как я замешиваю массу из ванильной булки, каш, хлопьев, жмыхов и прочих ингредиентов с добавкой меда, жена заметила:
— Не хватает только любимой твоей водки и соленого огурца…
— Я могу и с собой взять. Там на месте добавлю, в лунку.
— Ну-ну… Насчет добавить кто бы сомневался…
В общем, сорожка не клевала. Но сын Иван, устроившись на самой мели в устье ручья, начал дергать некрупных окунишек, как раз на живца.
И я присел на стульчик неподалеку под обрывом, вываживая из лунки окуньков покрупнее. Так и наловили колючеперой мелюзги, которой хватит, чтобы наживить тройники жерлиц. Возвращаясь временами к прикормленным лункам, куда была высыпана моя секретная прикормка, я лишь впустую глазел на неподвижный кивок, подрагивающий от ветерка, и с тоской вспоминал реплику жены — ну, насчет огурца… Добавить бы сейчас не помешало, в лунку или ещё куда… Сорожка не брала. Ладно… По первому льду на водохранилище щука не брезгует и окунями. Нередко даже более охотно хватает колючих матросиков, чем нежную и капризную сорогу. Утешившись этим, сматываем снасти, меняем воду в кане и двигаемся к дому.
Как сохранить живца? В новом доме, в котором еще год только прожили, нет пока погреба. Нет и лоджии, как в бывшей квартире. Если там, придя с живцами, я ставил кан в лоджию, подведя к нему шланг от компрессора для аквариумных рыбок, то здесь пока некуда его приткнуть. Дом недавно построен и не имеет подсобных помещений. Только в проекте различные пристройки, гараж, баня, погреб, ледник, коптильня и прочие полезные сооружения.
Пришлось оставить живцов у входной двери, время от времени занося кан в дом и аэрируя воду компрессором. Понятно, что вскоре этими манипуляциями всерьез заинтересовался наш кот британец Феликс, который питал странное пристрастие к простой местной рыбешке, несмотря на то, что ему была прописана врачом красная рыба. Но ее он ел с гримасой — ну, ладно, так и быть, съем. А за какого-нибудь колючего окунька был готов продать свою кошачью душу… Несмотря на британский снобизм и высокомерие, он мог униженно плясать на неуклюжих своих породистых лапах, стараясь зацепить когтем висящего над ним окунька. И теперь, кроме опасности замерзнуть на улице, живцам грозила участь быть персонажами кошачьей рыбалки, в роли улова, конечно…
Перед сном я вынес на улицу кан с живцами, закутал его в бушлат и наказал сыну приглядывать за драгоценными нашими рыбками. То, что сын всё равно будет сидеть до утра за своим компьютером, я не сомневался. Хотя и был уговор, что перед рыбалкой спать ляжем раньше. Но тут уж не проконтролируешь, когда веки смыкаются…
Едва в пять часов промурлыкал что-то будильник, как я уже чуть ли не бегом спускался по темной лестнице к двери, рискуя свернуть шею. Но всё оказалось в порядке. Благо мороз был ночью не сильный. Даже не прихватило ледяной корочкой поверхность воды в кане. Помог, видимо, и бушлат. Хотя я не замечал в армии, чтобы эта ватная одежка хоть немного грела. Тем не менее, живцы были живы-здоровы. Лишь одна сорожка всплыла кверху брюхом… Но это была одна из тех трех. Потеря…
Долго расталкивал сына. Не помогло даже — «Рота, подъем!» Лишь когда я поднял и вертикально поставил сына у кровати, он проснулся, правда, не совсем. Еще какое-то время он словно зомби что-то делал, но, кажется, не знал — что он делает и для чего… То, что мы идем на рыбалку, он понял только на улице.
Рассвет застал нас у реки. Решили идти на место, которое я уже называл нашим. Под обрывистым берегом рос ивняк. За ним было уютно и как-то надежно. В заливчике у ивняка клевали окуни на мормышку и блесну. Нередко уловы не уступали волжским. А дальше шла щучья тропа. На определенном расстоянии от берега, может быть, метрах в пятидесяти от него, по глубинам в семь метров проходил путь хищника. И щука брала именно по этой конкретной линии, чуть отклоняясь влево и вправо, но всегда не более трех метров. Поэтому и жерлицы выставлялись зигзагом.
Лед на водохранилище еще толще, чем на котловане. Он был прозрачно-стеклянным и черным из-за лежащей под ним глубины. Во льду белели пузыри. Ходить было по гладкому льду тяжело и скользко. Наряду с прочими аномалиями в этом году и снега нет. Поэтому не пахло на этот раз снежной вкусной свежестью. Кругом ледяная, голая и пыльная осень. Но прочь уныние!
— Ну что, Ваня, садись здесь, а я с жерлицами пойду вон туда. В прошлые годы там покрупнее брала. Один раз на пять и три кило попались щуки.
— Помню, заливное делали. Давай, иди, а потом здесь вместе посидим, окунька половим.
— Только поставлю и сразу — сюда, не скучай.
На первой линии, той самой тропе, решил в этот раз не ставить снасти. Обычно здесь брала щука только по первому льду, а сейчас, наверное, третий уже лед, если можно так выразиться. Иду сразу к середине узкой части водохранилища. И тоже ставлю жерлицы по линии, где глубины были около пяти-шести метров с перепадами на четыре с половиной метра. Главное, попасть на эти бровки.
Две жерлицы с плотвичками хочу поставить рядом с косой, глубина на которой около трех метров. Неподалеку начинается свал в семь метров. Ищу границу-бровку и устанавливаю свои треноги, которые как раз хорошо подходят для ловли на гладком льду. Упористые, устойчивые и не надо подсыпать снегом, как снасти на подставках.
Вернувшись к сыну, застаю его скучающим. Не берет окунь в этот раз, что и следовало ожидать, когда дело уже к «глухозимью» идет. Пройдя вдоль берега, бурим лунки на повороте. И на мелководье начинает клевать окунек по принципу: свежая лунка — две рыбки.
Внутри какое-то мерзкое предчувствие неудачи. И одновременно ощущение, что как-то не так выставлены жерлицы. Всё порываюсь сходить, переставить. А Иван всё отговаривает, мол, чего уж там, сиди, вместе веселей… Тут как раз у сына попалась сорожка. Сразу же приходит твердое решение переставить снасти чуть дальше к центру.
Потом сидим с сыном, пьем чай, вспоминаем как было… Оглянувшись, вижу вдалеке поднятый флажок жерлицы…
— Ваня, полундра! Взяла!
Бежим к жерлице. Леска на катушке уже размотана до конца. Берусь за нее и чувствую противную слабину. Сошла? Выбираю леску… Ага, держит… Подсечка! Вскоре под прозрачным льдом мелькнуло желтое брюхо щуки. Никак не удается завести ее в лунку. И лунка всего на сто миллиметров, и щука резвая не по размеру. Приходится даже стравливать леску сквозь пальцы, так как довольно тонкая она на моих жерлицах-треногах. Наконец щука выскользнула из лунки на лед. Вот и ладно. Не остались без улова. Не дал уйти пустыми местный Водяной. И не зря я переставлял снасти. Именно на одну из переставленных жерлиц с живцом-сорожкой и взяла единственная в этот день щучка.
