Стихия убивает моего напарника и заставляет меня бороться за жизнь с ужасными шансами на успех. Все началось с пиктограмм американских индейцев на скалах и идеи снять кинофильм о природе. Но внезапно на нас обрушилось проклятье
Эта история впервые появилась в печати в 1972 году
Когда мы разгрузили фургон и разбили лагерь на берегу озера, на суровое озеро Миссинаиби на севере Онтарио опустилась тьма. Был четверг, 30 сентября 1971 года. Мы с моим спутником Джерри отдыхали от работы.
Сообщения о пиктограммах — письменах американских индейцев — привлекли нас к берегам Миссинаиби. Нашей целью было получить 16-миллиметровые цветные кадры пиктограмм для включения их в фильм о природе и дикой природе Онтарио, который я снимал.
Хотя наши семьи иногда сопровождали нас в поездках на съемки, на этот раз моя жена и три маленькие девочки оставались дома. Путешествия по первобытным местам были для меня привычным делом. В первые годы после службы в Корпусе морской пехоты США мой интерес к охоте на крупную дичь привел меня в отдаленные районы Канады и Запада. Одной из самых запоминающихся поездок была длительная охота на ягуара в джунглях Бразилии с покойным Элом Георгом, писателем и любителем ручного огнестрельного оружия.
Однако во время последних поездок в глухие места мои ружья пылились дома, а я взял с собой камеру и начал заниматься новым делом — съемкой диких животных и природных сцен. Любовь Джерри к природе превосходила любовь любого человека, которого я когда-либо знал. Он был фотографом и сам управлял каноэ, а также помогал мне с большой камерой во время недавних съемок фильма о природе Огайо.
Яркий круглый свет нашего газового фонаря высветил следы медведей, лосей и волков на песке возле нашей палатки, когда мы ели полуночный ужин перед сном. Мы с Джерри чувствовали себя спокойно в дикой и красивой местности Миссинаиби и с нетерпением обсуждали открытия, которые может принести следующий день. У нас не было никаких предчувствий опасности. Однако еще до конца следующего дня Джерри уже был мертв, а я был вовлечен в настоящую борьбу за выживание.
Мы проснулись на рассвете в пятницу, 1 октября, под звуки дождя, брызгающего на холст. Выглянув из палатки, мы увидели темную пасмурную тучу, которая почти затянула все окрестные холмы. Поскольку накануне мы ужинали поздно, то решили пропустить завтрак, чтобы совершить небольшую разведку на озере. Мы выгрузили из фургона мое алюминиевое каноэ, перенесли его к озеру, и прицепили к квадратной корме подвесной мотор. День был слишком темным для работы с камерой, поэтому, кроме спасательных жилетов и весел, мы взяли с собой только карты и бинокль.
Наш утренний заплыв на каноэ должен был состоять лишь в беглом осмотре перспективных мест расположения пиктограмм на главном рукаве Миссинаиби. В своем нетерпении выйти на озеро мы забыли о своем основном снаряжении для выживания, которое все еще было упаковано в фургоне. Забыта была и моя обычная практика оставлять под стеклоочистителем фургона записку с объяснением того, кто мы, куда поехали и когда собираемся вернуться.
Когда мы покинули бухту рядом с нашим кемпингом и вошли в воды основного озера, я искал ориентир, который помог бы нам вернуться. У узкого входа в бухту стояла поваленная ветром ель — идеальный ориентир.
Мы не знали, где найдем пиктограммы, поэтому поплыли на юго-запад вдоль южной береговой линии, внимательно осматривая скалы. Проплыв около 10 миль (16 км), мы добрались до устья реки Уайтфиш. В этот момент Джерри сказал: «Пока ты будешь снимать фильм, ты не сможешь управлять подвесным мотором. Позволь я займусь этим». Мы так и поступили, я находился на носу лодки, а он – у мотора.
Примерно в 14 милях (22,5 км) к юго-западу от нашего лагеря мы увидели высокий скалистый утес, вдающийся в озеро шириной в полмили (800 м). Утес показался нам логичным местом для поиска пиктограмм. Согласно нашей карте, мы находились в точке Фейри-Пойнт, на стыке залива и главного рукава озера. Погода все еще была пасмурной и дождливой. Легкий ветерок вздымал небольшие волны. В этом не было ничего страшного, и мы пересекли озеро, чтобы поближе рассмотреть утес.
Мы приблизились к скалам на расстояние около 50 футов (15 м), когда Джерри заметил пиктограмму и указал мне на нее. Сначала я видел только разнообразные и красочные мхи, лишайники и рудные наросты. Затем я разглядел рисунок — фигуру человека. По мере того как мы медленно двигались вдоль скальной стены, рисунок за рисунком становился все более заметным. Несколько минут мы мягко покачивались на волнах, полностью поглощенные поиском пиктограмм. Мы стояли спиной к юго-западу — направлению преобладающего ветра, когда случилась беда.
Проклятье Фейри-Пойнт
Первым признаком опасности стал порыв ветра, налетевший на нас со всех сторон. Его сила сорвала несколько мертвых сучьев с деревьев, росших на вершине утеса. За ветром мгновенно последовала волна высотой в три-четыре фута (порядка 1 метра). И пока мы барахтались на ней, в нас врезалась еще большая волна. Каноэ опрокинулось.
Мы оказались в отдаленном, незащищенном месте озера. Ветер и волны, обрушившиеся на нас, имели огромные пространства открытой воды, где они могли набрать свою силу, а каньонные окрестности Миссинаиби направили шторм прямо на Фейри-Пойнт. Даже если бы мы увидели приближение шторма заранее, мы не смогли бы добежать до берега в этом месте. Скалистая стена не давала возможности зацепиться, и волны могли запросто выбить нас из воды на камни без сознания.
Секунды, последовавшие за нашим падением в холодные воды Миссинаиби, были сумбурными. Мы с Джерри всплыли на поверхность примерно в один и тот же момент. Мое весло унесло, но весло Джерри как раз проплывало мимо меня, и я схватил его. Наши спасательные жилеты не были ни к чему привязаны в лодке, и их моментально унесло ветром.
Перевернутое каноэ вело себя так, словно было наполнено воздухом. Его крутило и переворачивало на волнах, и на нем было очень трудно удержаться на ногах. Когда воздух, наконец, вышел из корпуса, каноэ осело кормой под воду и поплыло в вертикальном положении. Над водой виднелось всего шесть или восемь дюймов (15-20 см) носовой части. Небольшая открытая часть носа каноэ почти не поддерживала нас. Волны к тому времени достигали высоты от четырех до шести футов (1,2-1,8 м) и постоянно разбивались о наши головы.
Я уселся на киль, зацепившись руками за нос. Джерри находился слева от меня, у борта каноэ, и тоже цеплялся за него. Вскоре шестигаллоновая (27 л) канистра с бензином, которая все еще была привязана к мотору бензопроводом, выплыла из лодки, и Джерри подтянул ее под руку для дополнительной опоры. Я же по-прежнему удерживал одной рукой весло.
Когда мы опрокинулись в воду, мы оба были хорошо одеты для холодной погоды. На мне были сапоги, брюки, плотная рубашка, куртка на подкладке, шапка, перчатки и двухслойный дождевой костюм. Джерри был одет аналогично. Как только я упал в воду, мои сапоги наполнились ею и соскользнули с ног. Я сказал Джерри, что потерял свою обувь. Он ответил, что его туристические ботинки тоже его уже не тяготят. Мы не пытались раздеться, потому что наша одежда не казалась нам лишним грузом, и я сомневаюсь, что мы смогли бы сбросить с себя ее в зверски бурлящих волнах, даже если бы захотели.
Через несколько минут ледяная вода начала действовать на нас. У Джерри начались сильные боли в животе и судороги. Должно быть, он проглотил много воды, когда мы упали; я же испытал подобные муки только через 12 часов. Наши руки вскоре стали бесчувственными, неуклюжими крюками. Конечности не двигались без целенаправленного усилия, да и то лишь в замедленном темпе. Холодная вода также оказывала негативное влияние на психику. Хотя мы ни разу не запаниковали во время нашего испытания, наше мышление иногда путалось, а силы быстро рассеивались.
Сначала мы думали, что ветер скоро вынесет нас на берег, однако этого не произошло. Рукав залива Миссинаиби по всей своей длине закручивал ветер так, что мы дрейфовали параллельно берегу. Кроме того, волны, разбивающиеся о берег, вызывали сильное подводное течение, которое действовало на погруженную корму каноэ и удерживало нас на расстоянии 50 футов (15 м) или более от берега. Дважды я отчаянно пытался проплыть вниз и отсоединить мотор, но в холодной воде я не мог задержать дыхание настолько, чтобы дотянуться до него.
Мы пробыли в воде около 20 минут, когда нас отнесло от отвесной скальной стены на Фейри-Пойнт. Джерри решил попробовать доплыть до берега. Он проплыл совсем немного, преодолевая огромные волны, когда понял, что не справится. Он начал возвращаться, я выплыл немного и протянул ему весло. Он схватил его, и я потянул его к лодке.
После его неудачной попытки мы еще минут 40-50 цеплялись за каноэ, дрожа от холода. Затем ветер начал подталкивать нас к небольшой скале. Казалось, что нас точно вынесет на них, но в последний момент ветер развернул каноэ в сторону. Мы проплыли мимо скал.
— Ветер не собирается сносить нас к берегу! — крикнул Джерри.
— Нет, но ты не сдавайся, — ответил я.
Я почувствовал, что Джерри уже терял всякую надежду на то, что мы выберемся из передряги. Я тоже был близок к тому, чтобы потерять ее. Джерри сказал мне, что его руки больше не могут держаться за лодку. Мне удалось протащить весло сквозь ручку плавающей канистры на воде, она стала для нас нечто вроде спасательного пузыря, пока мы держались за палку с двух сторон. Мы так плыли еще почти час. К тому времени мы прошли на север по заливу около трех четвертей мили (1,2 км) и находились в воде уже почти два часа.
От ледяной воды лицо Джерри стало багровым, а наши тела почти достигли предела выносливости. Он сказал мне, что лучше рискнет доплыть до берега, чем вот так беспомощно погибнуть. Наше положение выглядело безнадежным, поэтому я сказал ему, что пойду с ним.
Общение было постоянно затруднено. Ветер уносил наши слова, и даже когда наши лица находились всего в нескольких сантиметрах, мы едва слышали друг друга. Наши челюсти были настолько холодными, что буквально отвисали вниз. Мы не могли сомкнуть губы, чтобы правильно произносить звуки. Таким образом, мы не могли составить никакого определенного плана нашей попытки доплыть до берега.
Когда Джерри дал понять, что готов плыть, я освободил свой конец весла и отцепил канистру, позволив ей плыть свободно. Он начал отдаляться. Но прежде чем я успел отплыть от каноэ и присоединиться к Джерри, его начало носить по волнам. Тогда я ухватился за весло с обеих сторон, снова просунув его сквозь ручки канистры, и попытался догнать его, гребя от лодки к нему. Однако канистра оказалась настолько плавучей, что ветер уносил меня все дальше и дальше в сторону.
Джерри упорно плыл три или четыре минуты, потом перевернулся на спину и сменил стиль. Я уже начал думать, что он выплывет. Он казался намного сильнее меня, и я был уверен, что он доплывет до берега, а вот я — нет. Поднявшись на волне, я увидел, как он выплевывает воду. Затем, еще раз поднявшись на вершину волны, он перевернулся лицом вниз. А когда он опустился вместе с ней, то скрылся из виду. Джерри больше не было. Он не пытался бороться, не проявлял паники. В тот момент я подумал, что если утопление происходит так, то это не так уж плохо. Психически я и так был не в лучшей форме после нашего испытания. А когда Джерри скрылся под волнами, мой разум и вовсе помутился.
— Он просто разыгрывает меня, — подумал я. — Он затаил дыхание и скоро снова где-нибудь появится.
Я начал искать его в воде, но когда смотрел на волны, то понимал, что это безумие. Он ушел.
На берегу
Когда Джерри утонул, я хотел умереть вместе с ним, но что-то внутри не позволяло мне этого сделать. Я продолжал плыть на весле с канистрой, и примерно через 20 минут все-таки достиг берега в 50 футах (15 м) к востоку от того места, где Джерри ушел под воду.
Когда мои ноги уперлись в прибрежные камни, я обнаружил, что не контролирую ни одну из своих конечностей. Руки, ноги, колени, лодыжки — все было словно сделанное из резины, и мне пришлось долго лежать у кромки воды. Когда я пытался подняться на руки и колени, мои запястья и локти меня подводили, и я с силой всем телом ударялся о камни. Лучшее, что я мог сделать, — это протянуть руку вперед, ухватиться за камень и понемногу выкарабкаться на берег. Когда мне, наконец, удалось это сделать, я обнаружил, что зачем-то сжимаю в руке канистру, будто от этого зависит моя жизнь. Я отложил ее на камни и потерял сознание.
Не думаю, что я пробыл в отключке дольше нескольких минут. Когда я пришел в себя, то понял, что, если я хочу вернуться к цивилизации живым, мне придется держать каноэ в поле зрения и вернуть его на берег. Надежды на помощь со стороны было мало, а я был слишком измотан и болен, чтобы преодолевать 30 (около 50 км) или более миль по труднопроходимой заросшей местности, чтобы вернуться к фургону. Без еды, обуви и спичек для костра у меня было бы мало шансов выжить.
Я посмотрел на север вдоль залива. Вдалеке виднелся нос каноэ. Он болтался на воде. Я шатко поднялся на ноги и, используя весло как костыль, стал перебираться от дерева к дереву. Я много раз падал и с трудом удерживал каноэ в поле зрения, потому что болото и другие кустарниковые препятствия мешали мне идти вдоль береговой линии. Обуви на мне не было, а ноги так онемели от холодной воды, что я не чувствовал боли, когда наступал на камни или палки.
Когда я, наконец, догнал каноэ, то, посмотрев на себя, обнаружил, что совершенно голый. Продираясь сквозь кустарник, пытаясь догнать дрейфующее каноэ, я неосознанно снял с себя всю одежду. Я остановился и заставил себя успокоиться. Мне понадобится одежда, чтобы согреться, а ключи от машины лежали в кармане брюк, поэтому я проделал путь примерно в полмили (800 метров) обратно и достал всю одежду.
Я оделся и снова стал продираться сквозь кустарник, чтобы догнать каноэ. К тому времени я уже не был уверен, опережаю я его или отстаю. Наконец, я заметил его в озере и пролез сквозь кустарник к берегу. Нашел скалистую точку, которая вдавалась в озеро на 15-20 футов (4,5-6 метров), и вышел на камни. К тому времени было уже около трех часов дня. Солнце пробилось сквозь тучи, ветер утих, а волны стали меньше. Я сел на камень и задремал, но прежде чем погрузиться в крепкий сон, понял, что это крайне неправильный поступок, поэтому растормошил себя и стал ждать, когда каноэ отчалит в сторону берега.
Неподалеку от меня лежало сухое кедровое бревно длиной около 12 футов (3,5 м). Я решил использовать его в качестве поплавка, чтобы поплыть за своим заветным каноэ. Когда оно немного приблизилось, я снова снял с себя всю одежду. У меня был кусок шпагата, который использовался в качестве ремня для дождевых штанов, и привязал один его конец к бревну, чтобы использовать в качестве буксировочного троса.
Думаю, самое трудное, что мне пришлось сделать в тот день, — это снова войти в озеро. Я вошел в воду и, опираясь на бревно, и поплыл к лодке. Без тяжелой одежды плыть было гораздо легче. Привязать бечевку к носу каноэ оказалось непросто. Пальцы онемели, а когда мне удалось закрепить ее, опять налетела большая волна и ударила носом каноэ мне в пах, уводя под воду и выбивая из меня весь дух. Я думал, что погиб, но, в конце концов, с трудом поднялся на поверхность.
Оправившись от удара, я добрался до конца бревна и начал буксировать его к берегу. Продвижение было очень медленным и изнурительным, но вскоре мои ноги коснулись дна. Когда я повернулся посмотреть, каноэ все еще было в озере, но бечевка оборвалась. Я понял, что должен плыть обратно за ним.
Пришлось столкнуть бревно в воду и начинать операцию чуть ли не заново. Правда, на этот раз лодка была намного ближе к берегу. Добравшись до нее на бревне, я просунул один палец в носовое кольцо каноэ и медленно поплыл к берегу, таща за собой полузатопленное судно.
Примерно в 15 футах (4,5 м) от берега корма каноэ начала волочиться по дну. Сначала мне пришлось частично вытащить затонувшее судно на камни. Затем с помощью весла я выплеснул достаточно воды, чтобы вытащить его на берег. Каноэ было опустошено примерно наполовину, когда набежала большая волна и снова наполнила его. Пришлось начинать все сначала. Когда я смог добраться до мотора, я снял его с кормы и втащил на камни. На борьбу с водой в лодке ушло порядка двух часов.
Снова в лодке
Около пяти часов вечера я вышел на нем в озеро и попытался плыть на юго-запад, в сторону Фейри-Пойнт. Сильный ветер все еще дул, поэтому мне не удалось продвинуться далеко вперед. Окончательно измученный, я лег в дно лодки и стал ждать, когда ветер стихнет. И сразу же заснул.
Когда я проснулся, было уже почти темно. Озеро успокоилось, дул лишь легкий ветерок. Я снова начал грести в сторону Фейри-Пойнт. Правда, я греб по 10 или 20 секунд, а потом терял сознание. Мне потребовалось четыре часа, чтобы преодолеть небольшое расстояние до Фейри-Пойнт. После того как я обогнул нужную точку, ветер подул мне в спину. К тому времени я уже мог грести около минуты, прежде чем падать в изнеможении на дно каноэ.
Всю ночь шел дождь. Ночь была холодной, и я обмотал свои дождевые штаны и парку вокруг ног, чтобы согреться. Попеременно гребя и засыпая, я продолжал плыть по озеру. Я спал до тех пор, пока каноэ не сносило на камни. Затем снова начинал грести.
К часу ночи я почувствовал себя сильнее и мог грести уже по полчаса и даже больше. Мне удалось направить каноэ на северо-восток через окутанное ночной пеленой озеро к нашему лагерю. В какой-то момент ночью я пересек озеро и прижался к южному берегу, понимая, что если я хочу найти крошечную бухту, в которой располагался наш лагерь, то мне придется держаться очень близко к этому берегу. Я внимательно осматривал каждую маленькую бухту, мимо которой проплывал.
Наконец, справа от себя я услышал рев воды и понял, что проходил на лодке мимо водопада Уайтфиш. Я проплыл на веслах около четырех миль (6,5 км) вниз по озеру от Фейри-Пойнт. По иронии судьбы, после всего, что я пережил, находясь в воде, мне очень хотелось пить, и я пил воду прямо из озера, пока греб. Вода придавала мне сил.
Между тремя и четырьмя часами утра, более чем через 16 часов после опрокидывания каноэ с Джерри, я заметил корявую ель, которая обозначала бухту, где мы разбили лагерь. Устало я подплыл к причалу и вылез из каноэ.
На земле
Когда я шел от озера к фургону, я почувствовал, что что-то не так. Наша палатка была опущена. Я отпер фургон и включил фары. И тут я увидел, что медведи влезли в палатку, разорвали и изуродовали все наше снаряжение. Дождь промочил почти все, что не испортили медведи. В тот момент, несмотря на то, что я нашел дорогу к лагерю и, в конечном счете, к безопасности, я был почти ошеломлен ситуацией. Набег медведей, над которым в любое другое время я бы посмеялся, стал той соломинкой, которая чуть не сломала мне спину.
Больной, измученный, с ноющей болью во всем теле, я выбрал более сухой из двух спальных мешков, забрался в фургон и попытался заснуть. Затем мне стало плохо, и всю оставшуюся ночь меня рвало водой и кровью.
С рассветом я погрузил каноэ в фургон и поехал на юг. Примерно в девяти милях (14,5 км) к югу от нашего кемпинга в Миссинаиби я заметил радиоантенну, видневшуюся над деревьями недалеко от главной дороги. Я выехал на небольшую тропу, ведущую в лес, и обнаружил на берегу озера пост Департамента земель и лесов.
Я разбудил единственного обитателя заставы и обнаружил, что он говорит только по-французски, но, в конце концов, дал ему понять, что произошла неприятность и что я хочу связаться по рации с провинциальной полицией в Чапло.
Рация уже была настроена на частоту офиса, поэтому я рассказал им об аварии и попросил сообщить в полицию. Я также сообщил им, что мне нужна медицинская помощь. Они ответили, что мне следует продолжить движение в сторону Чапло и что полиция встретит меня на дороге по пути к озеру.
Около 9:30 утра я возобновил движение на машине. По дороге меня встретили капрал и констебль. Я рассказал им, где примерно утонул Джерри и что я оставил канистру с бензином на берегу в 50 футах (порядка 15 м) к востоку от этого места. Они сказали, что возьмут лодку и поищут его тело.
Я продолжил путь в Чапло, где сразу же отправился в больницу. Оттуда я позвонил жене в Огайо, сообщил ей мрачные новости и попросил передать семье Джерри печальную весть.
Капрал и констебль навестили меня около 10 часов вечера в воскресенье. Они нашли тело Джерри недалеко от места крушения каноэ. Он был полностью одет, за исключением одной перчатки. Офицеры сказали, что тело Джерри было найдено в расслабленной позе. Не было никаких признаков паники или борьбы, и они предположили, что он, вероятно, был без сознания до того, как ушел под воду.
P.S.
Это была история непредвиденного происшествия, таких как незамеченное приближение шторма и опрокидывание перед высокими скалами, которые не позволили нам доплыть до берега, пока холодная вода не ослабила нас.
Наше положение усугублялось тем, что вертикально плывущее каноэ, нагруженное мотором, практически не имело опоры и не могло быть сдуто или вытолкнуто на берег, а также тем, что мы потеряли спасательные жилеты. Именно отсутствие простых предметов для выживания, таких как обувь, непромокаемые спички, запасная еда и компас, заставило меня снова войти в озеро, рискуя жизнью, чтобы достать каноэ, вместо того чтобы идти пешком в безопасное место.
В другое время или в другом месте эти обстоятельства могли бы стать лишь неприятностью, но в тот кошмарный октябрьский день на озере Миссинаиби они сплелись воедино. Я надеюсь, что другие смогут избежать подобной трагедии.
