На озерке, образовавшемся из нескольких ключиков и родников с незамерзающей водой, было нерестилище лососей. Летом сюда заходили десятка три-четыре нерок, или, как их еще зовут на Камчатке, красниц, которые выметывали свою икру в средней части водоема.
Фото: SHUTTERSTOCK
Осенью и в начале зимы здесь же нерестились кижучи, столь почитаемые местным населением для приготовления традиционных рыбных котлет.
Одни копали свои нерестовые лунки в самом устье ключа, соединяющего озерко с руслом реки, другие поднимались к родникам.
К концу периодов размножения рыбы озерко регулярно посещали медведи, лисицы, соболи.
Каждый мечтал заполучить свою добычу, поймав уже отнерестившуюся рыбину, потерявшую прежнюю резвость и способность быстро прятаться в промоины под берегом или на глубине под навесом склонившихся над водой ив.
Приход кижучей на нерестилище привлекал к себе не только четвероногих хищников. Регулярно, хотя и редко, прилетали сюда белоплечие орланы, как всегда, в сопровождении суетливых сорок и нахальных ворон.
Что интересно, нахлебники крупных орлов вели себя на удивление спокойно, я бы даже сказал, сдержанно, но до тех пор, пока орланы не вытаскивали свою добычу на берег. С этого момента все начинали дружно атаковать «кормильцев», порой вынуждая их бросать недоеденную рыбу и улетать в более спокойные места.
Тогда наступала очередь сорок и ворон. Их суматошное поведение привлекало соболей и лисиц, которые по ночам тщательно обследовали места, где днем кормились птицы.
Не меньше других к нересту готовились и стаи мелких гольцов, спешащих наполнить свои ненасытные глотки икрой крупных лососей, пока те не прятали ее, засыпав нерестовые лунки галькой. Гольцы нерестились здесь же, но немного позднее и избирали себе мелководные участки по руслу ключей, впадающих в озеро.
Гольцы после нереста не погибали, как другие проходные лососи, а, отложив икру, уходили на основное русло реки. Мы ловили их на приманку для соболя.
Сначала пытались делать это с помощью мелкоячеистой сетки, но это оказалось делом неинтересным, да и запутавшиеся в ней кижучи мгновенно превратили ее своими отросшими зубами в лохмотья.
Затем мы научились добывать гольцов удочкой и получали от этого большое удовольствие. К тому же это была хорошая прибавка к столу, особенно когда по каким-то причинам в полынье реки нам не удавалось поймать хариуса.
В какой-то момент вблизи нерестилища мы надумали устроить живоловушку на соболя. Это был обычный конический сруб в виде усеченной пирамиды с высотой и длиной стенки основания в полтора метра. Крышка размером метр на метр имела в центре круглое отверстие около 20 сантиметров в диаметре. В него вставлялась палка-лесенка.
Приходившие соболи спускались в сруб, ели там рыбу, растаскивали ее по угодьям и прятали — делали себе заначки. Видимо, на черный день.
С началом охотничьего сезона палка-лесенка убиралась и ловушка начинала работать в автоматическом режиме. Оставалось только регулярно проверять ее и собирать добычу.
Кижуч соболям не нравился, а гольцы исчезали из ловушки мгновенно. Приходилось подновлять запас привады каждые пять дней. На ловлю требовалось много времени, а оно в течение охотничьего сезона обычно было в дефиците.
В конце концов мы надумали поставить стационарную ловушку на гольцов и сплели обычную вершу из прутьев ивы. Отверстие входного конуса оставили очень маленьким, около 5 сантиметров в диаметре, чтобы туда не могли забираться кижучи.
В родовом таксоне арктических гольцов представлено более 30 видовых форм, которые различаются физиологическими и экстерьерными тонкостями. Фото: SHUTTERSTOCK
Кроме добычи привады, у нас была еще одна задача — попытаться хоть как-то защитить икру кижучей от истребления ее гольцами. Ведь чем больше на нерестилище будет рыбы, тем больше придет сюда зверей, служащих объектами нашего промысла.
Соболем, лисицей, росомахой, горностаем, а иногда и рыбой соблазнялась даже рысь. Здоровенный кот приходил к озерку и пытался даже хватать рыбу на мелководье, обычно в годы, когда в округе было мало зайцев.
Установили мы вершу в русле ключа, перегородив его на половину ширины. Кижучи, которые поднимались к озерку, совались раз-другой к входу в вершу, но пролезть не могли и, обойдя заборчик, двигались далее вверх. Гольцы же, поднимаясь под берегом, дружно попадали в ловушку. Конечно, часть из них, миновав ловушку, поднималась вверх к нерестилищам.
Иногда за три-четыре дня в вершу набивалось гольцов до десятка килограммов. Наша новая соболиная ловушка была обеспечена запасом свежей, привлекательной для соболя подкормки.
Иногда в вершу забирались некрупные хариусы, тоже, как оказалось, любители икры, мелкие микижи и даже кунджи.
После нереста гольцов вершу снимали и оставляли на берегу до следующего года. Вытащенную из воды рыболовецкую снасть тщательно обследовали лисицы, соболи и даже медведи, но не ломали ее, так как входное отверстие было открытым. Звери могли спокойно осмотреть ловушку даже изнутри. Особенно любили навещать вершу лисицы.
После снегопадов они выкапывали ее, выгребали изнутри весь снег, залезали в нее и пытались даже грызть прутья. Когда я увидел, как этот зверек ведет себя у верши, я понял, что подобное сооружение может стать одной из ловушек для поимки этого чуткого, осторожного и умного зверя.
Ранее один из коллег рассказал мне о подобном сооружении для добычи лисиц. Сначала мало верилось, что такой способ можно применять и он окажется результативным. Начались новые эксперименты.
Из ровных побегов ивы толщиной у комля три-четыре сантиметра и длиной два с половиной метра при помощи проволоки мы сплели конус диаметром у основания около 80 см. В вершине конуса комли веток ивы сходились вплотную, у основания отстояли друг от друга сантиметров на десять.
Ловушка устанавливалась основанием на землю и закреплялась в этом положении. Внутрь конуса, напоминавшего основу для чума или каркас индейского вигвама, мы эпизодически бросали несколько рыбок, а часть подвешивали на поперечном прутике.
Фото: Светлана Бурковская.
Еще в теплое время лисицы начинали посещать ловушку и забирать приманку. Они свободно пролезали между кольями у основания ловушки и точно так же выходили обратно. После того как снежный покров достигал полуметровой высоты, конус укладывался на бок и его плотно набивали снегом вперемешку с заранее приготовленными чурочками, обломками ивовых веток, ветошью. В вершину конуса закладывали рыбу. Ловушку вновь устанавливали, закрепляя в вертикальном положении.
После очередного снегопада лисицы вновь подходили к ловушке, пытались снаружи подняться к ее макушке, чтобы достать рыбу, но никак не могли сообразить, как их надо ловить в таком сооружении.
Одна лисица догадалась, что приманку надо доставать изнутри конуса, и начала копать нору вверх, к приманке, постепенно добралась до рыбы, оторвала ее, съела, а вот выбраться ей не удалось.
Узкое пространство конуса не позволяло развернуться, а ниже нора оказалась забитой уплотненным снегом и чурочками. Попыталась лисица грызть жерди, из которых была сделана ловушка, но до утра не успела выбраться наружу и стала нашей добычей.
Только после двух охотничьих сезонов и до нас дошло, как сделать такую ловушку более уловистой. Все оказалось просто: в нижней части конуса не следовало перемешивать снег с разными чурочками, достаточно это сделать только в верхней половине, а по всему объему снег нужно перемешать с одной-двумя пригоршнями мелко нарубленной рыбы (тех же гольцов или даже снулого кижуча).
Одно условие: такую ловушку необходимо осматривать ежедневно. Если в ней оставить пойманного зверя надолго, он перегрызет жерди и выберется наружу.
А вот в ловушке, изготовленной из стальных прутьев, лисицы никак не соблазнялись приманкой. Такая ловушка простояла у нас три охотничьих сезона, и только один взрослый лисовин забрался в нее и стал нашей добычей.
Вероятно, и среди лисиц попадаются «тупые» или до беспредела обнаглевшие особи.
