Мы шли на охоту. Мы — это я и моя черная, с серебристыми подпалинами сука, спаниель по кличке Лора. Азбука натаски пройдена, и для нее это первый выход на работу.
Фото Marlin2121/FLICKR.COM
Утренние сумерки в незнакомом месте заставляли собаку держаться рядом, но запах близкой воды, чуть слышное шуршание стеблей и листьев тростника интриговали ее.
Влажная, а местами и мокрая земля исходила осенней зябкой сыростью. Припозднившиеся звезды на светлеющем небосклоне слабо мерцали, предвещая скорый рассвет. С мелководья, скрытого полосой редкого рогоза, с шумом поднялась выпь.
Появление такой диковины произвело на Лору сильное впечатление. Замерев на полусогнутых лапах, она, как и я, почти минуту провожала взглядом птицу, тающую в зыбком утреннем воздухе. Эта встреча оказалась единственной в нашем отрезке пути вдоль озера.
Присмиревшая собака безропотно дала взять себя на поводок. Мне не хотелось, чтобы четвероногая помощница раньше времени подняла предполагаемых уток.
По этой причине за 50-60 метров до излюбленного места кормежки птиц я снял рюкзак, посадил рядом собаку и тихо дал команду: «Место! Сидеть!» Для верности пристегнул поводок к кольцу на поклаже и двинулся к берегу, держа ружье готовым к выстрелу.
Повизгивание и другой странный звук заставили меня остановиться и оглянуться. Моя Лора, как ездовая собака севера, напрягая силенки, волочила следом за мной на поводке рюкзак. Пришлось вернуться, успокоить суку и в самое ухо страшным, свистящим шепотом сердито повторить команду.
Внушение подействовало. Крадучись, я вышел к береговому откосу. Светало, и видимость была приличной. С залива, взволновав воду и озвучив тишину плеском и свистом быстро машущих крыльев, поднялась четверка уток. Сгоряча дав промах из правого ствола, выстрелом из левого я достал одну птицу, и она плюхнулась почти на самую середину водоема чисто битая. В азарте обернувшись к оставленной собаке, я с удивлением обнаружил вдали только свой рюкзак. Лора, виновато помахивая куцым хвостиком, медленно подходила ко мне по береговой кромке с левой стороны.
Я понял, неожиданные выстрелы так напугали ее, что она ухитрилась вывернуться из свободно одетого ошейника и сбежать.
Но не эта деталь интересовала меня в данный момент. Подозвав собаку и ласково потрепав ее по загривку, я вернулся к месту стрельбы. Утка брюшком вверх покачивалась на мелкой зыби метрах в двадцати от берега. Прощенная Лора с воодушевлением что-то вынюхивала в прибрежной траве. Комок глины, брошенный в сторону добычи, и команда «возьми!» заставили ее забегать вдоль уреза воды и даже пару раз сунуться на глубину. Но этим все и закончилось. Никакие команды и просьбы не могли принудить собаку плыть за трофеем. Я был разочарован и сердит.
Необходимо придумать другие способы добраться до птицы, которую утренний легкий ветер медленно сносил в самую середину залива, густо заросшего тростником. Пока я обходил берег, пытаясь найти место, где до утки можно было бы добросить шнур с зацепом, Лора добросовестно ломилась за мной по сухому, не показывая малейшего желания идти в воду.
Около тридцати минут я безрезультатно исследовал мелководье, не зная, что можно предпринять. Со шнуром ничего не получалось, а лезть самому в ноябрьскую воду не хотелось. Я опять вернулся к мысли уговорить собаку. Минут десять бросал к мертвой утке комки земли, камешки, пытаясь расшевелить спаниельку, и кричал: «Лора, возьми! Лора, апорт!»
Сука умно глядела на меня, лезла в воду до брюха и…. выскакивала на берег. Она определенно не хотела демонстрировать то, чему научилась на тренировках.
Использовав весь диапазон интонаций, я выдохся и, подхватив рюкзак с ружьем, поднялся на холмы, окружавшие озеро. Собака с интересом галопом обследовала новую территорию.
Сидя на вершине холма, я осматривал панораму степи с далекой фоновой сиренево-сизой грядой Зеравшанского хребта и размышлял, что еще можно сделать, когда мое внимание привлек мотоциклист, съехавший с шоссе на грунтовый отрезок пути, ведущий к озеру. Перемахнув задернованную луговину, человек в военизированной одежде направил трехколесный экипаж по примятым остаткам тростника ближе к берегу и заглушил мотор перед клином молодого рогоза. Для нас это был шанс.
Окликнув собаку, я двинулся к низине, где охотник — теперь в этом отпали сомнения — не торопясь собирал извлеченное из чехла ружье. Лора, обнаружив объект, достойный внимания, давно ходила кругами рядом с незнакомцем, пока я, хрустя стеблями лежащего тростника, тащился в обход залива. Молодой парень лет двадцати трех с улыбкой встретил мое приближение:
— Здравствуйте! Шустрая собачка. Работает?
— Добрый день! Собака бойкая, а с работой — проблема.
Я кивнул на подбежавшую Лору:
— Суке восемь месяцев, для нее это первое поле.
Черная спаниелька, будто понимая, что речь идет о ней, внимательно слушала, наклонив набок точеную головку. Я подошел ближе, назвался. Парень в ответ протянул руку:
— Павел.
Теперь следовало перейти к тому, что меня волновало.
— Cбил утку, а достать не могу. Собака чего-то боится, отказывается подавать. Хотя в начале осени потаску из воды аппортировала отлично. У тебя случайно с собой нет надувной лодки?
— Есть, сейчас организуем.
Павел открыл багажник мотоцикла и извлек свернутое плавучее средство. Под его умелыми руками оно через несколько минут обрело вид двухместной резиновой лодки.
— Вы из города?
— Да, из жилого массива Сар-тепа. Здесь с рассвета. Поднял четырех кряковых, со второго в угон взял одну. А ты что-то поздновато подъехал…
— Дежурю я сегодня. С работы на час отпросился. Сменщик согласился подождать.
Оставив почти готовую к плаванию лодку, парень потянулся к ружью, лежавшему поперек мотоциклетной коляски. Проследив за его взглядом, я тоже заметил одиночную утку, идущую вдоль озера.
Развернувшись над степью, птица пошла на снижение и через несколько секунд исчезла среди тростниковых кочек западного залива.
— Попробую подойти на выстрел, — быстро сказал Павел, проверяя патроны в стволах.
— Ладно, я с собакой остаюсь на этом берегу.
Лора была взята на поводок. Мне очень хотелось, чтобы удача улыбнулась молодому человеку. Павел быстро преодолел низину, и вскоре его фигура несколько раз мелькнула на фоне обрывистого берега. Птица прозевала подход, и четкий выстрел прервал ее шумный подъем из тростника.
Вот и славно! Не зря парень гонял мотоцикл, отпрашивался с работы, подумал я, отпуская собаку на свободу. Через несколько минут вернулся охотник. На половине пути его встретила Лора.
— Красивый выстрел. Где трофей? — поинтересовался я.
— Кряковой недалеко от берега упал, но в сапогах не достать — глубоко.
Бросив лодку на мелководье, парень жестом пригласил меня к посадке.
— У вас сапоги короткие, садитесь вперед. Я вытолкну на глубину.
Сделав пару шагов, я перешагнул борт и ступил на мягкое дно. Не успел сесть, как раздался частый плеск по мелкой воде от четырех лап Лоры, и она оказалась у меня на коленях. Команда в сборе.
Плавание не заняло много времени. Обе взятые нами птицы оказались матерыми, увесистыми селезнями кряковых уток. Лора тянулась, обнюхивала добычу, лежащую на дне лодки, затем невозмутимо смотрела на близкую стенку тростника и воду, журчащую вдоль борта. Глядя на ее серьезную морду с серебристыми щеками и полосой от мочки носа до лба, можно было подумать, что это — опытная в охотничьих походах собака, честно выполнила свой долг и теперь заслуженно отдыхает.
— Вот и закончилось мое охотничье время. Надо собираться на работу. Все не пустой.
— Спасибо за помощь. Без лодки я наверняка потерял бы стреляную утку.
Резиновые борта опадали под свист выпускаемого воздуха. Павел с сожалением разбирал ружье, укладывая его в чехол. Мы обменялись адресами.
— Счастливо поохотиться. Лодку буду сушить по месту работы, во дворе.
Мотоцикл, прыгая по кочкам, затарахтел к дороге, выскочил на подъем и через минуту исчез из виду.
— Подвела ты меня, Лора! Заставила краснеть перед своим братом-охотником. Неужели нет в тебе ни капли охотничьей страсти?
Собака с недоумением смотрела, как я, размахнувшись, бросил добытого крякаша на мелководье.
— Посмотрим, будет от тебя толк или нет. Продолжим обучение. Лора!! Апорт!!!
