На бессмертных «Записках натуралиста» Евгения Павловича Спангенберга выросло не одно поколение зоологов СССР. «Записки натуралиста», 15 раз (!) переиздававшиеся у нас, были переведены на многие языки. Поражает верность слова, тонкость восприятия природы, постоянство любви и трепетное отношение к животным.
Фото: Вячеслава Забугина
Прочитав «Записки», невольно ловишь себя на мысли, как за довольно непродолжительное время охотничьи власти и правоохранители буквально закошмарили охотников и любителей стрельбы из охотничьего оружия, как бы устроив между ведомствами «соревнования», кто возьмет на себя больше разрешительных, читай — запретительных, функций.
Листая страницы книги Евгения Павловича, я решился привести несколько выдержек из его произведения, в котором описано, как в прежние «жуткие» времена тотального контроля и карающей руки Кремля охотничье ружье было простым предметом приобретения и сама охота не доставляла неудобств охотникам, местным жителям и, что удивительно, «доблестной милиции» тех лет.
Рассказ «Вася»
«Особенно любил он ездить со мной, потому что без охотничьего ружья я никогда не отправлялся на экскурсию: вдруг попадется что-нибудь интересное, а ружья нет. Поездив несколько раз с Васей, я наконец понял, что охота для этого мальчугана самое большое удовольствие, а охотничье ружье — заветная мечта.
— Елена Генриховна, Васе просто необходимо ружье купить, — обратился я к матери Васи, повстречав ее как-то на улице. — Парень ведь мечтает стать настоящим охотником, а ружья нет.
— По-вашему, значит, нужно купить? Признаться, я об этом и сама думала. Купить, что ли? Пускай охотится. И в то же время страшно как-то ружье в руки давать — мальчишка ведь, в голове ветер.
— Вот поэтому и нужно именно сейчас купить. Пусть смолоду научится с ружьем обращаться и не смотреть на него как на игрушку. Тогда ружье совсем не страшной вещью будет. Только перед тем как его подарить, самые суровые условия поставить необходимо.
— Что же, Евгений Павлович, давайте купим. Вы уж помогите мне в этом деле, а то я в ружьях ничего не понимаю, да и Васе, пожалуйста, внушите, что с ружьем надо быть осторожным.
Одним словом, мой совет купить мальчугану ружье был принят. Через несколько дней я собирался съездить в Москву и обещал Елене Генриховне выбрать и привезти для Васи ружье.
— Ну, гражданин охотник, — обратился я к нему на одном из привалов. Мы загнали лодку в чащу затопленного мелколесья и решили здесь позавтракать. — Так вот, гражданин охотник, у тебя скоро собственное охотничье ружье будет. Твоя мать деньги на ружье дала, я его в Москве покупать буду.
В тот же миг Вася кинулся мне на шею с такой силой, что я едва удержался в легкой лодчонке.
— Смотри только, если ружье хоть один раз у тебя случайно выстрелит, или я увижу, что ты в кого-нибудь целишься, хотя бы в курицу или собаку, не увидишь больше своего ружья никогда. Сам возьму и заброшу его в воду. Запомни это…»
1990 год. Фото: Семина Михаила
Дело происходило в послевоенное время в Дарвинском заповеднике (ДГЗ), скорее всего, ближе к 50-м годам. Как видите, купить ружье для подростка ни у кого не вызывало особой озабоченности, и, скорее всего, данная покупка сыграла в судьбе паренька если не решающую, то весьма важную роль.
Василий Андреевич Ризен (Вася) — в последующим охотовед, а затем начальник Уломского о/х, но, главное, основной помощник Е.П. Спангенберга в его научной работе в ДГЗ.
Но прежде чем Вася окончательно осел на вологодской земле, его немного «покидало» по северным областям нашей Родины. Вот как описывает автор
«Записок» итоги московской встречи со своим воспитанником, навестившим Евгения Павловича в его столичной квартире с целью помочь выбрать дельную двустволку.
«Нашли, выбрали мы с ним хорошее двуствольное ружьишко, попробовал его бой Вася за городом и, убедившись, что ружье бьет превосходно, счастливый укатил на север — в Архангельск. Денег хватило и на ружье, и на брюки, и на другие покупки».
Заканчивает автор повествования словами: «А впрочем, нет в этом рассказе ничего особенного. Ведь и я не смог бы поступить иначе, если бы у меня не было охотничьего ружья».
Хотя «особенное» присутствует, отъехали в пригород столицы, постреляли, и никого это не напрягало. Думается, было это в 60-х годах.
Вот еще одна «детская» покупка из рассказа «Не всем быть охотником».
«Когда мой сын был еще маленьким, я купил для него необычное ружье. Оно и сейчас сохранилось в нашей семье и висит над моей кроватью. Чудное, замечательное ружьецо фирмы «Франкотт», бельгийской работы.
Оно весит так мало, что с ним может охотиться пятилетний ребенок. Несмотря на крайнюю легкость и предельно мелкий калибр, ружье обладает превосходным боем».
Купить-то для сына ружье и сегодня, пройдя соответствующие «экзекуции», вы сможете, вот только опробовать покупку сынишке долго не доведется. Но вернемся в столичные события «Записок натуралиста».
Рассказ «Зайцы и лоси»
Слово автору: «Мне известно несколько мест, где в немалом числе сохранились зайцы. Вспомним старый московский стенд.
В недалеком прошлом он прилегал к территории сельскохозяйственной выставки. На нем частенько практиковались охотники, пристреливая дробовые ружья. В воскресные дни проводились соревнования в стрельбе по тарелочкам, и тогда открывалась настоящая канонада.
фото: Воропаева Павла
И что же вы думаете? Рядом со стендом, где суетились, разговаривали люди, где звенели резкие выстрелы, в мелком кустарнике среди поля преспокойно жил-поживал серый зайчишка. Его благополучие охранял строгий закон: на территории стенда никто не имел права стрелять ни по зверю, ни по налетевшей птице. Этим правилом и сумел воспользоваться наш косой».
Наверное, многие старожилы стендовой стрельбы удивятся, что это за «старый стенд», вроде ССК «Локомотив» пустили в строй аж в 1958 году к чемпионату мира, да и стенд ВОО у платформы «Северянин» в начале 60-х уже был задействован.
Здесь история приобретает некоторую интригу. Стреляли, по моему предположению, на останкинском ипподроме, к сожалению, доступными являются лишь его фотографии, точных дат, места расположения разузнать не удалось (не путайте с выводным кругом у павильонов животноводства ВДНХ).
Но, судя по рассказу «Зайцы и лоси», время можно приурочить к возобновлению ВСХВ уже в новом обличии ВДНХ.
Но продолжим. «Однажды в конце ноября, пересекая парк, я поднял русака. Он лежал среди густых зарослей на пологом склоне заболоченной лощины. Заяц выскочил так неожиданно и бежал с такой быстротой, что я видел его лишь одно мгновение.
«Эх, досада, упустил косого!» — сетовал я, осматривая свежую лежку. Я пошел по его следам. Вскоре я уже стоял у забора, отделявшего парк от сельскохозяйственной выставки. Сломанная доска помогла косому улизнуть в недосягаемое для охотника тихое и безопасное место.
Дня три спустя я специально зашел в лощину, где недавно поднял зайца. Держа ружье наготове и осматривая каждый кустик знакомого склона, я дошел до его конца, но не поднял зайца. «Неужели залег в другом месте?» — подумал я и в этот момент уловил слабый шорох.
Пропустив мимо незадачливого охотника, заяц выскочил сзади и на этот раз убежал в другую сторону. Я опять пошел по его следу. Бойкий русак сделал большой полукруг по парку и ушел на выставку, воспользовавшись другой широкой щелью в заборе.
Третья попытка добыть зайца неделю спустя опять закончилась неудачей. Следы привели к мелкому сосняку. Здесь русак, вероятно с разбегу, сделал огромный прыжок и сквозь дыру в заборе махнул на территорию выставки.
«Эге, да ведь это не простой заяц», — покачал головой я. Это мудрый заяц, да еще спортсмен: не всякий сумеет сделать такой прыжок и проскочить сквозь дыру на высоте роста взрослого человека».
Территория сельскохозяйственной выставки — его защитница. Неслучайно он знает ходы, выходы и все изъяны в деревянном заборе. А ведь жалко стрелять в такого мудрого зайца. Раз и навсегда я решил прекратить на него охоту.
Но не я один охотился в этом месте. Другие охотники лезли из кожи вон, чтобы добыть косого. Устраивали нечто вроде загона, пускали по следу гончих собак, однако ни одна из этих попыток так и не увенчалась успехом.
Шустрый русак каждый раз невредимым уходил на территорию сельскохозяйственной выставки. А гончаки визгом и воем изливали свою досаду, будучи не в состоянии пролезть сквозь слишком узкое отверстие в высоком заборе.
Вася (справа) с другом. Деревня Борок. Фото: Юрия Константинова.
«Эй ты, косой, как живешь?» — иной раз кричал я, осторожно проникнув в участок кустарника, где обычно ложился знакомый зайчишка».
Как видно из рассказанного Спангенбергом, присутствие охотников, да еще с гончими, в Москве никого не напрягало. Судя по дальнейшему повествованию, все это происходило в период строительства МКАД, четко обозначившей границы столицы. Да и Останкино уже не было той окраиной, куда «медведи» заглядывали.
Читаем далее: «С северной и западной сторон сельскохозяйственной выставки широко раскинулся Останкинский парк. В прошлом это была лесистая окраина столицы. Шереметевский парк и прилегающий к нему лес заселяли подмосковные звери и птицы.
Иногда сюда забредали лоси, постоянно встречались зайцы, лисицы и лесная птица. Москва разрослась. Лес окружили жилые постройки, и незаметно он вдруг оказался в центре Останкина. Шереметевский парк превратился в парк культуры и отдыха.
Обитавшие здесь когда-то животные частично исчезли, а заяц-русак и лисица сумели ужиться в новых условиях. Нередко их удается встречать в парке культуры.
В Останкине, неподалеку от дворца Шереметева, помещались биологическая станция Московского университета и голубиный питомник. По долгу службы в те годы я три дня в неделю работал на станции. Делал я это с большим удовольствием.
Вот только надоедали длительные переезды: около часа шел трамвай от моей квартиры. И чтобы не тратить напрасно времени и совместить приятное с полезным, я стал вставать спозаранку, часов в шесть, ехал совсем на другом трамвае до научного городка и через картофельные поля, через древесный питомник и парк культуры шел я в Останкино. К началу занятий, бодрый после прогулки, я появлялся на станции».
фото: Воропаева Павла
Биологическая станция МГУ, о который повествует автор, была закрыта после 1952 года, превратившись в исследовательскую лабораторию. Место расположения по открытым источникам установить не удалось. Непонятно, почему биостанция именовалась «Пушкинской».
В Интернете без труда можно найти тексты «Записок натуралиста» и читать онлайн совершенно бесплатно, но почему-то приведенный ниже отрывок из самой книги 1964 года издания в рассказе «Зайцы и лоси» на странице 615 во всех «интернет-перепечатках» отсутствует. Почему, объяснить затрудняюсь.
Вернемся к рассказу.
«В тот день я пришел с ружьем в древесный питомник в надежде застрелить ястреба-тетеревятника. Надо сказать, что в парке поселился ястреб и частенько доставлял нам огорчения. Выпустят, бывало, чистопородных голубей из питомника…, вдруг из парка прилетит ястреб, разгонит голубей, иногда поймает неопытную молодую птицу.
Однажды утром и пришел я в парк с ружьем, чтобы застрелить насолившего нам соседа-хищника. Но мне не повезло: я не встретил тетеревятника. Попался другой близкий вид ястреба: его называют малый ястреб, или ястреб-перепелятник. Этот хищник тоже достаточно вредная птица. Когда ястреб появился над лесом, я не задумываясь вскинул ружье и выстрелил…»
Понятно, что голубятня была в Останкино. Как одно из предположений, голубиный питомник располагался у совхозного въезда на ВДНХ недалеко от сгоревшего павильона «Охота и охотничье хозяйство».
Во всяком случае где-то между современной станцией метро «Ботанический сад», улицей Березовая аллея и Большой Ботанической.
Конечно, это не центр города, но никому в голову не приходило с кем-то согласовывать отстрел вредной птицы, а правоохранителям чинить к этому препятствие или наказывать. Представьте, что могло последовать сегодня за отстрел неожиданно ставшими «красно-книжными» ястребов. Хорошо, если в терроризме не обвинят.
Лично я в молодые годы, как голубевод, кстати награжденный серебряной медалью ВДНХ за экспозицию голубей породы чайки черно-чистые, не раз брался за ружье, спасая своих питомцев от ястребов. Правда, было это в конце 60-х и начале 70-х гг. в ближнем Подмосковье, естественно, без последствий со стороны участкового.
Надеюсь, что слова автора «Записок натуралиста» из рассказа «Другое мое увлечение» прозвучат в конце предложенного материала как некоторое напутствие, в чьих руках судьба не только нашей охоты, но и всей страны.
Е.П. Спангенберг: «Много лет спустя мне стало наконец ясно, что охота — не пустая забава. Она воспитывает превосходного стрелка, выносливого и сообразительного бойца и наблюдательного натуралиста, умеющего хозяйским глазом смотреть на родную природу. Это не только увлекательный, но и полезный вид спорта».
P.S. В материале могут присутствовать определенные неточности в датах и некоторых событиях, так как не удалось добраться до достоверных источников. Заинтересованных лиц приглашаю присоединяться к исследованию жизни и творчества автора «Записок натуралиста».
