Буквально пару лет назад в разговоре с двумя весьма известными охотоведами, далеко не юношеского возраста, имеющими непосредственное отношение к профильным печатным изданиям, я упомянул имя автора замечательной книги «Записки натуралиста» (в первых изданиях — «Из жизни натуралиста») Евгения Павловича Спангенберга. Орнитолога и охотника, чье имя вписано «большими буквами» в историю отечественной охотничьей науки и занимает почетное место среди «100 великих русских охотников» (издательство
«Вече» 2008 г.).
Фото Дмитрия ЩАНИЦЫНА
К моему удивлению, не только его книга, но и имя для них оказались незнакомы!
Не буду давать этому «происшествию» оценку, да и права на это у меня нет, но замечу, сегодня практически многие охотничьи СМИ превратились в рекламные агентства и публикаторов отчетов с трофейных вылазок, т.н. «правильных» охотников.
Для меня «Записки натуралиста» стали своеобразным проводником в мир охоты.
А если быть точнее, привели в далекие 70-е годы на вологодские берега Рыбинского водохранилища, так заманчиво рассказанные автором «записок».
К сожалению, по молодости не смог сразу оценить, как мне повезло не только посетить места, описанные Спангенбергом, но и познакомиться с персонажами его рассказов и пообщаться с очевидцами и участниками его научной работы в угодьях Дарвинского государственного заповедника (ныне — Дарвинского государственного природного биосферного заповедника).
Познакомились, при встрече здоровались, беседовали о погоде, урожае ягод, рыбалке, охоте, о жизни…, обо всем, что может поддержать светскую беседу. Сегодня сожалею, что упустил возможность из первых рук что-нибудь узнать о Е.П. Спангенберге.
Опоздал, когда интерес от «Записок натуралиста» перешел к личности их автора и героям его рассказов.
Ушел из жизни его напарник по научной работе орнитолог заповедника В.В. Немцев; не успел расспросить М.Л. Калецкую, в те годы начинающего научного сотрудника; совсем неожиданным стала кончина В.А. Ризена (старейшего члена Весьегонского общества охотников, бывшего охотоведа и начальника Уломского о/х); добровольного помощника Евгения Павловича, которому посвящен рассказ «Вася» и другие очерки.
К чему такое запутанное введение, к названию материала не относящееся? Просто призыв к охотникам не рассматривать охоту, как нам сегодня с упорством навязывают, в виде очередной услуги. Охота нечто большее, чем выстрел по зверю или птице.
Это жизнь не только твоя, но и тех людей к которым тебя занесло твое увлечение, история места пребывания, местные обычаи и многое другое, из чего складывается любовь к охоте и России, порой при всей несуразности жизненных взаимоотношений, но столь близкой и понятной русской душе.
Так что не откладывайте на потом все вас интересующее, расспрашивайте, делитесь увиденным, чтобы впоследствии не сожалеть об упущенном.
Конечно, не стану утверждать, что все вышесказанное поможет стать правильным охотником, понять этику охоты, заставит бережнее относиться к природе. Но печатное слово, хотя и не передает в полной мере увиденное и услышанное, способно сформировать правильный взгляд на наше общее увлечение. Для многих охота — это лучшая часть жизни.
А какие расставить приоритеты, с кого сегодня брать пример? Наверное, с тех, кого каждый год номинируют в победители и награждает РОРС. Список этот из года в год меняется мало, как и имена «охотничьих гуру», кто «пропагандирует» т.н. правильную охоту и определяет перспективы охотничьего хозяйства.
Увлекшийся закордонной охотой на копытных в сорокалетнем возрасте госслужащий или владелец охотничьих угодий для себя любимого и друзей, может, представитель элитного клуба, объединяющего несколько десятков «зверобоев», возможно, полдюжины крупных частных охотпользователей…
Список можно было бы продолжить, но длинным он не окажется, как и не окажется имен простых охотоведов, егерей и, как говорили в старину, дельных охотников, которые заслуживают в разы больше уважения, а главное, своим служением еще не позволили полностью превратить русскую охоту в спорт по отстрелу зверя и птицы, в нем не найдете.
Будем реалистами, встреча с хранителями настоящей охоты большая редкость, но коли повезет, призываю публично делиться с охотничьей братией, чтобы понять, как изменилось в нашем понимании слово ОХОТА.
Лично мне повезло, хотя следует признать, что в годы моей охотничьей юности в компании охотников участников войны и переживших тяжелые годы гитлеровского нашествия и послевоенное время было большинство.
Безусловно, тогда менталитет был несколько другим. Взаимное уважение, порядочность, товарищество, взаимовыручка, ответственность, чувство справедливости присутствовали в большей степени, чем сегодня.
Конечно, говорить о «золотых временах» язык не повернется, но в человеческом плане взаимоотношений жизнь была заметно проще и искреннее.
Чтобы оправдать столь «значительное» вступление, поделюсь несколькими зарисовками, на первый взгляд незначительными, этакая «мелочь». Но при ближайшем рассмотрении из них складывается понимание правильной охоты, роли и ответственности человека с ружьем перед зверями, людьми и собственной совестью.
Вечерка на острове, куда егерь Михин Валентин Александрович на большой, сваренной из металлических листов лодке, каждое утро и вечер перевозил охотников к приготовленным шалашам.
Понятно, что вечерняя заря предполагает больше свободы в выборе места охоты. Вот и я, заприметив небольшое болотце, остался ждать вечернего лета. Лужа не подвела. Чуть стемнело, и утка просто «посыпалась».
Удачная стрельба, кряквы тяжело падали почти после каждого выстрела. Подошел Валентин Александрович, молча встал рядом, не сказав ни слова. Думаю, его молчаливый упрек оказался намного поучительнее, чем любое напоминание о норме отстрела.
Хотя в те времена норма определялась на заезд (4 дня), но урок, преподнесенный более 40 лет назад, запомнился на долгие годы, когда азарт превращает охотника в хапугу.
Те же благословенные описанные Спангенбергом места. Отстрел по товарным лицензиям кабана. Охота на потравах, без вышек и засидок, только ночью, с подхода. В те времена, да и в последующие десятилетия, кабана было в угодьях в избытке.
Только сегодня охота на подкормочных площадках и посеянном хозяйством на лесных делянках овсом. Тогда поля распахивались, сеяли овес, ячмень, рожь, картофель. В общем, охотились на колхозных полях.
И если быть точным, товарный отстрел был достаточной головной болью для персонала охотничьего хозяйства.
Понятно, что никаких ночников и оптики не было. На хозяйство выделялся один карабин КО 7,62х53, из которого егерь Анатолий Боярсков стрелял достаточно удачно. Впрочем, той ночью охота не задалась, выстрел — явный промах, да и если бы зацепил кабана, искать подранка себе дороже.
При том изобилии дичи ни о каком ущербе, нанесенном свиному поголовью, даже предполагать не приходилось.
Но Анатолий, чтобы полностью удостовериться в промахе, среди ночи разбудил егеря Михаила Лаврикова, и с его лайкой тщательно проверили поле, на котором охотились. Удостоверившись в промахе, что заняло немало времени, за которое можно было бы отстрелять кабана на другом поле (план-то выполнять нужно), с чистой совестью, уже по светлой дороге, отправились на базу.
Не оставлять подранка, будь это зверь или птица, стало для меня не просто правилом, а понятием, без которого разговоры о культуре и этике охоты пустой звук.
Отдельно несколько слов об егере того же хозяйства Мурцеве Семене Михайловиче, участника ВОВ. Услышать похвалу от Михалыча — просто самооценку поднять. Никаких нравоучений и охотничьих баек, просто несколько слов по делу и не нужно изучать многочисленные наставления авторов «охотминимума».
Прямо-таки охотничья народная энциклопедия. Я не скажу, что Семен Михайлович был строг, скорее приветлив и доброжелателен, но не могу объяснить, почему одно его присутствие дисциплинировало.
Никакой бездумной стрельбы, хотя и слов с его стороны зря не шуметь никогда не звучало. Зверовые охоты по копытным, как сейчас помню — встань к тому дереву (кусту), не топчись, лаз верный.
И действительно, заголосили загонщики, и по редкому мелятнику на номер неспешно выходит лось. Жали руку Семену не последние лица нашего государства, но разговорить об этих охотах Михалыча удавалось редко.
Скорее для него это было «производственной необходимостью», чем предметом гордости. Были у него «любимчики», охотники, прикипевшие к здешним местам, приезду которых он искренне радовался, но на какие-либо преференции рассчитывать им не приходилось.
В августе, в день рождения Семена Мурцева, многие охотники, прошедшие школу Михалыча, стараются навестить его вдову Надежду Ивановну в деревне Раменье, отдать дань уважения замечательному человеку, «егерю от бога», вернуться в те годы, когда охотники и егеря действительно уважали друг друга.
