В ноябре, в разгар охотничьего сезона, мы с кумом Юханом едем в угодья, в поля колхоза «40 лет Октября». Там, за хутором Мирный, было много дренажных труб в каналах под дорогами, на границе с заказником.
Фото автора
Запускаем собаку в первую, по виду жилую трубу.
Хулиган загремел по ней, короткое облаивание; хватка, и через несколько секунд он вытаскивает енота к нам в ноги.
Ого, думаем мы с Юханом, действительно не кобель, а золото, разбогатеем мы с ним. Этого суем в рюкзак. Через пару минут Хулиган вытаскивает и второго енота. Да, от такой работы кобеля мы были в восторге.
Переезжаем до следующей трубы, она находится в глубоком канале, рядом с широкой и густой лесополосой, ведущей на ж/д полустанок. Вход в трубу зализан зверем, и к нему ведут две хорошо утрамбованные тропы, одна по каналу, вторая — со стороны поля, у входа внизу заготовлена травяная подстилка.
Труба длинная, метров пятнадцать, выхода из нее нет, он засыпан землей, таких обжитых нор нам раньше в угодьях не приходилось встречать.
Говорю куму: «Уж больно ухоженная труба, не барсуки ли здесь живут?» «Сейчас Хулигана запустим, а там посмотрим, что и как», — отвечает Сергей. Запускаем кобеля, он, как обычно, ушел в трубу без задержек.
Из трубы доносятся звуки борьбы, удары, лай, и через несколько минут из нее вылетает Хулиган — нос, переносица в глубоких ранах, правая губа разорвана; ловлю его обеими руками, он выворачивается и пытается вырваться, рвется в нору.
«Точно барсук, — говорю я Сереге, — посмотри, кто там сидит такой страшный?»
Серега, подсвечивая фонарем, заглядывает в нору: «Да, за травяной пробкой сидит барсук, у него глаза светятся!» «Возьми кобеля, я тоже хочу посмотреть!» — кричу я ему.
Да, действительно барсук, сидит метрах в десяти от входа в трубу и крутит головой. Было принято решение, чтобы зря кобеля не гробить, застрелить барсука в норе, а потом пусть собака его вытащит.
Принес ружье, зарядил его двумя «нулями», примостился у входа в нору, прицелился по голове и выстрелил. Пока дым из трубы выходил, мы Хулигана за талию подвязали тонкой веревкой, чтобы хоть как-то помочь ему тянуть барсука из трубы.
Он рванул в нее, только веревку успевай разматывать. Слышим, кобель дошел и взял зверя, потихоньку начали подтягивать, сильно не тянем, чтобы не спрыснул. Вот и он, сначала показался хвост собаки, потом и готовый зверь.
Хулигана зря подвязывали, он взял его мертвой хваткой, глаза кровью налились, еле-еле отобрали у него барсука.
Мы с интересом рассматриваем свою добычу, до этого нам еще не приходилось барсуков добывать, так что для нас он зверь в диковинку. Это был ноябрь 1992 года — время добычи первого барсука в наших угодьях, он оказался около двадцати килограммов в живом весе, сняли с него шесть с половиной килограммов жира-сырца и не знали, что с ним делать, потом, конечно, освоили и водяную баню, и уже перетопленный жир по клиентам уходил, не задерживался.
Тандем работы таксы и ягдтерьера продержался у нас недолго, до середины следующего охотничьего сезона. Голосистую таксу Мольку запускали в нору, она там зверя отрабатывала и загоняла его в тупик, мы прослушивали и определяли место, где копать шурф, начинали его, а потом заканчивали копать и забирали зверя уже с Хулиганом.
При охоте на барсука часто встречались глубокие, не прослушивающиеся даже под таксой норы, и мы, при запуске собаки в нору, с успехом пользовались одной хитростью. Привязывали тонкий капроновый шнур к хвосту собаки на бантик, чтобы шнурок с концом бантика был в руке, пропускаешь его по ходу собаки, и когда она останавливалась, легко его сдергивали с хвоста.
Потом его вытаскивали и длиной этого шнура отмечали радиус поиска работающей под землей собаки, не ползали зазря по лесополосе, там, где не надо.
Хулиган погиб, и удовлетворение от совместной работы наших собак закончилось. Расскажу, как это было. Своего гончака, Малыша, Серега решил набросить в небольшую балку посреди поля, расположенную возле фермерского хозяйства.
Забегаю я в застрел по лесополосе вперед, бегу и боковым зрением вижу малоприметную нору с небольшим входом и явно жилую, скорее всего, там еноты живут, подумал я, и побежал дальше. Решил, что приедем с Юханом на следующие выходные и заберем их.
Приехали, запускаем в нору первую Мольку, пусть она, на всякий случай, определит место, где находится зверь, если придется копать.
Буквально в четырех метрах от входа прослушиваем, даже стоя над норой, заливистый и жаркий лай собаки; есть контакт, место определено и, недалеко от входа и неглубоко, наверняка здесь есть еноты.
В течение получаса Молька показывала нам свою работу, потом вышла глотнуть свежего воздуха, я ее быстро перехватил, и мы запустили в нору Хулигана. Ждем выноса енотов на улицу, в том месте донеслись до нас глухие удары, и все — тишина, полчаса ждем, час — никого.
Было решено запустить таксу, пусть посмотрит, в чем дело. Мы обычно так и делали, чтобы заменить работающую в норе собаку, запускали вторую, и первая с удовольствием уступала ей место под зверем и выходила.
Но это возможно только со своими, сработанными собаками, не с чужими. Чужие собаки, как правило, приканчивают друг друга в норе даже без зверя.
Запускаем в нору Мольку, она покряхтела в том месте и вышла — что делать, надо копать, бог с ними с енотами, надо кобеля спасать. Минут за сорок по-быстрому пробили шурф и открываем нору.
При свете фонаря вижу Хулигана, он готов, лежит в просвете норы на боку со свернутой шеей. Достаю его за шиворот наверх — уже холодный, язык синий, вывален наружу, ребра поломаны, а так — наружных ран и укусов нет. Да что это такое, такой кобель, такой боец и погиб, кто же его так?
Запускаем в нору таксу, буквально в метре от нас начинает кого-то там, в тупике, злобно облаивать. Расширяем нору тоннелем, спускаюсь туда, вытаскиваю и подаю наверх Сереге собаку. При свете фонаря вижу барсука, он увидел меня, развернулся и начал закапываться, земля долетает аж до меня.
Врешь, теперь не уйдешь. «Серега, давай ружье, здесь барсук закапывается». Он подает мне его, но стрелять нельзя, барсук не поворачивается, да и земля мешает, летит в глаза. «Серый, давай собаку, пусть Молька своим лаем его развернет ко мне, чтобы он встал под выстрел!» — кричу я Сереге из шурфа. «И будь рядом, я тебе собаку подам, чтобы не мешала».
Молька в норе раззадорилась, пытается ущипнуть барсука за зад, раз, другой, я сижу рядом и своим криком подбадриваю ее: «Давай, Молька, давай, возьми его!»
И еще «от себя» добавлял ей слова из народного жанра, помогло так, что Молька схватила барсука и начала подтягивать его ко мне, он срывается, разворачивается, я одной рукой успеваю оттащить собаку, второй стреляю, барсук почти уперся головой в ствол.
Все, готов, самому не по себе, так близко я еще с барсуком не встречался.
«Серега, забирай собаку и ружье, а я чуть в шурфе посижу, приду в себя», — дрожащим от волнения голосом говорю я напарнику. Вот он, поверженный враг, восемнадцатикилограммовая самка барсука, и всего-то. Мы в этом шурфе кобеля и похоронили, на боевом посту, жалко конечно, но на то она и охота.
Мне потом сообщили, что через неделю из той, «нашей» норы Леня Григоров, охотник из поселка Индустриальный, со своими жесткошерстными фокстерьерами выкопал самца барсука весом около 40 килограммов, вот он-то и «поломал» нашего ягдтерьера, так что справедливость восторжествовала.
С той поры не стал я больше держать ягдтерьеров, держу только гладкошерстных такс, они чуть мягче относятся к зверю, в частности к барсуку, с ними удобнее брать зверя, и поменьше ненужных похорон и потерь будет — тяжело это переносить.
Летом 1995 года от своей таксы Мольки я оставил себе из помета самого маленького щенка и назвал его Греем, чтобы вырастить и охотиться с ним потом по лисам, но это будет уже другая история.
