В один из февральских дней мы вышли из машины в своих любимых охотничьих угодьях, что находятся в сотне километров от Мурманска. Надев лыжи, я скатился по склону и тут увидел, как из притормозившего рядом микроавтобуса выскочила девушка и отчаянно замахала руками. «Мы тут кино снимаем, — старалась перекричать ветер она, — и нам нужен охотник с собачкой. Вы не могли бы завтра сюда подъехать?»
Масса самцов белой куропатки колеблется от 600 до 700 г, вес самок не превышает 500 г. Фото автора.
Я вежливо отказался, ссылаясь на грядущий рабочий день, и пообещал помощнице режиссера найти более колоритный типаж.
Так нам с Хильдой не удалось стать героями «Левиафана», с выходом которого на экран выросла популярность полуразрушенного за годы перестройки поселка Териберка на берегу Баренцева моря.
По сути, шансов на то у нас и не было. Ну не вписывались в сценарий ни городской охотник с «Береттой» на «паджерике», ни легавая собака посреди заснеженной тундры.
Действительно, классическая охота с легавой в средней полосе России — это август — сентябрь, рассветные пойменные луга в туманной дымке, сочная отава, в которой темнеющей полосой сбитой росы прорезается зигзаг челнока…
Каждый весенний и летний сезоны — десять дней в мае и август — мы с дратхаарами Хильдой и Хельдой проводим на Вятке, в городке Орлове. Вдоль берега реки тянутся заливные луга с выпасами, окаймленные старицами и озерами. Это пристанище красной дичи и утиных стай.
За федеральной трассой простираются заросшие поля, где кормятся тетеревиные выводки и можно вытоптать черныша, а весной постоять на вечерней тяге, с замиранием сердца пытаясь уловить сквозь помехи весеннего эфира, наполненного птичьей разноголосицей, долгожданное хру-хру налетающего вальдшнепа.
Вот только все меньше в вятских краях кошеных лугов, и на заросших чеках, где в густой путанице стеблей заплетаются ноги, а мошка норовит влететь непременно в ведущий глаз, лишь временами взмывают над разнотравьем собачьи уши. Не та поэзия!
Нынешнее лето выдалось особенно мокрым. Трава вымахала выше моего роста, а луга в низких местах превратились в болота с озерцами. Все чаще, возвращаясь поутру домой, выливая воду из сапог и выгребая «горстями» семена из глаз собаки, я ловил себя на мысли: «А может, ну их, эти некоси? И в тундру, в тундру!»
То ли дело наши «парковые» березовые криволесья на севере Кольского полуострова с ковром черничника, перемежающиеся верховыми болотами, в окружении зеленовато-сизых от ягеля сопок!
Густо зеленеющие в конце августа березки недолго радуют глаз золотом редеющей листвы в погожие сентябрьские деньки на нежно-голубом фоне прозрачного северного неба, обнажая к началу октября неприглядную наготу коричневато-серых, подернутых мхом, скрученных, завязанных узлом стволиков.
Все чаще дрожат на ветках пастернаковскими запонками дождевые капли; пологие, облизанные ледниками сопки прячут морщинистые лики распадков под вуалью низких клочковатых туч; и вот уже припорошена тундра тонким покровом первого снега, как всегда, неожиданно наступившей зимы, на радость давно побелевшим куропаткам…
Для белой куропатки непременным условием обитания является наличие кустарниковой растительности из ив или берез — их основного зимнего корма. Фото автора.
За 75-м километром автодороги Мурманск — Серебрянская ГЭС, именуемой в народе Серебрянкой, криволесье заканчивается, открывая взору голую, безжизненную на вид тундру с россыпью валунов, как попало брошенных отступившим в спешке ледником, блюдцами небольших озер с порослью карликовой ивы вдоль узких проток.
За развилкой заканчивается асфальт, и ребристая, с выбоинами грунтовая дорога, повернув на Териберку, взбирается на перевал, на котором частенько отдыхают, зацепившись за острые края каменистых развалов, молочно-серые, напитанные моросью облака.
Внизу за перевалом, как мираж в пустыне, из рассеявшегося тумана возникает «оазис» березняка, раскинувшийся по берегам озера Кийявра и прилегающих распадков с ожерельем соединенных ручьями озер, тянущихся к Териберскому водохранилищу.
Облюбовав однажды эти места, вот уже пятнадцать лет я провожу здесь с дратхаарами почти все выходные с начала сентября и до конца февраля. Тем более что конкурентов у нас, кроме ястребов, лис да горностаев, почти не было: в Мурманске едва набиралось с десяток рабочих легавых, а случайный охотник, забредший в «мой огород» в надежде самотопом поднять куропатку, вряд ли мог всерьез рассчитывать на удачу…
С трудом одолев к ночи последние километры до Мурманска, выправив с утра разрешения на охоту, я все-таки не утерпел и помчался в свои угодья заглянуть хоть на полтора-два часа в заветные места, проверить, есть ли нынче птица. Да и не мешало прогулять засидевшуюся за двое суток пути в багажнике Хельду — легконогую четырехлетнюю дратхаарку.
Скальное ущелье на южной стороне Кия распахнулось плоской заболоченной котловиной с зарослями карликовой ивы вдоль протекающего посреди ручья. По краям болотины, на островках кочкарника, светилась оранжево-желтая россыпь спелой морошки в чашечках бурых пожухлых листьев — нежданный в первых числах сентября привет запоздалого, на редкость холодного и дождливого лета 2017 года.
То справа, то слева мелькала красная жилетка — без нее не разглядеть собаку в березняке среди плотной, еще зеленой листвы. Вылетев на прогалину, Хельда покружила среди морошковых кочек и застыла крючком, извернувшись на девяносто градусов.
— Вперед, Хельда, вперед!
Но моя сука просто уперлась четырьмя лапами, не желая сдвинуться с места. Куропачонок выскочил буквально из-под собачьего носа, за ним с треском поднялось с полдюжины птенцов, без старки.
Проводив этот беспризорный детский садик в четыре глаза, мы двинулись вверх по лощине. В мелком ивняке у ручья история повторилась. Хельда встала, низко опустив голову. «Вперед!» — и никакого эффекта. «Дай, дай!» — резкий кивок головы, и в бородатой дратхаарьей пасти затрепыхался едва оперившийся недорослик.
Хитровато-печальные ореховые глазки Хельды выражали глубокое сожаление: ну ты же сам просил! Ладно, поехали домой! И здесь в этом году непруха. Что ж, будем ждать, пока подрастут запоздалые выводки…
Неделю спустя, обойдя за шесть с половиной часов все сопки и болота между Кийявром и териберскими разливами, на которых обычно держалась птица, мы наткнулись в итоге лишь на одинокого птенца, бегавшего вокруг кустов и упорно не желавшего взлететь под выстрел.
Прошли уже не меньше пятнадцати километров, взбираясь по заросшим каменистым склонам, пересекая ржавеющие болотины с чавкающей черной жижей.
Чувствовалась усталость, будто это я вместо собаки намотал в десять раз больше. И тут на спуске к речушке, вытекающей из Кия, на болотце, Хельда воткнулась в следы. Моя копуша вдумчиво ползала по ним, водила меня, испытывая терпение, добрых полчаса, закладывая временами круги. А ну как поднимет бекаса!
Однако из-под стойки с хохотом вылетел петух, а следом две молодые куропатки. По всей видимости, ожидать обилия птицы в этом году не приходится. Может, тундрянка подойдет позднее…
На севере ареала (зоны тундры и лесотундры) белые куропатки совершают значительные сезонные перекочевки. Фото автора.
В двадцатых числах октября выдался погожий день. Ветви облетевших березок искрились на солнце инеем, посеребренный ягель похрустывал под ногами. Озера уже подернулись тонким ледком: термометр показывал –2 °С. Куропатки выросли, отъелись на черничнике, выбрались из болот на сопки, начали переодеваться в зимний наряд.
Хельда причуяла их метров за восемьдесят, потянула, распластавшись, вверх по склону, через перегиб, все медленнее переступая, замерла в стойке. Осторожно подошел, пытаясь высмотреть в сплетении березовых стволиков почти не отличимых от них, уже вылинявших, с пестринами на шее птиц. И все же стайка сорвалась неожиданно, метров с тридцати.
Щелчок предохранителя, вскидка и выстрел уложились в полсекунды; крайняя птица, ломая траекторию полета, врезалась в кусты. Хельда быстро отыскала перелетевшую стайку, засевшую в ивняке в болотистой низине у ручья, и стойко «пасла» ее до моего подхода.
На этот раз ее труды пропали зря: хозяин промахнулся с двадцати пяти шагов. Одиночки в этот день подпускали совсем близко, что было в нескольких случаях их роковой ошибкой. Хельда разгорячилась, временами дергалась, особенно за упавшей птицей.
Один раз я разрядил оба ствола по, казалось бы, прекрасно отработанной, с резкой остановкой с галопа и четкой стойкой птице. Раскрыв от изумления глаза вслед почему-то улетающей куропатке, забыв про собаку, я увидел уже далеко впереди самозабвенно несущуюся за ней мою суку.
Перезарядив ружье, успел сделать несколько шагов, а Хельда уже бежала ко мне с куропаткой в зубах. Ну как тут ее ругать?
В течение ноября — первой декады декабря, в межсезонье, когда снежный покров такой, что пешком уже, а на лыжах еще не пройти, мы редко выезжали в район Кийявра. Вот и сезон 2017 года закрыли 23–24 декабря.
В «разгаре» полярной ночи продолжительность сиреневых сумерек не дольше двух часов. Да больше и не нужно: по рыхлому снегу и по морозцу десять градусов с собачкой много не находишь. За три-четыре километра маршрута в первый день вытоптали две пары и двух одиночных куропаток, забрав половину.
Второй заход, на северной стороне озера, успехом не увенчался. Лишь в одном месте Хельда насторожилась и деловой походкой потянула вбок, явно уловив запах птицы.
Едва успел поравняться с остановившейся собакой, как она бросилась вперед без команды на подъем. «Стоять!» — но пяти прыжков по глубокому снегу хватило: в двадцати пяти метрах мелькнули меж берез на четверть секунды и растворились в снежной мгле силуэты двух куропаток, вспорхнувших, как оказалось, прямо из лунок с еще дымящимися желтыми «сережками».
«Куда ты понеслась? Кто послал?» — кричал я, а хитрая бестия, будто и впрямь осознавая вину, изображала полнейшее раскаяние, елозила брюхом по снегу, виляя половиной хвоста. Больше птиц живьем мы в этот день не видели, только одиночные лунки с коротким следом…
Большинство белых куропаток зимуют в пределах гнездового ареала, но в годы высокой численности из-за нехватки корма могут мигрировать. Фото автора.
Другое дело — февраль, когда солнце уже не показывает стыдливо лишь край красноватого диска, а описывает дугу высоко над горизонтом, и снег на открытых ветрам просторах тундры твердеет причудливыми барханными узорами.
Вешки вдоль дороги укутаны богатой шубой искрящихся ледяных кристаллов, а одиночные кустики посреди тундры стоят, как кораллы на дне голубого воздушного океана. Легко скользят лыжи, подрагивая на застругах, по заснеженным сопкам, болотам и озерам, впереди «восьмерит» со скоростью снегохода неуемная юная Хельда, рядом топает, не отставая, почтенная тринадцатилетняя тетушка Хильда…
В памяти всплывает февраль 2016 года. По традиции 23 февраля встречали с оружием в руках. Природа расщедрилась в честь праздника: на выезде из города пугали наползающие тучи с проскальзывающим снежком, но чем ближе к морю, тем больше было неба и солнца. Ветерок слабый и всего –4 °C.
На свежем снегу видны кружева куропачьих следов: дорожки, петли, восьмерки. Бегают, как страусы, будто у них соревнования на сдачу норм ГТО. Догони-ка их! Но вот Хельда привстала: с противоположной стороны широкой безлесной полосы в ее парящие ноздри залетела молекула запаха. Мы поднялись на гряду. Тут они, сидят на краю заснеженного болота.
— Рядом, Хельда, рядом! Попробуем подойти ближе!
Собачка, вняв моим мольбам, послушно затопала рядом. Куропатки сорвались издалека, но одну мы все же зацепили.
В тот год мы закрыли сезон 27 февраля, без трофея, оставив птицу на развод. Погода снова была чудной, и ни один петух не желал попасть в ощип за день до окончания охоты, взлетая не ближе тридцати шагов…
Вот таковы особенности охоты на белую куропатку в зимний период. Осенью по возвращении с охоты пару куропаток готовишь, пару кладешь в морозилку. Зимой достаешь их, едешь на охоту, по возвращении их же готовишь.
В 2003 году, в сентябре, в окрестности Кийявра с первой моей собакой, годовалой Хильдой, мы находили за день пять-шесть крупных выводков, а в октябре там поднимались полусотенные стаи, будто белая метель застилала склоны бесснежных еще сопок. И в февральские дни Хильда влекла меня по плотному насту за десятком птиц, неизменно ускользающим…
Постоянно, год от года, растет нагрузка на среду обитания куропатки, особенно в полосе автодорог. В грибной сезон, в конце августа — начале сентября, сотни машин стоят вдоль Серебрянки. Вырос поток туристов в Териберку, стремящихся воочию увидеть «левиафановские» места.
Все больше заезжих охотников посещает наши угодья, мечтая о птице, что «белее снега», чему немало способствовало регулярное проведение нашим
Мурманским клубом охотничьего собаководства чемпионатов легавых «Белая куропатка».
Не перевелись и местные любители пострелять куропаток с машин ночью, в свете фар, и ошалевших петухов вне сезона (в мае), на проталинах…
Но, слава Богу, в тундре еще есть что понюхать собачке и мурманские просторы еще могут порадовать ценителей настоящей охоты с легавой. Правда, потрудиться придется изрядно.
