Хочу поведать о том, что в жизни почти всегда бывают исключения из правил. И зачастую — удачные.
Фото автора
Одним холодным, промозглым ноябрьским днем в моей квартире поселился метис овчарки по кличке Рэкс.
В моих планах не было заводить вторую собаку, так как я жила на съемной квартире. А одна собака, карело-финская лайка Койра, уже была. Случилось это так.
Щенок-полукровка, сын восточно-европей-ской овчарки и ее «большой любви», давно «прописался» в нашем дворе. Совсем маленьким притащили его строители, выходцы из бывших братских республик Средней Азии. Смешной, толстолапый, одно ухо стоит, второе будто надломлено. Так и рос он под навесом в пристройке у двухэтажного дома. Кормился с дворовыми кошками у сердобольных бабулек и каждый раз сопровождал наш утренний и вечерний променад с пожилой карело-финской лайкой Койрой.
Мы в свою очередь выносили ему вкусные кусочки с «Койриного стола» и даже успели привыкнуть к нашему ежедневному сопровождению. Только каждый раз, особенно ближе к зиме, было нестерпимо жаль оставлять его одного, один на один с надвигающейся ночью под падающими снежинками.
В один из темных осенних предзимних вечеров мы вышли с Койрой на прогулку, но на улице нас, как обычно, никто не встретил веселым повизгиванием. Я посвистела в темноту двора, и оттуда в ответ раздался такой жалобный вой, что тут же стало ясно — приключилась беда. Собачий отрок лежал в своей пристройке и не мог встать. Дальше было такси, ветклиника, рентген и диагноз — перелом костей таза.
«Ему нужен покой и лекарства, — выдал мне рецепт доктор, — но, главное, покой и тепло. На улице он подхватит пневмонию и не выживет». «Самое главное — угрозы жизни нет», — улыбнулась я в ответ и уже тогда точно знала, что первым делом побегу на рынок за вкусным кусочком, а с антресолей надо достать старый коврик и организовать теплое место новому члену семьи.
Соседка на следующее утро рассказала, что видела, как пса накануне сбила проезжающая машина и как он полз до своего укрытия. Вопрос съемной квартиры немного напрягал, но, к счастью, хозяин жилплощади сам оказался большим собачником. И вопрос был решен.
Койра в свою очередь высказала дамское «фи» принесенному на руках кобельку, но, поняв, что он болен, сменила гнев на милость. «Большая собака в доме должна «случиться», — сказал кто-то из охотников на одном известном интернет-ресурсе. Так оно и вышло.
Травма костей таза зажила за три недели, и уже через пару месяцев молодой овчароид неотступно от меня с Койрой радостно рассекал лесные просторы.
Благодарный за то, что он теперь носит на шее ошейник, а «ошейник — все равно что портфель», живет в теплой квартире, ест вкусную кашу с мясом, пес был готов на все, чтобы защитить, бесконечно радовать и быть отличным компаньоном во всем для своей новой семьи.
Переворот в сознании
Когда в конце августа его взяли в отпуск в карельские леса, он всеми способами пытался доказать свою незаменимость. Охранял все, что плохо или хорошо лежит. Однако первые дни жизни в лесу в палатке у озера ему вовсе не понравилась. Он недоуменно смотрел на всю нашу компанию из пяти взрослых людей, и во взгляде собачьем откровенно читался вопрос: «Зачем мы из теплой квартиры приехали сюда? Чтобы жить на улице?»
Но время все расставляет на свои места. Прошло дня четыре, и лес перестал быть для Рэкса страшным и непонятным местом. Наблюдая, как карелка Койра наслаждается лесом, свободой и поиском новых запахов, непонятных для чутья городского пса, он, подобно другим своим молодым сородичам, стал копировать поведение старшей.
Тогда же он открыл для себя важное обстоятельство: процесс поиска в лесу интересен не только возрастной напарнице, но и его любимой хозяйке. Правда, она бурно радовалась еще и найденным грибам, совершенно непригодным в пищу с точки зрения пса.
Помимо грибов, у хозяйки, как и у других двуногих, была «волшебная» палка. Палка так оглушительно громко стреляла, что Рэксу первое время хотелось прятаться. Но на десятый раз он привык, так как после грохота, вызванного палкой, хозяйка поднесла к его носу добычу. Ту самую, что будоражит кровь и разум Койры, вкусно пахнет дичиной, а по-человечьи называется — рябчик. А когда племянник хозяйки дал понюхать и попробовать крякву, а затем и тетерева, у Рэкса случился переворот в сознании.
Оказывается, услужить своим любимым хозяевам просто — надо бегать по лесу с Койрой и показывать голосом, где сидит, спрятавшись, потенциальная добыча. Поначалу со стороны Рэкса это выглядело так: размахивая хвостом, он несся впереди всех и громким лаем оповещал лесную птицу: «Сюда идет моя хозяйка, и сейчас вас всех убьют!» Дичь разлеталась, не подпуская к себе на выстрел. Хозяйка поначалу смеялась, а потом посерьезнела и даже отругала «помощника».
Так и пролетел первый отпуск. На будущий год уже повзрослевший Рэкс поехал в Карелию с хозяйкой один, без Койры. Старушка собачка за зиму сильно сдала, и подобные нагрузки оказались уже не по ее собачьему плечу. Осталась дома, «на пенсии».
Карельские места он узнал сразу: те же заманчивые запахи боровой дичи. Немного отталкивающие — водоплавающей и уж совсем пугающие — медвежьи следы.
Хозяйка с ним была серьезной и как-то утром, серьезно заглянув в собачьи преданные глаза, сказала: «Пойдем на охоту», — и дважды свистнула в какой-то жестяной свисток. Оказывается, это называется манок на рябчика.
С тех пор уже много лет слова «пойдем на охоту» являются одними из главных в жизни Рэкса. Наравне со словами: «гулять» или «кушай».
Поняв, что пес всерьез интересуется охотой, мне захотелось попробовать (а почему бы и нет?) воспитать из него подружейную собаку. В конце концов охотничий инстинкт заложен у любой породы.
Первое поле, как и тот блин в поговорке, шел комом. Рэкс все так же самозабвенно несся впереди и сообщал всем пернатым, вписанным в мою путевку, что их всех сейчас непременно убьют. Дичь разлеталась вне зоны выстрела.
Попробовала брать его на поводок. Вручала пса на поводке моей извечной напарнице Николавне или племяннику. Ругалась на чем свет стоит, когда пес все равно опережал меня и разгонял потенциальную добычу. И вот однажды наступил момент истины. Я высвистела и стреляла рябчика, он упал, но найти его не получалось.
Пес был на поводке в пятидесяти метрах сзади, я крикнула: «Пускай!» Николавна отпустила Рэкса, он стрелой примчался ко мне, а после команды «ищи!» добыча была найдена буквально за минуту. С этих пор у Рэкса наступило будто прозрение: если слушаться хозяйку, то длинная волшебная палка добудет вкусную птичку.
На третий год охоты в карельской тайге Рэкс уверенно, правда, по-овчарочьи, показывал голосом, где сидит выводок тетеревов. Он не лаял, как лайки, только гулко взбрехивал и делал по ним стойку. Для охотника с ружьем это вполне доходчиво. А когда он подал с воды, с расстояния тридцати метров, утку, сбитую моим племянником, лихо сплавав за ней, всем стало ясно, что охотник из Рэкса состоялся.
И вот уже на протяжении многих лет (дай Бог еще столько же) мы путешествуем по лесам Карелии, Московской, Тверской и Владимирской областей, а одним из главных напарников среди собачьих помощников является именно он, овчароид Рэкс.
Только он может очень четко показать грубым лаем, где сидит глухарь, а где, лаем чуть потише, — рябчик. Иногда мне кажется, что мои молодые лайки, охотники по природе и породе, учатся у своего «старшего брата». Уверена, что эта учеба им только на пользу.
