Поздней осенью 19.. года к охотничьей базе Иркутского охотфака подкатили два видавших вида автобуса и, заложив крутой вираж, лихо затормозили. В ответ на этот пируэт изнутри донеслась сумма междометий, и наружу стали выскакивать крепкие парни с ружьями и рюкзаками. Пятый курс приехал на промысловую практику.
фото: Fotolia.com
База, построенная руками самих студентов, представляла собой некоторое подобие бревенчатого барака с нарами вдоль стен и длинным столом посередине.
Неподалеку располагался небольшой домик-«люкс» для преподавателей.
В нескольких метрах от жилья протекала чистейшая горная речка, заросшая ивняком и черемухой, а всю речную долину окаймляли невысокие, покрытые кедрачом горы.
Быстренько расположились в помещении и стали готовить ужин. В принципе, никакая это была не практика, просто по сложившейся традиции, которыми так богат и славен Иркутский охотфак, проводилась последняя совместная охота выпускного курса.
За годы учебы отсеялись те, кто ошиблись в выборе профессии, ленивые, глупые и излишне агрессивные.
Остались те, кто твердо остановился на профессии охотоведа. По сложившейся опять же с давних времен традиции декан факультета Николай Сергеевич Свиридов перед этим лично стрелял в хозяйстве марала и четверть туши жертвовал на общий стол.
Уже в сумерках подали на столы еду, немного водки, а потом пошла все более оживленная беседа. Вспоминали изустные легенды о предшествовавших выпусках, добавленные к ним собственные приключения. Вспоминать было что.
Весенние балы охотфака – чтобы попасть на них, девчата вынесли дверь черного хода (с охотоведами они охотно дружили, но замуж за бродяг не выходили – это как у гусар в давнее время).
Вспоминались роскошные драки с местными (между собой драться запрещалось), отдых на песчаных берегах Иркута, зимние пушные ярмарки на Подаптечной – самой известной среди охотоведов улице, где стояли еще кавалерийские казармы, занятые потом студентами.
Туда после многочисленных практик свозилась, там же выделывалась и продавалась пушнина. Одно время успешно торговали котиковыми шкурками. Наши ребята ездили подрабатывать промыслом этих зверей на Командорские острова. Это тяжелая и опасная работа.
Охотятся на крупных самцов с дубинами – самый мощный забойщик должен подбежать к выбранному зверю и попасть ему палкой по носу, двое страхуют его с боков и тыла, чтобы его не разорвали другие самцы.
На лежбищах оставалось много погибшего от разных причин молодняка. Шкурки его не подчинялись никаким стандартам и просто утилизировались. Студенты приловчились их обрабатывать, привозили в Иркутск и успешно сбывали. Попались, был суд, всем дали год-полтора условно.
Витя Д., как гласят легенды, в последнем слове поклялся объезжать Командоры через Северный полюс или Аляску.
фото: Fotolia.com
Кто-то не справился с нервами – один наш студент уже получил книжечку ленинского стипендиата и на следующем экзамене злющий преподаватель диамата поставил ему четверку – у парня слегка подвинулась «крыша», он отстал от курса на год, потом влюбился и пошел на поправку.
Были и серьезные потери – кто-то попал под поезд, кто-то угорел на частной квартире, и вообще охотоведы оказались народом недолговечным: сейчас, когда я пишу эти строки, в блаженные угодья вечной охоты ушло с десяток однокурсников и сам декан.
Но тогда все еще было впереди. Совсем недавно отшумели студенческие свадьбы – за студентов выходили приехавшие издалека студентки агрономши и зоотехнички. Свадьбы проходили примерно так. Каре общежитий и основной корпус института за городом (Никита Сергеевич велел строить сельхозинституты ближе к полям).
Подворачивает автобус, из него с гиканьем и свистом вываливается одетая в шкуры толпа. На охотничьих копьях подымается оленья шкура с нарисованным лозунгом: «Даешь невесту». Идем штурмовать помещение, где скрывается новобрачная.
Ее подруги составили на лестнице плотный кордон и за каждую пройденную ступеньку брали мзду. Когда мы попытались прорваться силой, сельские девушки так двинули своей массой атакующих, что последний, подпиравший нашу толпу сзади Толик И-н, аж забуксовал туфлями по полу.
Тем временем ломти мяса и салаты постепенно убывали, ребята разбились на отдельные группы, а ко мне подсел Боря Трегубов – один из городских студентов.
Он и другие студенты, проживавшие в городе, видимо, еще не успел наохотиться как следует и решили прямо сейчас выйти в тайгу, переночевать за перевалом у костра, а утром занять номера. С рассветом вся оставшаяся за столом команда должна была рассыпаться цепью и гнать на нас зверя.
Предложение показалось заманчивым, тем более что к алкоголю я относился весьма прохладно, увлекаясь спортом и другими более достойными удовольствиями. Сказано – сделано. Прослушав тост декана о том, что мы подошли к финишу вольной жизни, когда нас опекали и деканат в целом и преподаватели в частности, а дальше все жизненные проблемы придется решать самим, часто в одиночку, пока не создадим собственную «сферу влияния».
Мы опрокинули «стремянную» и вышли в ночь. Поскольку я не брал с собой ружья, ребята снабдили меня японской мелкашкой. Это было миниатюрное изделие – в приклад вставлялась обойма с десятью патронами, ствол одним движением ставился на место и так же легко снимался. Вещь, конечно, не для настоящей охоты, но, в общем, сойдет.
Ночь оказалась безлунная, с мелкими и редкими звездами, да еще как следует подморозило. На ходу было достаточно тепло, так как пришлось карабкаться по каменистой тропе все время вверх, но после того как перевалили вершину и спустились на полкилометра, сразу собрали топлива и развели жаркий костер.
фото: Семина Михаила
Немножко азарта, чай из солдатского котелка и неторопливая беседа скрасили ожидание. Едва начало светать и обрисовались верхушки кедров, по возможности бесшумно поднялись на гребень и разошлись по седловинам. Мне достался крайний номер.
Впереди была небольшая, расширяющаяся книзу лощина, справа купа невысоких кедров, слева к ней подходил молодой ельник. Выбрал себе место между двух кедрин, спереди прикрытых стволами упавших деревьев.
Начала загона пришлось ждать минут сорок, видимо, народ засиделся вчера до глубокой ночи и пока поднялся, позавтракал, прошло какое-то время. Снизу донеслось эхо выстрела и еле-еле уловимые голоса загонщиков.
Еще минут через десять с громким шумом на верхушку кедра плюхнулся старый глухарь, метрах эдак в 25-30-ти. Усевшись, вытянул шею в сторону надвигавшегося шума и, по-видимому, даже не предполагал, что кто-то может прятаться поблизости. Я положил ствол своей миниатюрной винтовки в развилку, навел мушку чуть пониже плеча.
До загонщиков было еще достаточно далеко, так что щелчок выстрела вряд ли мог помешать охоте. Птица кувыркнулась вниз головой, но, приземлившись, стала хлопать по земле крыльями. Пришлось выскочить из засады, успокоить ее и засунуть в рюкзак.
Шума при этом наделал изрядно и, раздосадованный, замер в своей засаде. Снизу послышалась частая пальба, видимо, каких-то зверей я напугал и они завернули в обратную сторону. Стало еще досадней, тем более что справа грохнул дуплет. «Все, больше никто не появится», – решил я.
При этом слегка расслабился, положил мелкашку на колени и от огорчения собрался было уже закуривать, тем более что ветер дул от лощины вверх, в мою сторону. Но тут в ельнике раздался характерный щелчок – треснула ветка.
Сердце застучало где-то вверху, дыхание перехватило. Замер, жду, вот еще треск, и из ельника, крадучись, вышли три косули. Первым идет крупный козел с хорошими рожками в три отростка, следом две самки.
Беру самца на мушку, тот почуял неладное и рванулся в сторону, но за миг до броска я уже успел послать ему пулю поза лопатками и жму раз за разом на курок, переводя мушку с одной движущейся мишени на другую. Успел отстреляться шесть раз, пока они скрылись из виду.
Косули бежали наискось и могли выйти на соседний номер, возможно, сейчас будет стрельба оттуда. Точно, справа грохнул выстрел – всего один. Значит, либо положил на месте, либо второй патрон дал осечку, либо дичь мелькнула накоротке.
Снизу снова пальба, крики, потом на короткое время тишина и снова продолжение загона. Вскоре замелькали загонщики. Все, ставлю оружие на предохранитель и иду смотреть результаты своей стрельбы, ищу капли крови – есть! – мелкие, едва заметные. Шагах в пятидесяти от края лощины замечаю рыжее пятно – один готов.
Прохожу к соседнему номеру – у Саши рот до ушей – перед ним косуля. Она вышла с моего направления одна, значит надо искать оставшуюся. Собираю человек пять, включая загонщиков, мы выстраиваемся цепью и идем в обратном направлении.
Вскоре раздается крик: «Есть! Вот она!» Значит, я зацепил двоих, Саша взял третью – чистая работа. Подходят остальные. На загонщиков вышел небольшой марал. Он, видимо, испугался моей стрельбы по глухарю, повернул обратно, и в цепи тоже не оплошали, первый раз били по косулям, промазали.
фото: Семина Михаила
Разделали добычу, раскидали мясо по рюкзакам и вернулись на базу. Декан, когда услышал о результатах охоты, даже привстал с бревна, на котором сидел, покуривая папиросу (вещь для него неслыханная, спокойствием он обладал железным): «Почти все лицензии закрыли, не ожидал».
Угодья вокруг базы всегда были бедноваты, и отстрелять мы могли одну косулю, максимум, в лучшем раскладе, – двух, а тут сразу четверо попали под выстрел – очередная легенда о «факультетских».
Вскоре на шампурах зашкворчали шашлыки, ароматный дымок от них клубился над речушкой. Народ по мере желания освежался пивком. После обеда все расселись на бревнах, и как-то разом установилась тишина.
Студенты вдруг поняли, что эта охота действительно последняя, последняя в той беззаботной жизни, которая пролетела так быстро.
Впереди самостоятельная жизнь с ее многочисленными бурями, штормами и редкими передышками удачи и покоя – до последней гавани. Взгрустнулось и мне…
Год спустя после получения диплома, будучи уже главным охотоведом области, имея серьезные льготы и привилегии, которые давала эта должность, очутился опять волею судьбы в Иркутске.
Пришел на нашу Подаптечную и подумал: «Какой удивительный сон мне снится». Сейчас закрою глаза, открою, проснусь, и окажется, что я снова студент, возвращаюсь с какой-то уж очень затянувшейся практики.
Сейчас зайду в свою комнату в общаге, брошу под койку дипломат, растянусь на ней, и опять настоящая жизнь пойдет своим чередом».
