Белое море. Районный городок Онега в устье одноименной реки. Это моя Родина. И мы едем. Я еду ностальгировать по разным причинам, ну а вы непременно на рыбалку. Зачем вам туда? Скажу. Пограничники с овчарками между Онегой и Карелией границу не охраняют, потому как ее нет. На карте есть, а в жизни отсутствует.
Фото автора.
Вы едете рыбачить в ту же Карелию, о которой мечтали, только не распиаренную и не затоптанную. Ручьи с форелью, речки с хариусом, реки с семгой, озера с кумжей — все это будет. Конечно, не все можно, но увидеть, просто сидя на берегу, как красавица семга вылетает из-под валуна и исполняет тройной тулуп, — это, скажу я вам, зрелище. Тут же широчайший ассортимент рыбалок.
Это море с камбалой и навагой, река Онега с щукой, лещом, язем и даже налимом. Заметьте, летним налимом. Впадающие в Онегу речушки всегда были моими любимыми местами. Я бродил по берегам Анды-речки километры в поисках щучьих засад, хариусовых отмелей и ярких окуней, скрывающихся в тени высоких берегов.
В лесных ручьях, которые порой теряются в камнях, всегда ловили ручьевую форель. Ну и какая же Карелия без обилия озер?! Я, конечно, не считал, но моя Онегия со вторым местом вовсе не согласна. Доброе пионерское Андозеро. Угрюмое Хайнозеро. А сколько озер еще только мечтает получить свои имена?
Про грибы и ягоды не буду. Вы же едете строго на рыбалку. В общем, будем считать, что вас я убедил, и мы отправляемся. В июне. Тут я даже советоваться с вами не буду. Белые ночи — весомый аргумент. У нас с вами впереди еще две тысячи разнодорожных километров, и проехать их надо так, чтобы не было мучительно больно.
Выезжаем в три. Ах да! Я же не сказал, что едем мы из Челнов, из Набережных, естественно. В нелегком пути еще на «своей» территории, отдохнув пару раз и размяв косточки, мы двинули дальше на север.
И уже в сумерках должны были проехать Великий Устюг с его Дедом Морозом и скромной Сухоной, которую хочется сравнить с красной девицей, не поднимающей глаз. Но проехали без всяких сумерек, потому как в июне их там нет. А так как Сухона практически в черте города, то и останавливаться на ней неинтересно. Мы же из цивилизации едем в Беломорское зазеркалье, и городские реки не вызывают трепета, и руки вовсе не хватаются за спиннинги.
Ехать в июне красота! Почти сразу за Котласом начинается бесконечная грунтовка. И пробирать по ней в темноте — тяжкое занятие. Она выматывает не своим состоянием, а тем, что наши предки настроили деревень, плавно переходящих одна в другую. Смысл этого становится понятным только нам.
Скоростной режим на долгие 300 километров ограничен 40 километрами в час, и радостные сотрудники ГИБДД готовы помочь на любом из тысячи поворотов. Но откуда наши предки знали про будущих сотрудников ГИБДД? Еще удручает, что все эти деревни вымирают.
Страшные, огромные северные дома порой угрожающе нависают прямо над дорогой. Дома заколочены. Наверное, можно сказать, что заколочены целые деревни. Только свежие дорожные знаки с цифрой 40 заставляют думать, что жизнь еще теплится.
Скрашивается вся эта чернуха тем, что половину пути мы едем по берегу самой известной северной реки — Северной Двины. Она скользит в Архангельск, и нам по пути. Но ей спешить некуда, а нас ждет дикий рыболовный край. Наверное, кто-то вправе обидеться, но у меня есть аргументы.
Мой родственник, увидевший в моих руках твистер, назвал его красивым поплавком. А он рыбачил всю жизнь. При посещении городской рыбинспекции я спросил, можно ли ловить на фидер, и начальник ответил: «Я не знаю, что это такое». Сорокалетний сын моей одноклассницы — фанат рыбалки, но и он о джерковой ловле никогда не слыхал.
На большой воде без надежной лодки рыбачить сложно. Фото автора.
Мы подъехали к реке. Не знаю почему, но не люблю я Северную Двину. И в Архангельске в годы учебы она была чужой, и выше по течению вся исполосована отмелями. А может быть, еще и потому, что все мои робкие попытки что-то поймать ограничились одним студенческим подъязком.
Но если отбросить субъективный взгляд, то река производит впечатление и шириной, и просто величием. И уж стоит признать, что многочисленные мостки для полоскания белья, мостки моего детства, на Северной Двине являются неотъемлемым атрибутом.
Покидавшись вертушками и джигом, не солоно хлебавши, мы отправились дальше. Законопослушные россияне в большинстве своем уже спали, и только мы, бродячие рыболовы, ехали на край света, удивляясь прозрачности ночи. А ехать нам оставалось всего-то километров 700. Но три четверти оставшегося пути мы неслись по трассе, но уже не М7, а М8. Архангельск появился на горизонте утром, но мы не планировали в него заезжать.
Нас ждал Северодвинск, который и открывал путь в Онегу. Я испытывал страх именно перед этим участком в 170 километров. Он всегда был ужасен. Но нам повезло. А перед этим на одном из многочисленных притоков Двины мы увидели под Северодвинском толпу поплавочников.
И хотя мы спиннингисты, но не враждуем с ними. Остановились, поговорили. Ловятся окунь и плотва. Не так чтобы валом, но место уж очень удобное. Вот народ и собирается.
Дорога за Северодвинском — настоящий подарок. Даже мелькнула крамольная мысль не задерживаться в Онеге, пока дорога жива.
Проехали Кянду с речкой, Тамицу с ее красавицей. А перед этим в тайге глубокие овраги пересекали дорогу многократно, и на дне каждого из них был красивый северный ручей, и практически в каждом можно найти форель. Об этом говорило и то, что у десятка ближайших к Северодвинску ручьев стояли одна-две машины.
Северные ручьи оригинальны. Практически все они окрашены в темно-коричневый цвет и при этом сохраняют полную прозрачность.
Кянда и Тамица расположены на берегу моря и вправе носить гордое имя рыбацких деревень. Когда-то в моем детстве отец поймал первую семгу именно в Тамице. Занятная история! Взрослые просто отдыхали на берегу реки, а мы играли с деревенскими детьми. И они рассказали, что какая-то рыба постоянно обрывает им удочки. Отец взял спиннинг и с третьего заброса поймал семгу.
Но прямо на берег Белого моря мы выезжаем чуть позже. Раньше, во времена моего детства, это были пустынные, недружелюбные места, посещаемые разве что браконьерами. Сейчас все застроено дачами. Дачи своеобразны.
Кругом песок, и на огороде можно выращивать только сосны. Поэтому дачи на Белом море — это исключительно места отдыха. Все бы хорошо, строй тут комфортабельные пляжи, красивые отели, но есть две проблемы. Первая — это холодное море. И если сами онежане умудряются наслаждаться купанием во время прилива, то приезжие на это решаются далеко не всегда. Вторая проблема — комары. Не будучи энтомологом, не берусь судить, разрешима ли эта проблема в целом, но напоминает она о себе регулярно.
В приливной зоне Белого моря можно поймать разную морскую рыбу. Фото автора.
На море рыбачат с лодок или ставят продольники. С лодок ловят небольшую камбалу и навагу. Выплывают недалеко от берега и на морских червей рыбачат в основном бортовыми удочками.
Продольник во время отлива раскладывают на песке, тут же копают червей и насаживают их на крючки. Ждут, пока начнется прилив, чтобы многочисленные чайки не склевали червей, и уходят на берег. Потом при отливе надо успеть к рыбе раньше чаек.
Зимой рыбалка более предметна. В больших количествах ловят со льда навагу и корюшку, которую на местном диалекте именуют корехом. Промысловики ловят еще сельдь, сига и иногда семгу.
Первая часть нашего путешествия закончилась в Онеге, разочаровавшей нас дорогами, а меня еще и признаками вымирания по типу придорожных деревень.
Город стареет во всех смыслах. Молодежь уезжает в поисках работы в основном в Северодвинск, местные предприятия закрываются, заколочено покосившееся здание аэровокзала, зарос бурьяном стадион… Даже река Онега выглядит буднично, лишившись нарядов из опоясывавших ее бонов, плотов и причалов.
А ведь раньше с этих бонов и плотов рыбачили. Конечно, чуть выше по течению спрятавшаяся в лесу река еще бурлит порогами, где прокладывает свой путь семга, да и щуки достаточно, вот только полный запрет на ловлю спиннингом делает реку сиротливой. Берега пустынны, и редко встретишь лодку.
Зато на поплавок и на фидер хорошо клюют лещи и язи. В густых зарослях камыша мощные всплески крупной рыбы. Но мы поедем еще выше. Камениха, Машелиха, Порог. Остановимся у моста через Онегу. Вода здесь с шумом врезается в опоры, пытаясь сдвинуть их хотя бы на миллиметр. Грохотом заглушается шум приближающегося поезда, и только когда он врывается на мост, я вспоминаю детство.
Первый мост детства. Первый из сотен, которые встретились на пространстве от Калининграда до Владивостока. Но не только поэтому я отношусь к нему с трепетом.
Мост для меня замечателен тем, что в моих фантазиях он эпицентр семужьей красоты. Именно здесь, под мостом, тысячи огромных рыбин собираются каждый год, как одноклассники, а потом, погуляв и наслушавшись новостей, расплываются в разные стороны.
Это, конечно, фантазии, но мост всегда был центром спортивного браконьерства. Ну а как еще назвать спиннингистов, которые, всю жизнь, рискуя штрафами, бросали свои тяжелые колебалки в пороги, а две-три рыбины за сезон гарантировали титул семужьего короля?
Извиняюсь, но я же предупреждал, что ностальгировать буду. Тем более что я очень коротко, конспективно.
Едем-то мы на Нерюгу. Тоже, скажу я вам, запоминающееся место. Речушка перед впадением в Онегу отчекрыжила себе целый остров, и на нем старинные сплавщики построили два страшных барака. Мне там не раз приходилось ночевать, и черно-серая угрюмость огромного пустого дома способствовала рождению фантазий. Но выручали все те же белые ночи.
Какими-то только им известными хитростями сплавщики на сильном течении выставляли поперек реки боны и с них всегда ловили лещей. Лещи были крупные и клевали в зависимости от настроения, а в отсутствие такового нередко выручали налимы.
Потом кончились сплавщики, сгнили последние боны, и рыбалка стала вымирать. Это мастерам современного фидера удается ловить на любом течении и забрасывать свои кормушки с комбикормом за горизонт, а простой онежский рыболов освоит такую ловлю лет через пятьдесят, хотя вряд ли он этим будет заниматься.
Несколько километров речки от истока изобилуют полянами и подходами к воде. Фото автора.
Ну, и зачем я притащил сюда вас, спросите вы? Опять ностальгировать? Нет! Сегодня мы будем мстить. Мстить щукам, которые разгрызли два мои поплавка, оборвали все удочки и сломали мое любимое телескопическое удилище. И это не речные щуки, обнаглевшие под опекой инспекторов, а озерные, которым мстить не запрещено.
Почему они такие злые? Из поколения в поколение эти щуки со времен динозавров живут в одном озере, которое раз в сто лет видит на своем берегу человека, а берега эти загажены медведями и лосями.
Дело в том, что надо на лодке переплыть Онегу и там углубиться в лес всего на сто метров. Но кто бы там ее переплывал и тем более куда-то углублялся? Я там был два раза, значит, со столетием приврал. Был я тогда юн и наивен. Хотел поймать кого-то на удочку. Эти щуки просто посмеялись надо мной. Я хочу им отомстить. Нет. Не так.
Я буду ностальгировать по временам наивности, а мстить будете вы. За меня, за плохие дороги, за инспекторов, не дающих поймать речную щуку. Хотя я, кажется, запутался, кому надо мстить и за кого. Но ловите на здоровье!
А потом мы пойдем в поход по Анде-речке. Ее же никто не запрещал. Только не надо у каждого озера пытаться выскочить на ходу. Таких озер тут не счесть. Замучаетесь выскакивать. Поберегите себя для племени саблезубых комаров, обитающих в истоке речки. Я-то готов к восприятию красоты, ибо здесь прошло мое детство. А вы?
Выезжаем из леса, и перед нами зеркальная гладь Андозера. Бывает и оно неприветливым, но нам повезло. Корги, островки, деревня под горой, стремящаяся к превращению в дачный поселок.
Щуки тут много, но она предсказуема. Хочется экзотики, хочется вернуться в детство.
Речка долгие километры сохраняет фигуру, и спиннингом размахнуться непросто. Для этого и придумана маниха.
Длинная палка с куском лески и блесной. Это раньше. Сейчас, конечно, катушка с фрикционом. А я ведь помню, как разлетались в клочья мои телескопы. При глухой оснастке добыть щуку с килограмм на короткой тяге — это удача.
Несколько километров речки от истока изобилуют полянами и подходами к воде. Там очень комфортно, и щуки там много. За день эти километры как раз и удавалось пройти вдвоем, не мешая друг другу. Ниже по течению такого комфорта нет. Можно километры идти по еле заметной тропе в поисках хоть какого-то подхода к воде. Мы туда и не ходили. Рыбы и удовольствия к тому времени вполне хватало.
А потом, если позволит время, мы объедем десяток ближайших озер и где-то точно найдем изголодавшихся щук. Да туда, собственно, и ехать не надо. Все они в шаговой доступности.
А потом мы еще съездим совсем в другую сторону, на Сосновое озеро и несколько окружающих его озер, названия у которых пока нет. Однажды я видел там незабываемую картину. Небольшое озерко приняло на себя функцию окуневого котла и равномерно кипело от мощных всплесков в течение часа.
Ну и в конце дня заедем на Каменный ручей. После строительства дач форель в ручье найти стало сложно. Если раньше она всегда жила и нападала на нас в первой же яме, то сейчас можно насчитать пятнадцать-двадцать таких ям, прежде чем найдешь рыбу. Но экзотика требует жертв.
А потом домой! Не знаю, уж как вам это наше частично виртуальное путешествие, но я поностальгировал неплохо. Порадую вас тем, что обратно едем другой дорогой, через Плесецк.
Экскурсию на космодром перенесем на следующий раз, зато насладимся верховьями Онеги и даже проскочим Каргополь, в котором моя Онега берет свое начало. На берегу не густо деревень, но не так бросается в глаза вымирание. Рыболовы попадаются редко. Спиннинг запрещен и там, в руках длинные удочки.
После Каргополя чудес не запланировано, и всем, кроме водителя, предлагается вздремнуть. И пока все спят, я немного позавидую следующим поколениям рыболовов.
Север целенаправленно вымирает. Лет через сто – двести он вернется к истокам своего освоения. Все одичает, и наши потомки вполне могут стать новыми первопроходцами этих желанных для любителей рыбалки и охоты мест.
Всегда жалел, что родился поздно и не застал благодатные времена, а теперь вот придется жалеть еще и о том, что родился рано…
