Вспоминаю прошедший сезон. Заснеженный лес еще дремлет, согнув ветви под тяжестью кухты. Еле слышно шурша, лыжи легко вспарывают белое покрывало припорошенной бураницы. Наслаждаясь легким ходом, я привольно скольжу вперед, набивая лыжню идущим за мной товарищам. Нас четверо.
Фото автора
Андрей уже много лет держит русских гончих. Этой охотой он заболел в те далекие времена, богатые дичью, когда крепко стоял на ногах местный колхоз и русаков поднимали за околицей. Шли годы, менялась страна и жизненный уклад, но собаки оставались. Вон и сейчас осенистая Шельма Андрея ушла в полаз вместе с одногодкой Диной его закадычного друга и тоже гончатника Лехи. Леша работает егерем в районном обществе. Сегодня мы охотимся в его обходе. И он, конечно, главный.
Замыкает колонну Василий Алексеевич — почтенный охотник, еще помнящий Вторую мировую. Неспешно шаркая на своих стареньких «деревяшках», он без умолку травит байки, приправленные добродушным деревенским матерком.
День сегодня для охоты выдался не самый удачный: с вечера пришла оттепель и с неба посыпал редкий мокрый снежок. За полночь он набрал силу и повалил густыми тяжелыми хлопьями, затихнув только под утро. Короткая пороша прикрыла все ночные заячьи жировки. И только петляющий малик, ведущий на лежку, еще можно было где-то разобрать.
Но то, что охота сегодня будет, мы не сомневаемся. Мастеровитые Дина с Шельмой свое дело знают, найдут своего зайца, как бы тот ни прятался.
И вот в ельнике за просекой, аккурат там, где по Лешиным заверениям из года в год ложатся на дневку белячки, протяжно взвизгнула Шельма. Вторя ей, тяжелым башуром прогремела Дина, будя сонный лес. Еще с полминуты голоса выжловок звучали вразнобой, словно музыкальные инструменты, подстраиваясь друг под друга, и, наконец, заиграли в унисон певуче и раскатисто. Гон разгорелся и пошел по урочищу заливисто и азартно.
Мы замерли, с наслаждением внимая этой чарующей музыке охоты. А потом разбежались по буранице, кто влево, кто вправо, занимая любимые лазы, где не раз уже добывали зайцев. Массив леса, по которому шел гон, был поджат справа заросшим полем и свежей вырубкой слева. Посему у каждого из охотников была твердая уверенность, что заяц непременно завернет на бураницу, и, конечно, каждый надеялся, что пройдет он именного его лазом. Но все вышло иначе…
Голоса гончих, звонко гремевшие по лесу, стали быстро уходить правее и к полю. Поднявшийся некстати ветер зашумел в верхушках деревьев, и выжловки вскоре сошли со слуха. Мы стояли на номерах в надежде, что гон все-таки повернет назад к лежке. Но время шло, и ничего не происходило. Я взглянул на навигатор и ахнул. «Астро» чертил на карте дисплея неровной жирной линией весь путь, пройденный нашим смычком. Вот собаки накрутили в острове, распутывая след, но стоило лишь им поднять зверя, как они ушли по прямой в поле.
Там, нырнув в овражину, по дну которой проходил ручей, они продолжили преследование. Овраг, разрезая поле надвое, шел к «большаку» — проселочной гравийке, связывающей с райцентром несколько деревень. Перед дорогой он растекался заросшей тальником низиной и на другой стороне впадал в пойму местной речушки. Гончие были уже недалеко от дороги. До них было около двух километров…
«Какой заяц?! Это Патрикеевну наши собачки зацепили. Теперь угонят за тридевять земель», — с досадой подумал я.
По рации я быстро созвал товарищей, доложил обстановку, и каждый, повертев в руках навигатор, наглядно показывающий, как гончие, миновав овраг, уже вывалили на «большак» и теперь явно в растерянности ходят по нему из стороны в сторону. Все сошлись во мнении, что это лиса и рыжей плутовке удалось обхитрить собак, выскочив на пропитанную множествами запахов дорогу. Понуро мы поплелись к «буханке», оставленной на лесовозной дороге у края леса.
Описав по ухабистым дорогам букву «г», мы вскоре были на месте, где скололись гончие. Но тех и след простыл. Выйдя из УАЗа, мы снова услышали их голоса, удаляющиеся по полю назад, в сторону леса, где мы только что были. Значит, наши старушки все-таки сумели выправить скол и опять гонят кумушку по горячему следу. Решено было брать лису в клещи. Леша, скатившись с высокой снежной насыпи, побежал к собакам через поле, а остальные, попрыгав в машину, помчали обратно к урочищу.
Навигатор показывал, что зверь подворачивает к лесовозной дороге, и под трещащие в рации Лехины инструкции: «Болото, болото обязательно перекройте!» мы спешно расставлялись на номера прямо с машины.
Еле успели. Собаки были уже в острове. Гон шел прямиком на нас. Сквозь порывы ветра он нарастал и ширился, заполняя заливистым плачем все пространство. С ружьями наготове мы затаились, гадая, где же пройдет лисица. Еще минута-другая, и все должно разрешиться. Но вдруг голоса гончих оборвались. Мы в недоумении переглянулись. Последовала небольшая перемолчка, и гон покатил кромкой леса обратно назад к оврагу. Неужели все-таки подшумели?!
В рации снова захрипел Лешин голос: «Ребята, это заяц, а никакая не лиса! Мы сделали большую глупость, в спешке не посмотрев следы у дороги. Косой заворачивает на круг. Подстраивайтесь!» Вот и малик чеканно печатается на свежем снегу среди жиденьких березок. Зайчишка неспешно катил полосой мелятника, далеко вдающегося в поле. Останавливался, слушал гончих.
Вдалеке на поле виднеется темная фигурка. Это Леша спешит к оврагу помочь собачкам выправить скол. Пойду-ка я потихоньку полем вдоль березняка по заячьему следу в пяту…
Полоса березняка редеет и вскоре обрывается. Сквозь торчащие из-под снега былинки бурьяна малик размашистыми чирками забирает к оврагу. Миновав чистину, он уходит в молодой ельник, выползающий рваными грядами из оврага на поле. Снова на снегу спокойные кругследы. Прыг-скок, прыг-скок… Остановится, послушает. И дальше неспешно заковыляет.
Дина с Шельмой наконец-то разобрались в заячьих хитростях. Взревели, погнали в мою сторону по оврагу ровно и доносчиво. Я притаился за низенькой елочкой перед прогалом на заячьем следу. Стою, замерев. Поджидаю косого.
Но тут в голову мысль глупая пришла. Подумалось, что несподручно будет с лыж-то по зайцу стрелять. Что если косой стороной выскочит? Так я и развернуться вовремя не успею. Оглядевшись, нет ли кого, я прислонил ружье к елочке, а сам нагнулся развязать веревочки на мешках, что у меня к лыжам приделаны, чтобы снег под сапог не попадал да и не скрипел при ходьбе.
Развязываю, а сам по сторонам посматриваю. Вдруг что-то мелькнуло в ельнике напротив и пропало. Враз про веревочки позабыл. Только успел выпрямиться да к двустволке потянуться — белячок из-за елочки белым шариком выкатил, покосился на меня черным глазом да шасть — за другую елочку спрятался. Тут уж пан или пропал. Бахнул я в эту елочку не глядя, только белая пудра снега с лапника посыпалась…
С ружьем в плече стою, простреливаю глазами проплешины между елок — глядишь, выскочит на чистое косой. Но замер, как на фотографии, припорошенный ельник, нет нигде моего зайца.
Сгорая от нетерпения, иду смотреть, что там за «подстреленной» елочкой. Вот разбежалась длинными черточками, вздыбила снег «тройка», постригла с веток хвою. Раздвигаю лапник, и сердце радостно екает — растянувшись на белом снегу, лежит такой же белый и пушистый беляк.
