Записки из дневника плохого стрелка.
Фото Дмитрия ЩАНИЦЫНА
Я не являюсь особым почитателем весенней охоты на вальдшнепиной тяге. Но, оказавшись однажды в последней декаде апреля 2007 года по делам в Москве (жил я тогда в Бурятии, а на тягу там не ходят), потянуло меня в леса под Борисоглебском.
Единственное мое ружье, на котором были блоки гладких стволов — МР-251, — находилось за Байкалом. Поэтому пришлось достать из шкафа двустволку «Голланд-Голланд» с «парадоксами» в обоих стволах.
Благодаря этому случаю теперь могу познакомить читателя с опытом достаточно редким: как «работает» на весенней вальдшнепиной тяге нарезной чок. Не трубка с нарезами, ввернутая в ствол, а настоящий Paradox Fosbery Patent from Holland&Holland.
Такие ружья, как указано в «Атласе охотничьих и промысловых птиц и зверей СССР» (т. II, М, 1953, Изд-во АН СССР, с. 192), «очень хороши для охоты на тигра» (в те времена надо было восторгаться поступками голливудских звезд зоозащитной ориентации успехами по разведению тигров в дальневосточной тайге и проектами по восстановлению кавказского леопарда, а в фундаментальном академическом издании можно было без стеснения прямо указать, чем лучше бить тигра).
Но такие времена давно стали легендарно-былинными, и в 6 часов утра субботы двадцать первого дня «весеннего месяца нисана» вез я свой «Голланд» по трассе Москва — Холмогоры отнюдь не на тигриную охоту.
Шел дождь. После Торбеева озера началась зима. Как сказал мне как-то в Чите Владыко Евстафий: «Будет угодно Господу, и после весны осень наступит». А тут вот и зима весной явилась. Настоящая. Белая. Со снегом на земле и деревьях.
Сергей Львович обещал, что тяга начнется в без четверти девять. Началась без двадцати двух минут. Первый вальдшнеп прошел стороной. А за ним до 21.30 через равные промежутки времени налетело шесть штук.
Стрелять я мог только из левого ствола. Правый боек в прекрасном ружье моем сломался. Подчинить же все руки не доходили. Думал в Лондон съездить, а уехал на Восток… А тут и оружейный салон Holland-Holland в Москве открылся…
Эрнест Хемингуэй писал, что если по вальдшнепу «промахнешься, он скорее всего нырнет вниз, тогда можно выстрелить во второй раз». Но в тот вечер, после стрельбы из «парадокса», вальдшнепы не ныряли, а после каждого очередного одиночного выстрела замедляли свой полет, меняя его направление. Чувствовалось, что я их не «обсыпаю». Скорее наоборот, кучный дробовой сноп проходит близко, но мимо.
Не имея возможности, по уже известной читателю причине, «поправить» вторым — «выстрелить во второй раз», «уронил» я только одного куличка. Пятого по счету. Самого «близко-низко летевшего».
Вальдшнеп был бит чисто. Упал он неподалеку, на молодую траву. Трава в это время года, когда тянут вальдшнепы, по Ивану Сергеевичу Тургеневу, «блестит веселым блеском изумруда»… А по Льву Николаевичу Толстому «Слышно и видно, как… растет!». Место падения птицы было замечено точно, поэтому я нашел и подобрал трофей сразу.
Вернулся на место, с которого стрелял. Кружась в воздухе, на землю опускалось перышко. Его можно было поймать рукой. Совсем, как в удивительном или даже чудесном случае, описанном В.П. Антоновым-Дружининым в «Ярославском фантоме» («Охотничьи просторы», кн. вторая (82), 2015, стр. 85– 87). Знаю, что произошел тот случай очень близко от места, где сейчас застрелил вальдшнепа из своего «парадокса».
Совсем, как маленький Эрни, нес первого своего бекаса, «держа его за клюв», нес я первого своего вальдшнепа, застреленного «парадоксом», держа его за кончик клюва. Подходя в темноте к машине, услышал голос Львовича:
— О-о-о, полная рука, — показал единственный трофей. — А стреляли-то хорошо, — продолжил егерь. (Любой охотник знает, что может означать шесть одиночных выстрелов, если у стрелявшего двустволка!)
— Ну стрелял, как стрелял, — ответил я, передавая птицу жене.
Ирина взяла убитого мною вальдшнепа, как живого, и, перекладывая из руки в руку, говорила (почти что причитая!):
— Маленький, красавчик, глупенький. Летел себе…
Насколько эта реакция женщины (часто сопровождавшей меня на охоту, любящей охоту и охотника и совершенно не разделяющей взгляды «зеленых»!) была естественней и искренней наших мужских рассуждений о «поэзии тяги»…
Как оказалось, в этого вальдшнепа попало семь дробин. Осыпь была очень ровная, покрывшая птицу от лапки до основания клюва. Но ни одна дробина насквозь тушку не прошила (использовал патрон Феттер охотничий, снаряженный 32-мя граммами дроби № 7).
В чем причина столь невысокой резкости боя? В особенностях ли сверловки? Или в патроне? Стрелочек я, конечно, посредственный, но заметил, что Феттером почему-то хуже всего получается птицу бить. Да и «Голланд» мой давно надо бы поправить. Обижается, видно, старик. В нем ведь, думаю, душа Мастера живет, как в клинках Мурасама…
И хотя стрелял я плохо, вышло шесть патронов на одну птицу, удовольствие от охоты на тяге этой получил колоссальное. Пожалуй, одна из лучших весенних тяг, которые довелось мне видеть. Если вообще не вторая после Неи, где гораздо результативнее показали себя ижевские цилиндры и патроны «Тайга».
Так что же для меня охота весной на тяге, спросите вы. Отвечу: вредная привычка, которую никак не могу оставить. Парадокс?…
