На тягу поехали втроем, я, Сергей Мелихов и его тесть Алексей Витальевич. Тесть у Сергея в прошлом — охотинспектор. Его участок был от поселка Озерецкий до деревни Дубровка, что в Орехово-Зуевском районе Подмосковья; недалеко от этой дороги и должна была проходить охота.
Фото Сергея Мелихова.
Пока тряслись в машине, Сергей рассказывал интересные случаи, произошедшие на охоте, где и кого из дичи он встречал, кого добыл.
Он замечательный рассказчик.
Вроде оно и понятно, охота и охотничьи истории — это всегда неотделимо одно от другого.
Вот только как преподносить свои истории…
Некоторые рассказывают так: «был в лесу, добыл рябчика», вроде как на охоту едем, поэтому вот вам история про охоту. Но это не про Сергея, главная изюминка которого — это страсть. Как же горят глаза у этого человека, когда он рассказывает про лосиху с теленком, которые вышли напротив него.
Про утку в Белоруссии, которая, спасаясь от пятерых селезней, залетела в бор и села на ветку сосны. А вот еще и пробежавшая в пяти метрах косуля. Смотрю на него и думаю, а ведь он и сейчас там стоит и смотрит вслед той косуле, и я стою рядом с ним.
Дорога заняла около получаса. Выйдя из машины и оглядев окрестности, сразу договорились, кто и куда идет. Алексей Витальевич далеко не пошел, найдя небольшую полянку вблизи молодого березняка, он устроился там.
Мы решили сходить на «заветное» место Сергея. Идти предстояло километра два, нормальным шагом это минут пятнадцать ходьбы.
Шли мы около часа. Периодически останавливались, слушали птиц, смотрели в небо. Прощупывали весну. Сергей показывал мне то самое место, где стояла лосиха с теленком, ток, где раньше бормотали тетерева, вспоминал, как в детстве неподалеку ловил щук. Посмотрев на часы, Сергей с улыбкой произнес:
— Уже скоро начнется, нам нужно вон к тому березняку.
Свернув с натоптанной дороги, мы пошли полем к лесу. Вот и выбрались на место.
Дорогой охотник, наверняка немало прочитано тобой рассказов о весенней тяге, об этом совершенно волшебном времени, о том, когда ты один, и в том сумеречном лесу слышна только тишина и неожиданный «цвик»!
А теперь я и сам стою в таком вот рассказе, с одной лишь разницей — он был написан не для того, чтобы я его прочел, а для того, чтобы я стал его героем. Небо стало цвета раскаленного металла, неподалеку слышится «блеяние» бекаса, пролетают парами утки, где-то высоко слышны крики гусей и почти под ухом распеваются дрозды.
Все шевелится, бурлит, кипит. Пора любви. Пора надежд. Счастливое время для охотника. Мы замерли. Ждем вальдшнепа? Или околдованы этим чудом природы, весенним великолепием, праздником жизни?
Сергей первым нарушил тишину. Перевернув ружье, он показал мне металлическую врезку в виде головы спаниеля.
— Это мой Данечка. Мой брат любимый. Десять лет с ним проохотился. Умер у меня на руках.
Сейчас расскажу, но ты, наверное, не поверишь. Многие не верят. За день до открытия пошли мы на подслух, это пятница была. Вот тогда он клещей и нацеплял. В субботу отохотились, тяга была так себе, двух вальдшнепов всего добыли. И в воскресенье я почуял неладное.
Собака заразилась пироплазмозом от клещей. Их я всех удалил, но спасти друга так и не успел. В понедельник Дани не стало. До сих пор в глазах этот взгляд… Папочка, пока.
У Сергея, да и у меня тоже навернулись слезы. Та самая мужская скупая слеза. Интересно, почему «скупая»? Потому что много слез у нас не бывает или потому что маленькая она? Такие слезы — это высшая концентрация события, которое меняет миропорядок.
Потеря собаки одно из таких вот событий. Это же друг, это напарник, это если уж не кормилец, то полноценный добытчик наравне с тобой, бок о бок.
— Понимаешь, он всегда со мной был. Пап, на тебе вальдшнепа. Пап, а вот селезень. Пап, коростель. А тут — папуль, пока… Эх… Данечка мой… Леш, говорят, собака дается охотнику один раз в жизни. Либо в начале пути, либо в конце.
Будут в чем-то лучше, в чем-то хуже, но такой не будет. Такого, как Даня, больше не будет. Никогда. Я, когда понял, что умирает, сразу тестю начал звонить, но не успели. Три дня, и нет моего друга. Вот так у меня на коленях. Прямо на охоте…
Я сейчас понимал, как трудно ему переживать все это заново. Жаль, что не могу утешить, помочь. Привести точно такого же Даню. Остается только положить по-дружески руку на плечо, слегка похлопав…
Мы опять замолчали. Сергей, вероятно, вспоминал охоты с Даней, а я переваривал услышанное. Тяги не было, похолодало. Да и бог с ним, еще не одну тягу отстоим.
Сергей смотрел на лес, потом повернулся ко мне:
— Я тебе еще не все рассказал. Похоронили мы его с тестем под кустом. Там же, где я охотился. Прошли сутки, и я снова приехал туда на тягу. Настроение, сам понимаешь… Стою у его могилки, у самого слезы. Данечка, не пойду сегодня никуда от тебя. Здесь буду. Вот уж и тяга началась. Летит, «хоркает».
Выстрелил, убил. А пасмурно было над лесом, еще видно, а ниже уже с трудом. Включил фонарь, пошел искать. Кручусь на одном месте, ну точно же видел, что сюда упал, а найти не могу. Подранок, может… Нагибаюсь еще раз кусты осмотреть и краем глаза замечаю движение. Снова в глазах Сергея показалась слеза.
— Даня бежит. Мой Даня. Которого сутки уже нет в живых. Я вижу, как он его ищет, как ткнулся носом, обернулся ко мне. Пап, вот вальдшнеп, пап здесь. И все, собака просто исчезла. Я бегом туда, и действительно, лежит мой сбитый вальдшнеп. Ты представляешь?!
Нет, я себе этого не представлял, мне не доводилось переживать подобного. Тяга так и не началась, но я, если честно, и забыл про нее. В голове был только Даня. Сергей направил ружье вверх и отдуплетил в воздух:
— Данечка, спи спокойно, друг.
