Фото Анатолия Маилкова
Короткие зимние дни мы проводили недалеко от Пушкина, на Учинском водохранилище. Основной добычей был окунь, клев которого, особенно по первому и последнему льду, бывал иногда необыкновенным. Впрочем, как говаривал Котов, которого в нашей компании называли не иначе как Академик, глухозимья не бывает у настоящих рыболовов. И он постоянно доказывал это, тем самым подтверждая свое высокое звание.
Долгие годы рыбачили мы на Учинском водохранилище, лишь иногда выбираясь на Волгу или куда-нибудь еще. За это время сформировался дружный коллектив рыбаков, по форме почти клуб со своими негласными уставом и традициями. Душой и главой этого клуба был Андреев, сочетавший в себе два несовместимых качества: романтика и лидера. Начальником штаба, если обратиться к армейской терминологии, являлся Котов. Талант рыбака и поразительная интуиция делали его авторитет непререкаемым. Другое дело, что сумасбродная рыбацкая братия не всегда умела или не хотела воспользоваться предоставленными им возможностями. Так уж устроен человек, надеющийся больше на везение и случай, а русский человек и более того — на авось.
Рыбалки обычно начинались с пафосных заявлений Андреева:
— Объявляется конкурс на первую поклевку.
— Николай Алексеевич, а может быть, на первую рыбу, — пытался возразить кто-либо.
— Нет, — категорично отрезал он.
Впрочем, эти диалоги носили потешный характер, поскольку первая поклевка и сход следовали у Андреева.
Непринужденная атмосфера и юмор сопутствовали нашим спортивным баталиям. После первого часа рыбалки собирались в круг на завтрак. Здесь пьедестал лучших рыболовов делили самые красноречивые.
К «столу» подбегал один из наших запоздавших товарищей, оправдывающийся невозможностью оторваться от бешеного клева.
— Ну, покажи хоть, сколько взял, — спрашивали мы.
После уговоров он неохотно вываливал на снег десятка три матросиков, вызывая гомерический смех у рыбаков.
Так бы и продолжались наши клубные затеи, если бы однажды Котов не сказал:
— На Суходоле вчера мужики судака ловили.
Решено было отправиться за судаком.
Признаюсь, с этого момента произошел радикальный поворот в моей рыбацкой судьбе.
Первая рыбалка не принесла результатов, но мы не отчаивались, и на следующей отличился Котов, что было естественно. Размером около килограмма, судак был необыкновенно красив, чем-то напоминая ладожского. Их я видел на Валааме, когда промысловики выставляли на причал ящики с рыбой. Это были десятикилограммовые судаки с коротким телом и необыкновенно толстыми животами. К примеру, на Волге судак имеет более прогонистую форму тела.
Последующие пять-шесть выходов на лед не приносили мне результатов. «Пустые ходки», как мы их потом называли. У Котова же и у Андреева начались неформальные соревнования.
В чем было дело, трудно сказать: блесны от «академика» Котова, игра вроде такая же, а результаты разные, вернее, у меня нулевой. В такие времена, видимо, и образуются комплексы и ощущения своей неполноценности. Лишь много времени спустя я осознал причины невезения, но пусть это останется тайной.
Методично взмахивая удилищем, я вдруг ощутил тяжесть: руки, обогнав сознание, начали выбирать леску и, о чудо, мой первый судак затрепыхался на льду. Не контролируя себя от восторга, я заорал на весь водоем:
— Вызываю на соревнование самого Котова.
— Зачирикал, наконец, — смеясь, отвечал он, — лунку смени, там больше нет.
Какое там! Я сам знаю, что делать. Несколько взмахов и новый успех. Теперь-то я воочию ощутил судачью поклевку — удар во время паузы. Так я сделал свой первый дубль.
Поклевка судака — это главное в охоте на него. Его удара рыбак готов ждать не один час. Но когда это наступает, забываются все неудачи и промахи. Иногда же вместо удара судак неожиданно «повисает» на снасти, но чаще всего затем сходит. Какие монстры иногда садились: рука не могла и сантиметра протащить его. Иногда судак как бы бодает, подбрасывая блесну. Это может быть крупный хищник, испытывающий нервы рыбака.
Интересны так называемые выходы судака. Приходилось наблюдать, как полсотни рыболовов, сгрудившись в кучу, начинают вытаскивать рыбу одну за другой, словно уклейку. Впрочем, не все. На таком «стадионе» возникает весьма напряженная психологическая атмосфера, с которой справится не каждый. Действительно, сосед в трех метрах от тебя вытащил уже трех штук, а ты вхолостую «гоняешь пустышку», как говорят судачатники. Я сам видел, как ретировался с этого ледового побоища или скорее бежал в панике один из именитых рыбаков этого водоема, прозванный «кило-полтора» за феноменальные результаты. В тот день он оказался на нулях.
Интересна охота на судака на Волге. Там к нему добавляется берш, на мой взгляд, более хитрая, чем он, рыба. Сабанеев, кстати, утверждает, что нет рыбы глупее судака. В таком случае, наверное, можно говорить о том, что многие рыбаки глупее судака (но, возможно, классик имел в виду выпученные, ничего не выражающие глаза рыбы, вытащенной с большой глубины).
Так что же берш? Когда вы ловите на тюльку, совсем недавно заведенная мода, то имеете массу пустых поклевок. Берш только пытается сдернуть ее с джиг-головки, а не бросается на наживку, как судак.
В самом деле, в природе иногда происходят события, которые трудно объяснить. Вдруг волжские хищники полностью начинают игнорировать блесны и балансиры, требуя исключительно тюльку. Известно, что этот каспийский вид кильки когда-то огромными косяками поднимался в верховья Волги, составляя кормовую базу судака и окуня. Но с появлением каскада плотин на реке этот трафик рухнул, и долгие десятилетия проходила эволюция кормовых цепочек. И вот, в одночасье, все возвращается на круги своя. Генетическая память рыбы пробуждает ее к былому лакомству. Но сколько же тюльки должно было развестись на Угличском и Рыбинском водохранилищах, чтобы перемены были столь глобальны?
Тот день на Волге мы провели на одном месте, подобно лещатникам. Судаки и берши клевали на «стоячку». Секрет был прост, опущенная на дно тюлька шевелила хвостиком от донного течения, привлекая хищника. Тогда-то я и достиг своего личного рекорда — одиннадцать штук за день.
Странная рыбалка, скажет кто-то. И будет прав…
