Последним добытым стало ведро с вальдшнепом.

Имя давно известно в охотничьем мире. Статьи в центральных изданиях, книга «Бой ружей дробью» привлекли внимание охотничьей общественности. Для нас Мартино – оружиевед, но прежде всего биолог, посвятивший молодость и зрелые годы эмбриологии и ихтиологии. Жизнь непроста, но тем и интересна. Умение с юмором, по-философски оценивать происходящее помогало преодолевать превратности судьбы.

Имя известно охотничьему миру давно. Статьи в центральных изданиях, книга «Бой ружей дробью» привлекли внимание охотничьей общественности. Для нас Мартино – оружиевед, но прежде всего биолог, посвятивший молодость и зрелые годы эмбриологии и ихтиологии. Жизнь непростая, но интересная. Умение с юмором, по-философски оценивать происходящее помогало преодолевать превратности судьбы.

Работа и охота столь же важны для семьи Мартино, как и для Елены Сергеевны, которая в этом отношении – друг и помощник.

В Уфе охотники и собаководы получили уникальную возможность: вступить в свои ряды человека-энциклопедию. Мартин, талантливый рассказчик, художник, поэт, владеющий знаниями практически во всех областях, скромен. «Я – типичный продукт старой русской школы», – говорил он когда-то.

Яркие воспоминания Кирилла Владимировича и его дневники вдохновили меня написать стихотворение и несколько почти документальных рассказов. Сейчас я хочу представить один из них вниманию читателей — рассказ «РОГ».

Вечером в доме Мартино чай пьём и альбом рассматриваем. Встречается композиция: в середине собака породы пойнтер, а вокруг — птицы, расставленные на траве.

– Снимок сделанное в Астрахани, – объясняет хозяин, – это охота на высыпках в дельте Волги. Кирилл Владимирович вспоминает и с упоением рассказывает:

Вторую половину сентября всегда брали отпуск и ездили на острова. Рыбалка и охота на вальдшнепа притягивали туда.

— Готовились серьезно, потому что выезжали не на один день, — подключается к разговору Елена Сергеевна. Непостижимо, но мотороллер нагружали так: мы двое, плюс собака, резиновая лодка, палатка, рыболовные принадлежности, два ружья с боеприпасами, различная утварь, продукты. За отпуск наматывали не одну сотню километров. Часто по бездорожью: в это время погода не балует.

За четверть века поучаствовали во всяких происшествиях: порой сутками мокли под дождем, волочили по раскисшей пашне мотороллер, тонули на резиновой лодке и подобное. Железо не выдерживало – мотороллер меняли дважды. Экономичной, безотказной «Вятке» памятник бы поставить!

фото: Мухамедшина Рафаэля

Влюблённость в мото-мустанга усиливалась, когда он из средства передвижения становился лёгким средством для перевозки чего-либо. Место под рулём – неудобное, но приют для собаки. Охота на высыпках с мотороллером и легасом представляла собой единый комплекс, где каждый элемент неразрывно связан с другими двумя.

– Легавых всегда держали, – возвращает разговор к прежнему, простому языку, Елена Сергеевна. – Умниц-курцхааров сменила красавица-пойнтер. Все собаки-девочки были монашками. Ни щенков, ни полевых дипломов не имели.

Дочь предложила переехать к ней в Уфу, но решение не приняли сразу. Переезд — непростое дело, особенно когда тебе под семьдесят. Сборы, продажа квартиры, разные хлопоты – многолетняя традиция рушилась на корню. Однажды решили поехать прощаться, но дождь испортил охоту.

В оставшиеся дни до отъезда Кирилл Владимирович снова берет слово. Наутро после прощальной вечеринки с бывшими коллегами из НИИ он чувствует необузданное влечение к полевым работам. Пролет идет, а мы на диване! Евгения Станиславовна удивительно быстро согласилась. Погода капризная, время подходит к обеду – рискнули выехать, но не далеко и недолго.

Из-за ограниченного времени и неожиданностей погоды планы нарушились. Пока пытались добраться до берега и сесть в лодку, начался ливень. Волны и течение отнесли нас к неизвестному острову. Место понравилось. Погода улучшилась. Но тут появился новый сюрприз: Е.С. оставила патроны от своего оружия на берегу в доме знакомых местных жителей. Жена очень переживала, ругаясь за свою забывчивость, и разложила костер.

Поработать желающая собака принялась за поиски с энтузиазмом.

Солнечная лужайка, раскинувшаяся перед нами, манила глаз ярко-зелёной травой. На ветвях берез и осин, окружавших лужайку, сверкали капли дождя, радуя глаз своими цветами. Пение птиц усиливало сходство с раем: эмоциональные переливы дроздов дополняли виртуозные рулады пичуги-невидимки. Нежный шелест листьев создавал контрапункт. Ветер служил дирижёром для всех этих звуков – любимым кумиром легашатников.

фото: Андрея Штыхно

Вступив на лужайку, загадал, чтобы неожиданное начало стремительного похода закончилось триумфом.

Не прошли с собакой и двадцати шагов – появился вальдшнеп. Стрелять шумовую, споротую дичь – неспортивно. Поиск короткий. Альма выразительно замирает на краю березовой рощицы. Двигаясь к стойке, стараюсь успокоить волнение. Собака стоит крепко, успевая кидать призывные огоньки глазом, обращенным ко мне. Тревожить птицу до времени не стоит. Замираю в десяти метрах от собаки.

В последнее время, решительно отказавшись от слов «пиль», «тубо» и подобных выражений, пользуюсь при управлении Альмой исключительно жестами. Собака быстро поняла суть игры. Договорились: сигнал к атаке – ружье наготове.

Поняв все правильно, хищница провела мягкую, пластичную подводку. Птица, не слыша и не видя охотника, вылетела словно нехотя. Рай для стрелка: попасть – дело техники, не более. Вальдшнеп был поражён чисто, и Альма находит его без труда. Обычно, отдавая добычу, пусть неохотно и безрадостно, Альма, нарушая все каноны, победно галдячит с дичью в зубах.

Окончив круг почёта, легаш круто развернувшись останавливается. Видел стойки разные: крепкие – и не очень выразительные, вялые, продолжительные и краткие. Но чтобы с птицей в зубах? Где ты, фотоаппарат!

Приближаюсь и вижу: лысина, посередине углубление, а в нём – вальдшнеп, уменьшившийся до размеров бекаса. Выстрел произведен с ходу прервал полет рыжего гиганта, взлетевшего словно ракета (вальдшнеп-бекас, поднявшись на крыло, выглядел почти как тетерев). Собака, учуяв убитую дичь, останавливается на краю густого зарослей.

Заряжая ружье, не могу его переломить. Причина – деформация поддона от стреляной гильзы. Перерыв. Иду к стоянке, чтобы в комфортных условиях заняться ружьем. Альма в то же время ловко сработала бекасенкой. Снявшись с небольшой лужи, нестрелянный снаряд радостно закричал, набрал скорость и исчез вдали.

Память подсказала стыдное воспоминание. Семь лет тому (Альме было три года), потеряв терпение ожидать от собаки внятной работы, чуть было не отдал ее знакомому заводчику уток. Сяявшее нечто заставило собаку зашевелиться. Да как!

Оружие готово. Второй отрезок начинается. Первым идёт собака, потом я, немного дальше супруга с киноаппаратом в руках.

фото: Дмитрия Кочеткова

За два с половиной минуты охотник добыл двух вальдшнепов, которые находились в тридцати шагах от того места, где он ранее поймал пару.

Полностью отдававшаяся делу Альма, проведя затяжной рейд-слалом, остановилась. При моём приближении вылетел вальдшнеп. Выстрел, и подраненный зверь быстро побежал по редколесью. Альма, немного развернувшись, оставалась подобной монументу.

Вторая птица взлетела на лёгкое движение собаки к источнику запаха. (По действию это заняло секунду-две.) Выстрелы стали чаще, в виде дуплетов. Убитая вторая птица упала всего в двух шагах. Пока Альма поднимала раненую птицу, я складывал убитую дичь в ягдташ.

Пятого вальдшнепа поймали необычно. После стойки и подхода птица не взлетела, а вскочив, побежала. Альма преследовала добычу, сменив галоп на рысь, рысь – на шаг. Она шла крадучись, согнувшись пополам. Собака остановилась, словно растерявшись, вращая головой. Я весь внимание: от напряжения сводит руки, держащие ружье.

Готовясь к вылету птицы в любую секунду с любой стороны, я пытался расслабиться. Заметнул боковым зрением, как собака вдруг рухнула на все четыре лапы. Она лежала спокойно, только подмигивала хитро. Шестое чувство побудило меня действовать дальше. Я подошел к собаке и… обнаружил под ее животом (будто щенка) ещё одного отчаянно моргающего волосатого красавца. Теперь можно поверить даже рассказам Мюнхгаузена!

фото: Никонова Павла

Шестую птицу добыть было нелегко. Поднятый собакой вальдшнеп стремительно уходил за деревья по дуге. Поврежденный (задетый краем осыпи) – как будто сквозь землю провалился. Собака упорно работала на кругах, постепенно увеличивая их радиус.

Услышав подранка (примерно в пятидесяти метрах от стойки), замерла и броском, как опытный вратарь, поймала птицу. Еще живую дичь подала аккуратно: прямо в руки. Результат оказался рекордным: шесть вальдшнепов добыты пятью (!) выстрелами в короткий промежуток времени. Вся игра заняла 15-20 минут чистого времени.

На коленях обняв и поцеловав в кофейную мочку престарелого друга, признаюсь, всплакнул.

В конце церемонии Кирилл Владимирович добавил: «День завершился без сюрпризов. Поужинали, с лодки на мотороллер, к десяти часам были дома. Засыпать было трудно. Память вновь и вновь прокручивала события дня. На грани сна промелькнуло тревожное прозрение, которое отозвалось болью в сердце. Окончательно проснувшись, взял дневник и дописал».

– В тот день последний взят был вальдшнеп.

Тревога оказалась пророческой…

Я понимал: Мартино уже не участвовал в любимых вылазках. После переезда умерла Альма, затем начались болезни самого Мартино.

Чёткое понимание пронизывало слова с привкусом давней любовной песни.

«Но теперь я слаб, как во власти сна,

И больна душа, тягостно больна,

– сказал Кирилл Владимирович с глубоким бесстрастием.

…И блеск ружья, затем шум шторма.

Эту цепь порвать ныне не вольны …»

Незнание гумилевских стихов принесло ощущение новизны.

В сердце возникла волна сострадания, перемешанная с чувством неудобства и едва уловимой ноткой обиды. Неужели это он, Мартино, благословляющий кульминацию злодеяния Рока на коленях в финале?

Нет-нет-нет!

Не ошибся я. Старик-юноша, заискрив лукавыми глазами, неожиданно превратился в комического артиста оперетты.

«В этот день добыли последнего вальдшнепа», – исполнил он в стиле Россини, почти с весельем.