Вчера вечером меня накрыла волна воспоминаний о давно ушедших днях. А самый большой их пласт связан у меня с выдающейся гончей собакой по кличке Лада.
Фото Ильи Липина
Как наяву вижу себя, молодого, тренированного и сильного, движущегося по петляющей между холмов лесной дороге. Слева течет еще не совсем замерзшая река Еруслан,от открытых промоин которой поднимается вверх легкий парок,небольшими клубами тумана заволакивающий прибрежные кусты краснотала.
Вчера выпала первая пороша, и снег девственно чист. Зайцы в такую погоду остаются на лежке, адаптируясь к новым погодным условиям. Вокруг, сколько хватает зрения, не видно ни одного заячьего малика. Лишь лисьи следы да свежие кабаньи покопки в низкорослом дубовом подросте говорят о присутствии здесь зверя. На холмах растут сосны вперемешку с березняком, а вдоль реки раскинулся смешанный лес с преобладанием ольхи. Густые кусты краснотала резко контрастируют с ослепительно белым снегом.
Вот и знакомый поворот.За ним холмы кончаются, и взору предстает заснеженная равнина с густым колючим кустарником торнослива. Впереди, метрах в четырехстах, виднеются небольшие деревянные строения. Часть из них покосилась от времени, зияют дыры пустых окон, подгнили и попадали старые заборы.Среди всей этой разрухи одиноко стоит свежепокрашенный домик под черепичной крышей. Вокруг него в небольшом загоне пасутся овцы. Это и есть дом Ивана.
Лада выскочила из двора, подбежала ко мне и, поставив лапы мне на грудь, стала поскуливать, норовя лизнуть в лицо.
— Узнала, Ладушка! Здравствуй, милая собачка, — бормотал я не в силах сдержать радость от встречи с гончей.
— Студентам привет! Как дела на поприще ветеринарных знаний? — раздалось у меня почти над ухом.
Надо же, как Ванька тихо подошел! Я даже не услышал. Настоящий лесной человек! Ходит, как индеец в мокасинах, даже снег под ногами не скрипнет.
— Пойдем чайку с дорожки попьем, — Иван хитро прищурил глаза, улыбаясь одними уголками рта.
После завтрака он запряг лошадь в сани. Мы уселись на солому, укрылись овечьей шубой и тронулись в сторону реки. Проехав километра два, Ваня распряг и стреножил лошадь, после чего отпустил собаку со сворки. Лада скрылась в кустах краснотала. Наступила звенящая тишина ожидания гона. И дождались. Какой же это был концерт!
Вой, визг, плач, яростные заревы и фальцет понеслись над заснеженной рекой. У меня от волнения перехватило дыхание, я весь дрожал от азарта. Это было непередаваемое ощущение. Когда-то в детстве бабушка повела меня в консерваторию на концерт из произведений Баха. Тогда я испытал шок от пережитых эмоций. И нечто подобное случалось со мной каждый раз, когда доводилось слушать гон в исполнении Лады.
Вскоре раздался выстрел, и спокойный голос Ивана возвестил:
— Дошел ушастик треклятый! Хотел, бандюга, Ладку в полынье искупать, да я опередил косого.
Заяц был пристроен в развилке дерева, а мы отправились дальше. Буквально через полчаса собака подняла еще зайцев,причем сразу двух. Один (как оказалось позже, шумовой) выскочил на дорогу прямо передо мной и был взят с первого выстрела. К моему удивлению, гон продолжился. Косой уводил собаку все дальше и дальше от места подъема. Наконец он стал ходить на малых кругах, и Ваньке удалось перехватить хитрого зверька.
Зимний день подошел к концу, на снег легли длинные тени от кустов и деревьев. Иван затрубил в рог. Лада быстро пришла к нам. Забрав оставленную на дереве добычу, мы погрузились в сани и под равномерный топот копыт поехали к дому. Взошла луна, все вокруг стало волшебным и таинственным. Со стороны холмов раздался протяжный вой. Лада насторожилась и заскулила, прижавшись к хозяину.
— Никак их офлажить не удается, — грустно сказал Иван. — Уходят через речку в заказник, а там охотовед не разрешает на них охотиться. Боюсь я за Ладку — снять с гона могут запросто.
Если бы мы знали, что Иван как в воду смотрел. Это была последняя охота, когда я слышал голос прекрасной собаки. Через месяц ее не стало…
