Прогуливаясь в свой выходной день, имея при себе в оперативной кабуре скрытого ношения травматический пистолет типа ИЖ-79Т и соответствующее разрешение, зашел на территорию музея «Дворец Петра I в Стрельне» в Петергофе. И вот что из этого вышло…
Фото Андрея Кашкарова
Совсем недавно оживление в медиасообществе вызвала ситуация, когда гражданин обратился с жалобой в Липецкую областную прокуратуру, и суд, состоявшийся по его делу, выдал вердикт, так возмутивший Президента России: Владимир Путин также процитировал переданное ему постановление суда, где отмечено, что гражданин «совершил преступление путем написания заявления в Липецкую облпрокуратуру».
«Что это такое? Совсем с ума сошли, что ли?” — возмутился первый гражданин отечества.
Недавно и со мной случилась подобная история. Впрочем, обо всем по порядку.
При входе в музей никаких указателей, запрещающих вход с огнестрельным оружием не установлено. Предполагать, что в музее проводятся массовые мероприятия (на которые запрещен вход с оружием) не мог, и объявлений о них в доступных местах не имелось.
Зайдя в помещение музея, подошел к кассе. Минут десять мне «выносили мозг», требуя деньги за билет, «согласно установленным расценкам».
Я корректно пояснил, что являюсь «ветераном боевых действий» — льготная категория, и предъявил удостоверение; после странных, необоснованных отказов (видимо из-за слабой подготовки персонала) кассирша выдала мне «бесплатный» билет, и я был почти счастлив.
Затем мне предложили раздеться – снять верхнюю одежду (сначала билет – потом раздеться). Я корректно пояснил, что имею с собой оружие и разрешение на него, «может мне не надо раздеваться?”. Нет, надо раздеться, — был ответ. Я сдал куртку в гардероб. С этого времени была видна оперативная «плечевая» кабура и частично – под мышкой – пистолет.
Вышел обратно в вестибюль в таком виде я услышал от прозревшей тети-администратора: «да, пожалуй, вы можете идти в куртке». Снова вернулся в гардероб, одел куртку, и пошел через вестибюль в музей.
Таким образом, пропуск мой в музей (других посетителей в вестибюле не было) санкционирован администратором. Если бы был от нее отказ, я бы, вероятно, оставил намерение посещать их экспозицию. Но от нее не было запрета, скорее наоборот – «вы можете…».
Уже зайдя в первый зал я услышал, как администратор звонила кому-то по телефону и – четко — ее слова «у нас человек с оружием». Мой осмотр экспозиции был прерван в одном из залов появлением наряда вневедомственной охраны, который теперь подчиняется Росгвардии в зале первого этажа (вся экспозиция расположена на двух этажах здания).
Не представившись (правда, находились в форме, скрытой бронежилетами – нашивки видеть было невозможно, и идентифицировать этих сотрудников помогли мне только мои собственные знания и опыт службы, который, разумеется имеется – «с нашей стороны колючей проволоки») сотрудники полиции в корректной форме потребовали от меня предъявить разрешение на оружие.
Я предъявил. Старший наряда (его фамилию и номер экипажа я выяснил только часа через два, когда на улице проходил мимо их припаркованной автомашины) взял мое разрешение в руки и попросил предъявить оружие, что и было сделано мною – в разряженном состоянии и в моих руках; травматический патроны были видны в развернутой обойме.
Это уже было на улице, куда по предложению полицейского мы вышли. Затем, после неуместных вопросов – зачем мне оружие – «ведь вы могли напугать служителей» — полицейский по рации связался с отделом и, используя данные с моего разрешения, дополнительно уточнив у меня дату рождения, сделал проверку правомочности владения травматическим оружием и моих установочных данных.
Через 8-10 минут, пока я стоял на улице и мерз, ему позвонили по сотовому телефону, он поговорил еще минут пять, и, закончив разговор, сообщил мне, что «инцидент исчерпан», но ходить больше в музей мне не следует. В устах сотрудника полиции, находящегося при исполнении служебных обязанностей, это звучало как запрет.
Во время проверки, после передачи моих данных по радиосвязи и до получения ответа по телефону, к нему, на улице подошел странно одетый «дед» (мужчина в летах) без головного убора, на синем свитере которого в районе нагрудного кармана мелким шрифтом было написано слово «охрана»; он не представлялся.
Все мы, в таком составе мило поговорили о том, как странно работает система (я, в основном слушал, хотя их деятелей никто на тему не наводил), и почему же нельзя в свой выходной день гражданину зайти в музей, и должен ли музей иметь охраняемые места для временного хранения ценностей.
В этот момент пожилой сотрудник с надписью «охрана» сказал «дай-ка я себе его тоже запишу», после чего полицейский в нарушении закона о персональных данных, передал неизвестному мне человеку мое разрешение на оружие, с которого тот списал все данные себе на листочек.
Наверное, это лучше было бы сделать не при мне, поскольку, таким образом, нарушены мои права.
Требование сотрудника охранного предприятия, если предполагать, что это был именно он, не являются в данном случае основанием для получения информации о моих персональных данных, а требования внутренней отчетности охранного предприятия меня, как законопослушного гражданина не касаются.
Думаю, в журнале происшествий и рапортов о передачи смены, которыми оснащен любой пост охраны, можно и теперь найти эту запись с моими установочными данными.
Замечу, что право сотруднику охраны на копирование моих установочных данных, особенно после того, как выяснилось, что «инцидент исчерпан», я не давал, наоборот, в корректной форме заявил протест. С моей стороны правонарушения совершено не было. И меня не задержали.
Обработка (сбор, систематизация, накопление, хранение, уточнение, использование, обезличивание, передача блокирование, уничтожение) персональных данных гражданина осуществляется исключительно в соответствии с условиями, оговоренными в Законе. Но и в музей я уже не вернулся – см. замечание (выше), а выходной день для меня был испорчен.
Поразмыслив я обратился в прокуратуру на предмет проверки факта нарушения со стороны полицейских в части возможного превышения служебных полномочий их сотрудником — передачи моих установочных сведений (моего разрешения РОХа) в руки сотруднику с надписью на свитере «охрана», а также в связи с несанкционированным копированием моих персональных данных сотрудником охранного предприятия для неизвестных мне целей и в отсутствии нарушения мною пропускного или объектового режима (факт нарушения режима не установлен).
Отсутствие в небольшом музее в доступных местах указаний о том, что вход с оружием запрещен (у них установлены на улице, на территории между калиткой ограды и помещением музея информационные стенды с 5-б или 6-ю запрещениями, как-то распитие напитков, поедание мороженного, выгул собак, то есть они имеют понятие об ограничения, если их установили), отсутствие запрета администратора музея на вход в музей – после того, как она идентифицировала «человека с оружием», уже можно считать нормальным – на фоне всего остального.
Нарушаются ли права гражданина на доступное ознакомление с объектом культуры и искусства (на который, признаюсь, я и попал-то случайно, совершенно не планируя этот визит, иначе бы экипировался бы иначе) – при отсутствии в музее охраняемой камеры хранения для подобных случаев.
Музей, как общедоступное место посещения, фактически (по приведенному примеру) не запрещает находится в нем с оружием, не озаботился установкой за свой счет охраняемых сейфов (если даже предполагать, что Закон об оружии позволяет мне передавать его кому-либо для хранения, что вряд ли возможно), но при этом в лице своих неподготовленных сотрудников (которых я там насчитал более почти в каждом зале по одному) и администратора-дежурного совершает действия, приводящие к порче настроения посещающих их объект культурного наследия гражданам.
В результате — испорченный мне выходной день, он тоже дорогого стоит. Пока получается, что этой незапланированной «проверкой» я выявил сразу несколько нарушений, на которые не обращают внимания уполномоченные лица, в чьи обязанности и входит совершенствование вопросов безопасности и борьбы с терроризмом.
Надо честно признать, все означенные в эпизоде лица работают для граждан, а не наоборот. Таким образом, гражданину они нанесли явный вред, вместо эстетического удовольствия. Вот такие коллизия могут иметь место для «человека с ружьем», даже владеющего им на законных основаниях.
Несмотря на то, что ни правонарушения, ни преступления зафиксировано не было, по состоянию на сегодняшний день прокуратура Петродворцового района г. Санкт-Петербурга, как по шаблону суда в истории, приведенной в начале повествования, действия сотрудников полиции и охранного предприятия считает верными.
Делайте выводы, коллеги. Это или необоснованная защита «чести мундира», хотя, как известно, мундир еще не делает человека офицером, или порочная практика, двойных стандартов в трактовке законов, когда интересы гражданина оказываются малозначительными относительно интересов и действий лиц, осуществляющих службу на пользу (для) граждан.
Наша жизнь действительно полнится парадоксами. Интересно, что скажут те, кто так или иначе сталкивался с подобными ситуациями.
