Наверное, только рыболов может понять и почувствовать искренне до азартного озноба и мурашей на спине, как от хорошей музыки, что такое Праздник первого льда.
Фото: Александр Токарев.
В эту субботу я собираюсь открывать сезон. Правда, пока не планирую дальнюю поездку на Волгу. Рано… Там ещё по фарватеру идут неспешно баржи и теплоходы, закрывая навигацию.
А на зоне затопления Чебоксарского водохранилища, где ледовый покров, вроде бы, становится всегда раньше, есть вероятность провалиться под лед в протоках и у островов.
Как говорят, добра от добра не ищут. Это можно отнести и к нашему городскому водохранилищу, где и рыба есть, и добраться до места проще на троллейбусе, чем на автомобиле, особенно в час пик.
Правда, рыба капризная в тех местах, ну, а что ожидать от городских снобов — лещей и плотвиц, которых пичкают разными там «сенсасами»?.. В них, этих элитных фидерных смесях, только разве что птичьего молока нет.
С хищником проще, но и щуки с окунями иногда бывают капризны и разборчивы. Помнится, как однажды среди щучек на кило-полтора попались две увесистые хищницы на три и пять кило, но только на жерлицы, крючки которых были наживлены пескарями.
Этих летних, как принято считать, рыбок я с трудом нашел подо льдом городской же речки, узкой и довольно быстрой ниже водохранилища.
Итак, сегодняшнее утро я встречаю у скованного льдом котлована. Лед оказался тоньше, чем я предполагал в надежде на силу десятиградусных морозов, стоявших несколько дней.
Потыкав пешнёй у берега, я вышел на лед и прошел по нему несколько метров до тех пор, пока он не стал пробиваться пешней при одном слабом ударе, можно сказать, под весом пешни.
Так… Дальше идти опасно, а щучьи жерличные места находятся метрах в пятидесяти от берега, по крайней мере, первые передовые позиции.
Там проходит рыбья тропа, хотя классическая бровка находится ближе к берегу, где есть граница с трех на шесть-семь метров глубины. Но это искусственная граница, связанная с работой земснаряда.
А щуки охотятся и двигаются под водой к местам охоты по старым «дорогам» и «тропам», проложенным еще до образования водохранилища.
Но до них мне не добраться… Лёд терпит, но трещит и прогибается. Бегать к жерлицам по такому льду будет некомфортно, если вдруг выстрелит флажок.
Ладно, там видно будет, а пока мне нужны живцы. В этом году не заготовил по открытой воде мелких карасиков, как бывало раньше. Поэтому надо быстро найти и надергать какой-нибудь мелочи, лучше плотвичек.
Насаживаю на крючок мелкой серебряной мормышки полукольцом мотыля и подсаживаю к нему чернобыльника — крошечную бело-жёлтую личинку, живущую в стеблях полыни.
Весь вечер лущил стебли, отыскивая этих нежных личинок, вытекающих при неосторожном сжатии и повреждении кожицы. Теперь они должны быть приманкой для плотвы.
Точно… Кивок дрогнул и приподнялся! Классическая поклевка плотвы-сорожки. Но на крючке завис небольшой окунек, точно изобразивший сорожкину поклевку. Ладно, убираю его в кан, может быть, пригодится на безрыбье. Так и вышло, пригодился…
Клевали только окуньки, несмотря на то, что на крючке мормышки был насажен чернобыльник — любимая закуска сорожки.
Причина того, что у берега не было «белой» рыбы, выяснилась, когда я поставил вдоль береговой линии несколько легких жерлиц.
Одна из жерлиц «сыграла» почти сразу же, и почти сразу же закрутилась и катушка жерлицы, бойко, без остановок. Но здесь брали щурята весом до килограмма. Они, видимо, и разогнали плотву.
Такой щуки мне не надо, особенно на первом льду, пусть и на городском водоеме.
Вглядываюсь в туманную утреннюю дымку, лежащую на льду и, кажется, вижу зигзагообразную трещину, уходящую от берега в сторону глубины, а потом снова загибающую к берегу. Точно, трещина…
А на трещине, насколько мне помнится, всегда есть дополнительный слой льда, образующийся от выдавленной наверх воды. Это как на ледовых переправах, где специально намывают слой льда для усиления трассы.
Иду вдоль берега до трещины, а затем выхожу на лед по линии, раскалывающей ледовое плато на две части. Лед здесь уже не трещит и явно толще. Так и продвигаюсь до самой глубины, где можно поставить жерлицы на щучьем месте. Ловил когда-то уже здесь.
Вскоре по линии трещины было выставлено девять жерлиц, правда, на окуньков, но я уже замечал, что в первые дни становления льда щука хорошо брала и на окуньков. Потом уже, на так называемом втором льду, хищница начинала капризничать и лучше брать на сорожку.
Ага, вот и первая хватка на новом месте!.. Флажок победно вскинулся на крайней жерлице и затрепетал на утреннем ветерке. Бегу к снасти строго по трещине и вижу издалека вращение катушки.
Когда я подбежал, вся леска была уже размотана с катушки, а сама жерлица качалась из стороны в сторону от сильных рывков щуки. Подсекаю на всякий случай и начинаю вываживать рыбину. Некрупная щука, судя по рывкам, но резвая еще по-осеннему.
Приходится даже стравливать леску сквозь пальцы, отпуская рыбу «погулять» вдали от засвеченной лунки. Уж больно сильно и настойчиво рвется она на леске, желтея брюхом сквозь прозрачный лед и снова уходя в глубину.
Видимо, эта прозрачность льда также пугала хищника, хорошо видевшего меня и мои движения. Вскоре рядом с жерлицей и алым флажком била хвостом пойманная щука на пару кило весом, кося злым взглядом в мою сторону.
Тут же, прямо на трещине, пробурил я лунку в стороне от жерлиц и стал тягать… плотву-сорогу, о которой мечтал и для которой собирал настойчиво в ледяных сумерках вечера стебли чернобыльника-полыни. Здесь она, оказывается, ждала меня. На глубине пяти метров, на границе с восьмиметровой ямой.
Удачным и азартно-радостным выдался этот первый лед, бывший вначале неприветливым и неудобным, почти на грани провала в прямом и переносном смысле.
Если бы не трещина, то ловить бы мне всё утро мелких окуньков на мормышку и щипачей-щурят на жерлицы. Но стоило найти правильное решение, и рыбалка на льду стала праздником.
И жареха будет сегодня, что также важно для настоящего рыболова-добытчика, каким был изначально и должен быть мужчина.
