Когда бойцу-фронтовику старшина выдавал махорку, ее надо было как-то сохранять, так как бумажная пачка в карманах солдата мгновенно рвалась и табачок высыпался. Для этого использовался матерчатый мешочек, так называемый — кисет. А для сворачивания самокруток или «козьих ножек» в дело шли обрывки газет, листки из книжек, иногда и фашистские листовки.
фото: Семина Михаила
Мой дошедший до Берлина дед даже имел неприятности из-за обнаруженных у него таких листовок с призывом переходить на сторону немцев.
Спасла фронтовика произнесенная им фраза, мол, эта макулатура только на самокрутки и годится.
Особист оказался понятливым.
В тылу во время войны женщины и дети готовили подарки для воевавших солдат. Шили кисеты, вязали носки, рукавицы…
Младшая сестра моей мамы, школьница, украсила такой кисет красивой вышивкой и вложила внутрь записку с пожеланием дорогому бойцу скорейшей победы с возвращением домой, так же сообщила свои имя, фамилию и адрес. Посылка ушла на фронт.
Кисет оказался у молоденького пехотинца, он долго его хранил, часто перечитывал записку и накрепко запомнил имя девочки и название алтайской деревеньки, где жила рукодельница.
Возмужавший солдатик в кровавой мясорубке уцелел, после разгрома фашистов попал на Дальний Восток, там воевал с японскими самураями, был тяжело ранен, долго лечился, и после выздоровления по дороге домой на Урал, решил навестить алтайскую мастерицу.
Приехал познакомиться, а когда увидел повзрослевшую красавицу — сибирячку, совсем потерял голову. Забыл про Урал, остался на Алтае и на мастерице-рукодельнице женился.
Шел второй послевоенный год. На деревенской свадьбе отплясывали вернувшиеся с войны фронтовики, а мой дед, отец невесты, после поздравления молодых предложил выпить за победу, за Сталина, и сказал, что с фашистской нечистью покончено навсегда и больше на земле она никогда не появится. Ошибался дед…
Через несколько лет нелегкие трудовые будни колхозников стали в тягость бывшему пехотинцу. Собрал он чемодан и укатил в Казахстан за лучшей долей, бросив молодую жену и сынишку. А следом и супруга уехала в погоню за непутевым мужем. Их сын, мой двоюродный брат, остался в деревне у деда с бабушкой.
фото: Fotolia.com
После окончания шестого класса на лето меня отправили к бабушке, и мы с братом занялись «промыслом» сусликов. Верховодил мероприятием брат, несмотря на то что был на год моложе, но опыт добычи сусликов он уже имел, имел и комплект капканов.
Тысячи рыженьких грызунов обитали в обширной алтайской степи. Прожорливые зверьки наносили основательный урон сельскому хозяйству, поедая молодые побеги зерновых культур, ели и сами зерна, перекусывая стебли с колосьями, и делали в своих норах запасы зерен и травы, хотя зимой суслики не питаются, впадают в спячку, как их старшие собратья — сурки.
С утра зверьки наиболее активны, поэтому едва позавтракав, мы с братом отправлялись на охоту. В руках несли связки капканов и проволочные штыри с кусочками укрепленных на них ярких, чаще белых тряпочек, этакие флажки для обозначения установленного у норы капкана.
Без флажков они в степи часто терялись. Брат во все горло обычно распевал русские народные песни, а я шагал молча, злился и недоумевал — чего разорался, ведь на серьезное дело идем…
Обнаружив приближающуюся опасность, кормящийся грызун, задрав хвостик, со всех ног удирал к своей норе и в ней скрывался. Если удавалось точно определить эту нору, мы тут же ставили у ее входа капкан. Это было гораздо надежнее, чем настораживать капкан вслепую, у вроде бы жилой норы. Она у сусликов бывает двух видов: с боковым входом и вертикальная, уходящая строго вниз.
Считается, что это дополнительный запасной вход-выход, отнорок. Однако, если зверек скрывался именно в вертикальной норе, успех был гарантирован. Настороженный капкан ставился дугами книзу и язычком прямо на нору. При выходе суслик головой отталкивал мешавшую железную кругляшку и капкан срабатывал. Грызун мгновенно погибал, и проловы обычно не случались.
Нору с боковым входом надо было готовить — расширять вход, чтобы поместился капкан, что делалось тем же штырьком, складным ножом и руками. Однако не всегда суслик в этот капкан попадал и часто оказывался еще живым, когда мы ловушки проверяли.
На стене сарая сушились добытые нами, растянутые шкурки, потом приезжал на лошадке старьевщик — заготовитель и принимал нашу пушнину. Стоила одна шкурка, насколько я помню, семь копеек.
фото: Fotolia.com
На вырученные деньги юные «промысловики» покупали капканы взамен утерянных и баловали себя конфетами — «подушечками». Дед с усмешкой называл их «Дунькиной радостью». В следующем году мать увезла брата к себе в Алма-Ату, и наш промысловый сезон больше не состоялся.
С сусликами в то время велась нешуточная борьба. Привлекались к этому работники предприятий райцентра и даже школьники. Однажды в сентябре наш восьмой «Д» класс отправился «выливать» вредителей.
Сопровождал нас грузовик с установленной в его кузове емкости с водой, а руководил процессом учитель физкультуры. Девочки находили сусличью нору, мальчишки приносили воду в ведрах и лили в нору. Обычно требовалось два-три ведра.
После этого мокрый и очумелый грызун вылезал наверх, девочки визжали, а у мальчишек была задача успеть правильно схватить суслика за шею, чтобы не укусил. Физкультурник всем показал, как это делается. Результат нашей борьбы с грызунами я теперь не помню, но вряд ли это окупало материальные и трудовые затраты, больше походило на развлечение.
Днем из колхозной столовой нам привезли обед. Ломоть белого пышного хлеба, испеченного в местной пекарне и намазанного толстым слоем засахарившегося меда, да кружка парного молока прямо с фермы достались каждому из нас. Обед-то мне запомнился.
Брат после окончания института работал на Алма-Атинском молочном комбинате, потом переехал в Ленинград, а я мотался по экспедициям, и мы не виделись целых четыре десятилетия. Лишь совсем недавно выяснилось, что живем в соседних областях, однако часто встречаться снова нет возможности.
Отсутствие прямого транспортного сообщения, старческие болячки да еще пресловутая пандемия… Я и переболел давно, и прививки вовремя сделал, а последствия окаянной хвори никак не проходят.
