Охотники старшего поколения хорошо помнят время дефицита нарезного оружия, который вплоть до ХХI века заполнялся в основном из военных складов. Оружия для армии в огромной стране всегда выпускали много, а поскольку оно совершенствовалось, устаревшие модели поставляли охотникам.
Фото Антона ЖУРАВКОВА
Знаменитая винтовка Бердана с патроном со свинцовой пулей под дымный порох оставила добрую память у всех ее владельцев, но запасы этих винтовок закончились еще в первой половине ХХ века.
Отдельные экземпляры еще использовались на моей памяти, но патроны к ним охотники снаряжали самостоятельно.
Крупный — чуть больше 10 мм калибр и вполне достаточная для таежных охот точность позволяли уверенно добывать любого зверя, в том числе крупных медведей и лосей.
Сейчас последние сохранившиеся берданки отдыхают, они востребованы только коллекционерами оружия.
Всю вторую половину ХХ века главным нарезным оружием таежников стала винтовка Мосина калибра 7,62 мм, или знаменитая русская трехлинейка.
Охотники получали винтовки на сезон охоты вместе с планом заготовки дикого мяса, экспедиционный люд — на полевой сезон, оленеводы и метеорологи с дальних метеостанций на постоянное пользование.
Встречались среди служебного оружия и другие модели винтовок, в том числе трофейные Маузеры и Арисаки, полученные по Ленд-лизу Ли-Энфильды, но активное их использование сдерживалось дефицитом боеприпасов.
С трехлинейкой же этих проблем не было — ее патроны и сейчас производятся, на складах имеются в изобилии. А раз они где-то есть, то обязательно попадут к тем, кому необходимы.
Наши охотники трехлинейку любили и ценили, ведь другого оружия просто не было. А тут точная винтовка под очень мощный патрон, знаменитая вошедшей в поговорку безотказностью.
Те, кто помнил старые берданки, знали, что те останавливали зверя надежнее, но при стрельбе по месту трехлинейка всегда успешно выполняла свою работу, к тому же значительно превосходила свою предшественницу настильностью и дальнобойностью.
Качественные винтовки, по образному выражению одного из владельцев таковой, расстояния не понимали. Хорошие стрелки такую небольшую цель, как спокойно пасущаяся косуля, доставали и на 500, и даже на 800 метров.
Слышал об удачных выстрелах на километр, но сам, как и большинство охотников, дальше 300 метров не стрелял.
Мне и с длинной трехлинейкой довелось походить, и с ее укороченным вариантом — карабином. Но к этому времени у меня уже был опыт использования настоящих охотничьих карабинов, несколько сезонов это был обшарпанный, но очень точный «Лось» калибра 9 мм, и одну зиму — великолепный «Барс», легкий, как тозовка.
При пробных выстрелах «Лось» пулевые пробоины всегда одну к другой в тесную кучку складывал, а «Барс» эти пробоины вообще склеивал. У трехлинейных винтовки и двух карабинов, побывавших у меня в руках, кучки пробоин оказались значительно шире.
После доработки прицельных приспособлений, спусковых механизмов и вывешивания стволов разброс на сто метров сокращался до 5–7 см. То есть в спичечный коробок на этой дистанции можно было и не попасть с первого раза, но пятно размером с папиросную коробку поражалось стабильно.
То есть необходимый минимум точности у оружия имелся. Встречал у других владельцев трехлинейки, не уступавшие по кучности моему «Барсу».
И винтовка, и карабины оказались прикладистыми, а благодаря весу, очень устойчивыми при прицеливании и выстреле. Сам же выстрел — резким, очень громким и поэтому некомфортным. Особенно у карабина, который всерьез толкал в плечо отдачей и громом бил по ушам.
Все взаимосвязано — будь вес оружия меньше, отдача из жесткой превратилась бы в жестокую. Но зато карабин оказался удобнее длинной винтовки при ходовой охоте.
Внешне мосинки всегда выглядят достойно, красиво. Как говорится, ни убавить, ни прибавить. Но вес все равно не охотничий, из-за избыточного для тайги запаса прочности. Особенно затыльник приклада умилял, из толстой стальной полосы, изогнутой буквой «г».
Прикладами с такими затыльниками в Первую мировую войну, по слухам, танкам люки успешно взламывали. Надежно и крепко приклад сделан, но красивый приклад «Лося» с выступом под щеку и резиновым затыльником-амортизатором мне больше нравился.
Короче, пользовался я этим оружием несколько лет, но стрелял из него только тогда, когда это было действительно необходимо. Обычно получалось хорошо, но хваленая надежность оказалась далеко не абсолютной.
В открытый затвор лесной мусор или снег могут легко попасть, я это после первой же осечки по косуле понял и потом принял все меры, чтобы она не повторилась. Но оказалось, что следить за чистотой затвора нужно постоянно, в том числе при малоподвижных охотах. Навсегда запомнилась осечка по роскошному пантачу в предутренних сумерках.
Тогда на солонец с вечера косули пришли, потом, уже ночью глубокой, две группы изюбрих и молоденький бычок, а пантач — когда звезды тускнеть начали. Именно его я и ждал, но выстрела не получилось.
Вместо него раздался звонкий-звонкий щелчок, на который пантач среагировал мгновенно.
Оказалось, что в предутренний заморозок роса на карабине, в том числе и на открытом стебле взведенного затвора, замерзла. Один из карабинов «грешил» утыканием патрона при быстрой работе затвором, это выявлялось при пристрелке.
На охотах прошлого сезона больше одного раза стрелять не пришлось, но от карабина я все равно избавился.
Но особенно много моих эмоций заслужил абсолютно надежный предохранитель трехлинейной винтовки. Включать и выключать его с соблюдением правил звуковой маскировки можно только согласованными действиями двух рук, причем с приложением значительных физических усилий.
Обычно это проблем не вызывает, но ведь иногда нужно срочно стрелять, а с трехлинейкой на предохранителе это исключено.
