Коростель для сельского жителя – птица самая обыкновенная, но мало кто в глаза ее видел, хотя гнездо вьет порой прямо на задах деревенских усадеб.
Фото d_bickerstaff/flickr.com
Современные охотники со спаниелем знают ее лучше – коростель стал обычным объектом охоты. В общем, птица простая и обычная, но, в отличие от воробьев и ворон, скрытная, мало изучена
и издревле окружена мифами. Мол, коростель – вожак перепелов. Мол, коростель, осенью отбывает на юга «пешком», так же «пешком» и возвращается весной. Многое люди разгадали, но многое еще вызывает споры.
Раннее утро. Серый предрассветный полумрак. Звезды на небе постепенно гаснут. Побледневшая луна еще не скрылась, а солнце золотистой короной едва обозначило место восхода. Плотный туман разлился молоком по окрестным лугам до самой Суворощи. Неподвижный воздух напоен ароматами луговых трав и цветов. Днем будет жарко, а пока бодрящая утренняя прохлада забирается под рубашку. Сегодня со своим ушастым идем на первую в этом сезоне охоту.
Любимый, беспредельно преданный спаниель тесно прижался к ноге, замер в ожидании команды – «Вперед!». Карамультук без погона привычно устроился на сгибе левой руки, патронташ на поясе, видавший виды ягдташ через плечо. Вперед! – и мы окунулись в «молоко». Туман расступается перед нами, обтекает с боков и, сомкнувшись сзади, скрывает от глаз знакомую с детства деревню Гончары. Послушный, как сказали бы в старину – «вежливый» пес, терпеливо идет рядом. Он всегда и везде ходит со мной без поводка. Да у меня его и в принципе нет – давно за ненадобностью где-то потерял. Приученный с щенячьего возраста к длительному хождению у ноги, ушастый проблем мне не создает. Но этот черно-пегий красавец – прирожденный охотник, и я чувствую, как он дрожит от нетерпения и азарта. То и дело забегает на полшага вперед и заглядывает в глаза. Ему пять лет, и он – профи по любой пернатой дичи. Особенно восхищает меня, как Айтос обрабатывает коростеля. Просто, по словам приятелей, «щелкает их, как орешки».
По молодости всякое случалось. Бывало, пернатый профессор так запутывал след, что я сам снимал спаниеля, чтобы не приучать его «ковыряться». А теперь даже предпочитаю его работу по хитроумному «сермяжному» коростелю всяким там перепелам и, да простят меня легашатники, благородным, но примитивным, по сути, дупелям. За прошлый сезон ни одной осечки! Много пишут о том, что коростель очень-очень быстро бегает и может убежать от собаки. Не уверен. И уж вообще, прочитав такие вот строки некоторых авторов: «Спаниелисты хорошо знают, что в траве собака на галопе по прямой не всегда может настигнуть быстроногую птицу» – очень хочется, просто молча, заглянуть им в глаза. Никто еще не измерил скорость его в абсолютных цифрах. Мой держит 43 км/час (по спидометру) два с половиной километра по дороге от Санникова до села Петровское. Проверял не раз. Да и на состязаниях в Солотче не раз наблюдал, как некоторые владельцы собак, желая помочь своему неопытному или слабо чутьистому псу, забегают наперед птице, загораживая ей дорогу, а то и пытаясь просто-напросто «запинать» ее (где бежит коростель, видно по шевелению верхушек трав – будто ручеек струится). Какая уж тут фантастическая сверхскорость!
Иногда утверждают, что коростель очень мудрено запутывает следы, так что собака не может в них разобраться. Согласен, да, конечно, путает, петляет, кружит, делает дугу и возвращается на исходные. Не раз наблюдал, как коростель, скрываясь от спаниеля, пробегал между моих ног, а раза два заскакивал и на носок сапога. Но для хорошей собаки это не проблема. Был случай, когда Айтос с площадки примерно в 15 кв. м разыскал и поднял под уверенный выстрел, а затем подавал без промедления одного за другим семь коростелей подряд. Я стрелял не сходя с места. И он ни разу не запутался и не сбился с замысловатого следа очередного преследуемого «путаника».
Таких случаев было немало, правда, не столь добычливых. Так что, думается, и здесь проблема в опыте и чутьистости пса. Иногда, объясняя неудачу собаки, употребляют выражение, мол, птица затаилась и «заперла дух». Возможность «запереть дух», то есть сжать гузку и не испускать специфического запаха, вполне допускаю, хотя это вряд ли относится к коростелю. Не могу отрицать того, что утверждают многие охотники. Но, думается мне, это выражение бытует еще со старых времен, пришло от классических легашатников. Они, делаю вывод из прочитанных мною произведений Тургенева, Толстых, Некрасова и других, со своими благородными сеттерами и пойнтерами по коростелям просто не охотились. Наверное, почитали их сорными птицами (так относятся у нас рыболовы к ершу, хотя тот дает особую сладость и навар ухе) и брезговали ими: портят, срывают стойку благородной легавой. А картинная стойка – это породный признак, важнейший в работе этих красивых собак. Скорее всего, «запирание духа» относится к птицам, не склонным бегать после посадки. И если отсутствует движение воздуха, то запах птицы держится «точечно», и причуять ее сложно, особенно если действительно она «заперла дух», то есть зажала от страха гузку.
Я наблюдал однажды, как из-под пущенного в свободный поиск спаниеля (наверное, многие так делают, дабы проверить наличие дичи и не «топтать зря» сапоги) по скошенным, но неубранным овсам, поднялся перепел и, перелетев метров 70, прямо под ногами у меня занырнул под неприбранный со стерни укос. Подозванный пес долго не мог его найти. Видимо, затаившись под соломой, перепел действительно «запер дух», следа также не давал.
Иное поведение у коростеля. Недаром опытные эксперты советуют бегом бежать к перемещенному коростелю на свежий, горячий след. Конечно, гузку с ее «духом» можно запереть, хотя «запирание» его представляется довольно неестественным для птицы в полете или на бегу. Но даже если это и допустить, то вот куда денешь запах лапок, топчущих землю? Куда денешь запах оперения, которым птица касается травы, – их ведь не «запрешь» и не зажмешь? И в то же время факт, что даже самые опытные спаниели порой теряют след. Тогда опытная собака делает круг, то есть, как говорят бывалые спаниелисты, – «обрезает» и, обнаружив выходной след коростеля, продолжает его преследовать до подъема или окончательной потери контакта со следом.
Наблюдения за моим спаниелем показали, что он описывал не круг, а раскручивал настоящую «спираль: начав с малого витка, делал следующий диаметром побольше и т.д., пока не причуивал выходной след. Доходило до шести кругов, но в конце концов после раскрутки настоящей спирали след обнаруживался. Я в таких случаях на недоуменный вопрос напарников, мол, что он делает, так и говорил: «Крутит фирменную спираль по коростелю». В случаях, когда пес причуивал непосредственно птицу, он резко бросал след и с разворота выходил на нее. Коростель в таких случаях едва успевал взлетать из-под лап его. Менее расторопные просто брались в плен живьем.
Но речь не об этом, а о следовой работе и хитростях коростелей-профессоров. Избалованный виртуозными работами своего спаниеля, смею утверждать, что нет неподъемных коростелей – есть недостаточно опытные собаки. Из рассуждений, приведенных выше, можно сделать три основных заключения:
1 – коростель лапами, оперением всегда оставляет следовой запах;
2 – любой спаниель при работе по коростелю сталкивается на каких-то отрезках с исчезновением следового запаха;
3 – если коростель не встал на крыло и не улетел далеко, опытная собака след в конце концов отыскивается.
