В приполярных широтах Финляндии, по которым проходил наш маршрут, преобладают небольшие озера со средними глубинами 5–20 метров. Нам в основном они и встречались. Я знал, был уверен, что в одном из этих озер обязательно поймаю большую рыбу. Очень хотелось, чтобы это была щука — своеобразный символ финского рыбацкого фарта.
Фото: Владимир Супруненко.
Воинственная камуфляжная окраска хищницы, ее завораживающий взгляд, в котором и несокрушимая сила инстинкта, и вызов, и надменность, красноречиво выдающаяся вперед нижняя челюсть пугают даже бывалых рыбаков.
Сегодня добыча щуки на всех водоемах планеты — это еще и захватывающий спорт.
Ежегодно на озере Оулуярви (четвертое по величине в Финляндии) проводится чемпионат Европы по ловле щуки.
В Финляндии, кстати, комфорт отелей, туристических баз, кемпингов определяется близостью и доступностью водоема (обязательно «щучьего») и набором рыболовецких услуг.
Первый финн, который пригласил нас в гости, оказался заядлым охотником и рыбаком.
С гордостью Кай Хейкинен продемонстрировал нам медвежью шкуру, огромные рога лося, чучела птиц и зверушек (он даже делает их на заказ) и сушеную голову щуки.
— Вытащил зимой в озере неподалеку. Десять килограммов потянула, — сказал Кай, открывая очередную банку пива. Мне, конечно, такой трофей и не снился.
Издревле охота и рыбалка были в почете у местных жителей. Я недаром назвал нашу экспедицию «Из греков в варяги».
Одна из ее целей — изучение на всем морском, речном и озерном маршруте, известном в истории как путь «из варяг в греки», местных промыслов и традиционных занятий, которыми занимались народы со времен древних славян, греков, скандинавов и прочих «варягов».
Среди них рыбалка (как и охота, и сбор дикоросов) едва ли не на первом месте.
— В этой ламбе рыба ей, одна плотфа, — предупредил меня хуторянин, увидев, как я поспешно расчехляю рюкзак и достаю спиннинг («ей» по-фински означает «нет», это мы уже выучили).
— А хауки? — с надеждой спрашиваю я.
— Ей, — с холодноватой улыбкой (такой у них характер) отвечает финн («хауки» — это щука, тоже быстро запомнилось).
Фото: Владимир Супруненко.
Пришлось верить хуторянину на слово. Я спрятал снасть и, к радости моего спутника, которого, бывало, раздражали мои «рыбацкие» остановки, мы продолжили крутить педали.
Для блеснения, понятно, не всякое озеро подходит. С ходу найти уловистое место трудно (речь, понятно, о серьезных трофеях, пусть не щуки, но хотя бы окуня, язя, судачка). Тем более нам не с руки тратить время на поиски, отклоняясь от маршрута.
Темная вода хранила молчание, немы были и прибрежные камни. Вспомнился один интересный местный обычай, с которым нас познакомили в Костомукше (в двадцати километрах от него находится пограничный переход Люття-Вартиус, через который мы попали в Финляндию). В старину местные рыбаки по берегам водоемов делали «карсикко».
Этим словом обозначалось особым образом срубленное или обработанное после рубки дерево. В Финляндии точно так же, как и в северной Карелии, «карсикко» устанавливали вблизи тоней в память об удачной рыбной ловле. Это было специальным опознавательным знаком, маячком, который указывал, где следовало тянуть невод. Кроме того, такому дереву приписывалась власть над местными водами. «Карсикко» посвящали святому Петру — покровителю рыболовства.
Обрабатывали дерево по-разному: могли оставить несколько веток у комля или посередине, отрезав их на некотором расстоянии от ствола, а могли и совершенно очистить ствол от ветвей, но всегда оставляли в неприкосновенности верхушку. Этими деревьями пользовались и как почтовыми ящиками: рыбаки, охотники, коробейники оставляли в дуплах записки друг другу.
Иногда дорога упирается в территорию собственника, которую надо обходить. Фото: Владимир Супруненко.
Современный вариант «карсикко» — метки на березах. По содранной со стволов коре (лучший розжиг для костров) я определял места рыбацких стоянок. Иногда на берегу находил скелеты и сухие головы щук. В одном месте обнаружил их целую груду. На воображаемой карте рыбных мест планеты появился новый топоним — Берег щучьих скелетов.
Поставив палатку, я тут же доставал спиннинг и принимался блеснить. Как правило, результат был нулевой. Береговые забросы на низменных озерных берегах чреваты тем, что блесны часто цепляются за прибрежную растительность. Мелководья на многих здешних озерах покрыты хвощом. И блесны, и воблеры свободно, без рывков скользят между стеблями, даже если и застревают, то их легко выдергивать.
Прутики хвоща ломаются и рвутся. Другое дело, если тройник зацепится за тростник, корягу, жесткий мох, которым обросли подводные камни (а их тут в местных озерах и реках предостаточно). В отличие от моего спутника, я не любитель вечерних омовений, тут же мне приходилось раздеваться и лезть в воду. Причем по два-три раза.
Утешал себя тем, что лягу спать чистеньким и свеженьким. Спасибо спиннингу. Возможно, благодаря ему я приобрету привычку завершать день водными процедурами. Иногда, правда, удавалось воспользоваться лодкой, вытащенной ее владельцем на берег. Ни охраны, ни замков. Для финнов важную роль играют доверие и безопасность.
Согласно опросам и исследованиям, чаще всего потерянные или забытые вещи возвращаются к своим владельцам именно в Финляндии. Разрешения я ни у кого не спрашивал. Часок-другой поплавал, пометал блесну по затокам-загубинам и тростниковым карманам и вернул суденышко на место. Незабываемое впечатление осталось после рыбалки на каноэ.
В Финляндии любой человек имеет право путешествовать по всей территории страны. Фото: Владимир Супруненко.
Я добывал рыбу. Понятно, разных размеров и веса. Ее чистка и разделка были на совести моего спутника. Он без восторга предавался этому занятию. Но деваться некуда. Обработка рыбы и приготовление ее, как и сама рыбалка, часто бывает пуще неволи.
— Рыба с финским душком! — торжественно провозглашал за вечерней трапезой товарищ.
— Так это, Вася, чешуя, которую ты не очистил, — не удерживался я от иронии.
— Так она колется!
— Так надо вдоль, а потом поперек.
— Ага, в следующий раз, — так по вечерам мы развлекались под веселый треск костра и стрекот какой-нибудь финской пташки, которая хвалила местное болотце: походная рыбная кулинария тоже была частью моей экспедиционной программы.
Лесные озера плотно заселены некрупной щукой. Фото: Владимир Супруненко.
Обычно я стараюсь отведать местные рыбацкие блюда. У финнов, как и у карелов, популярна молочная уха. Мне как-то на Севере довелось ее попробовать. Ничего особенного. Сваренная в молоке красная рыба, крупно порезанная картошка, какие-то приправы. Так себе супчик, ни в какое сравнение не идет с днепровской плавневой юшкой.
В Рованиеми после посещения «офиса» Санта-Клауса мой спутник, который падок на разные экзотические деликатесы, заказал в местном ресторанчике молочную уху. Обошлась она ему в двадцать евро. С разрешения официантки я сидел напротив и фиксировал его судорожные глотки. Он бесстрашно и терпеливо выхлебал всю тарелку. При этом, правда, периодически перчил блюдо и два раза просил хлебную добавку.
От традиционного кострового ужина в тот вечер он отказался. Обычно пойманной рыбной мелочью мы заправляем кулеш. Пусть это даже один окунек, пойманный на блесенку (на порожистых речках попадалась даже форелька), но все равно и вкус, и пожива. «Останкинский микст» — так я назвал это блюдо, состоящее из разных остатков.
Кроме овсянки (самая удобная походная крупа) и рыбы в варево добавляется сало (наш стратегический походный продукт), крошатся грибки, которые удается добыть по дороге.
В дело идут и зеленые дикоросы, в основном крапива, подорожник, одуванчик, а еще листья иван-чая — кипрея. У травки оказался весьма аппетитный нейтрально-зеленый вкус.
Рыба на вертеле, приготовленная на костре, — прекрасная еда в походе. Фото: Владимир Супруненко.
Самый простой и эффективный способ приготовления рыбной добычи — прямая обработка тушек огнем костра. Рыба «на рожнах» одновременно и жарится, и коптится (если сверху огонь прикрыть травой). Не обошлось тут без кулинарного рационализаторства.
Тушки на шампуре (его в походе заменяет ветка) часто, когда их вертишь над углями, проворачиваются, соскальзывают в золу. Чтоб этого не случалось, лучше всего нанизывать рыбью тушку (дичь, куски мяса) на две палочки или использовать рогульку с длинными концами…
Спал я или не спал, но отчетливо видел, как по светлой крыше палатки ходила тень от склонившейся над моим походным жилищем березовой ветки, как быстро пробегали какие-то жучки. Оставалось одно: с головой нырнуть в спальник и ждать, когда придет сон.
Только так здесь можно создать себе ночь, в то время как окружающий мир по-прежнему будет пребывать в светлом, торжественном, молчаливом покое и на сотни километров вокруг будет простираться власть его сиятельства полярного дня.
Щука — своеобразный символ финской рыбацкой удачи. Фото: Владимир Супруненко.
Самого солнца, может, и не видно. Оно выше или сбоку за темными сизыми тучами. Но для его лучей нет преграды. Удивительно: все живое по привычке никнет, затихает, а света вокруг даже больше, чем днем. Травы, полузакрывшиеся цветы, деревья как будто замирают, пораженные этим дивным светом. Его торжество продолжается.
Правда, уже за полночь совсем низкое, скрытое за доживающими свой век на болотистых низинках сухими сучковатыми сосенками солнечный диск превращается в размытый, тускловатый, но устойчивый ровный огонек. Будто кто-то, кто тебя очень ждет, зажег в сумрачной тишине лампу под абажуром и поставил на подоконник, чтобы ты не сбился с дороги, а главное — не потерял надежду…
Как ни велика усталость, а сон никак не приходил. Не давал покоя тот рывок. Я ворочался, ворочался и все-таки вылез из палатки, решив еще поблеснить. Было светло и очень-очень тихо. Финны говорят, что именно в это время лучше всего клюет щука. И я стал метать блесну.
Рывок (я его запомню на всю жизнь) был сильным и уверенным. Сердце екнуло: есть! Рыбина, которую после энного заброса на той безымянной финской речушке я все-таки выволок на берег (просто отбросив удилище, тянул за леску), была не меньше, чем на три кило.
Фото: Владимир Супруненко.
Мой истошный вопль эхом прокатился по окрестностям. Все-таки я ущучил ее! Это был настоящий трофей.
«Щучий день» — так в путевом дневнике я назвал это эпохальное событие, произошедшее в приполярных широтах Финляндии возле города Поуланка 3 июля 2018 года. Сначала, как водится, прошла фотосессия, потом началась разделка добычи.
Ее приготовлением мы занялись на следующее утро. Что-то сварили, что-то пожарили, что-то подкоптили. Хватило даже на заначку для бутербродных перекусов, которыми мы обычно, чтобы не нарушать походного ритма, довольствовались на маршруте днем.
Мой спутник, выковыривая из головы нежные «щечки» и съедобную требуху, заявил:
— Зауважал я тебя, Вовчик, серьезно зауважал. Знатный улов, слов нет. Только есть в нем один существенный недостаток.
— Какой?
— Его мало.
Что ж, аппетит приходит во время еды, а рыбацкий опыт приобретается во время ловли. Еще постранствуем (вместе со спиннингом, разумеется), еще поблесним!
