То был обычный зимний день, когда запланированная охота на лося чуть было не сорвалась: как всегда, жизнь внесла свои коррективы в наши планы. Однако двое — я и мой напарник по многочисленным охотам Николай — все же решили не просиживать выходной дома, а отправиться туда, где нас ждали испытания.
Несколько часов пути на скоростном автомобиле по выбитой большегрузами трассе Барнаул — Камень-на-Оби, и мы въезжаем на территорию одного из охотхозяйств Алтайского края.
В то время частников еще не было, и РООиРы тянули хозяйства на своих плечах, а также на плечах ответственных охотников, принимающих участие в трудоднях.
Наша активная помощь в «отработке» нежданно привела к тому, что председатель общества предложил выкупить горящую путевку на взаимовыгодных условиях, и договор был заключен искренним рукопожатием.
Теперь даже странно слышать, что договориться можно без каких-либо актов, предоплат и блата.
Но такое было, и многие охотники моих лет (а тем более старше) это прекрасно помнят.-
— Удачи не желаю. Сами все добудете, — сказал нам на дорогу отъезжающий охотовед, и снежная поземка стала наполнять след служебного УАЗа.
Лес встретил нас прекрасными картинами, шумными стонами деревьев, сочностью застывшего осеннего урожая дикоросов и то и дело срывающимися снежными шапками. Посовещавшись, мы с товарищем отправились разными путями в поквартальный обход.
У меня тогда с собой была пара сотовых телефонов из первенцев — «Нокиа-640», с входящей и исходящей стоимостью звонка аж 64 цента, как для корпоративного клиента.
И вот телефон известил меня, что товарищ нашел лосиную строчку в соседнем квартале и мне стоит зайти в полветра в поперечную балку. Так началась охота…
Лось ушел в другой квартал. Пора менять позицию. ФОТО СЕРГЕЯ ЛИКСОНОВА
В который раз я на номере. В который — не помню. Что-то не клеятся наши с товарищем дела, и мы по-прежнему не можем перехватить лося. Оно и понятно, взять его вдвоем не так-то просто. Хотя нам и удалось пару раз перевидеть зверя, но все вне меры или возможности произвести точный выстрел из гладкоствольного ружья.
В который раз я на номере, а напарник тропит. В который раз я любуюсь сибирской природой, втайне надеясь, что вот сейчас или чуть позже он выйдет именно на меня, и именно там, где я стою. Но чуда не происходит, и сотовый сообщает, что пора менять позицию: лось ушел в другой квартал.
Я спешу на лыжах, хотя знаю, что товарищ будет ждать меня сколько потребуется и двинется дальше лишь после моего сигнала. Меня никто не подгоняет, я просто замерз и хочу согреться быстрым бегом.
Очередной километр обхода закончен, я расположился на вершине лога, похожего на десяток других, не сомневаясь, что лось если и пойдет в этом направлении, то пройдет именно здесь. Отмашка дана, и я превратился вслух. Сердце еще не восстановило свой ритм, и я больше слышал его удары в висках, нежели звуки леса.
Постепенно кровь затормозила свой бег, дыхание выровнялось, и я был готов к выполнению своей задачи. Но что это? Я услышал приближающийся хруст валежника. Глаза начали выискивать цель, а пальцы привычным движением сняли предохранитель, ставя ружье на боевой взвод.
Сердце пошло в разнос, колени ослабли. Хотя я еще ничего и никого не видел, но уже чувствовал, что это шел он, и шел туда, где я его ждал…
С 1958 года по сегодняшний день автомобили УАЗ служат своим владельцам. ФОТО АНТОНА ЖУРАВКОВА
Зверь появился в лощине. Он ветром вырвался из нее и устремился проскочить широкую просеку, которую избегал все это время и которую я прострелил в обе стороны. Стремителен и грациозен был его бег. Я сделал глубокий вдох и два коротких выдоха.
Уже более половины открытого пространства позади, а я все вел желанную цель, не спеша с выстрелом. Ружье заряжено смертоносной Полевой-3, и я уверен и в своем патроне, и в своем ружье, уверен и в себе и своем глазе.
Толчок в плечо — громоподобный звук эхом покатился по просеке и тут же вернулся обратно, ударив по перепонкам. Лесной гигант еще продолжал свой бег, не осознавая, что он уже побежден, повержен человеком. Спасительная зелень леса была совсем рядом, в двух-трех шагах, но…
Вдруг его колени подломились, красивые стройные ноги, более похожие на четыре молодые осинки, так легко несущие зверя и не раз спасавшие его от гибели, сдались, ослабели под весом тела, грудь подалась вперед, голова потяжелела и запрокинулась назад, касаясь хребта. Что в этот миг чувствовал зверь? Усталость? Обиду? Страх? Не знаю.
ФОТО СЕРГЕЯ ЛИКСОНОВА
Я лишь видел, как его грудь в последний раз наполнилась воздухом, свежим лесным ароматом, с которым он засыпал и просыпался, далее шел затяжной выдох — клубы пара из ноздрей, и из могучей груди вырвался стон. Зверь дошел. Я приблизился к нему, сел рядом.
Желания кинуться и вспороть белесую брюшину не было, как и желания кричать от радости, фотографировать на память, хотя фотоаппарат висел на груди. Наоборот, хотелось дотронуться до лося и сказать: «Вставай, иди в лес, радуйся жизни и живи долго!»
Я посмотрел на поверженного соперника и разрядил ружье. Хотя напарник должен прийти совсем скоро, у меня оставалось время подумать, пережить все заново, пропуская через себя события дня.
Вскоре подошел мой товарищ, сел рядом, похлопал лося по задку и, положив рукавички на него, сказал:
— Ну, здравствуй, красавец!
Как водится, он закурил и больше не произнес ни слова — все и так было понятно. Еще довольно долго мы сидели молча, не то прощаясь, не то прося прощение у лося, а скорее, отдавая дань уважения красивому, сильному и умному животному.
Но всему приходит конец, и на смену лирике пришли будни с их черновой работой, о которой писать нет надобности…
