Мы всегда ждем, как манны небесной, когда в конце октября или первых числах ноября ляжет наконец постоянный снег и наступит относительная оттепель. Лось в такие дни предпочитает не перемещаться, а залечь в развилках ручьев или на окраинах вырубок, чтобы просматривать и прослушивать обстановку вокруг.
ФОТО SHUTTERSTOCK
В снежную и ветреную погоду охотнику легче незаметно подойти к лежке или к кормящемуся ранним утром или вечером животному (конечно, если он знает его поведенческие привычки)…
Мы с Володей выехали на охоту в самом начале ноября.
Лицензия на отстрел лося имелась, и прогноз погоды соответствовал нашим требованиям.
Я взял с собой полуторагодовалую западносибирскую лайку по кличке Пуля.
Той осенью она притравливалась по медведю и кабану, показала, что зверя не боится, сработала достаточно агрессивно и получила дипломы.
Но вольный лось — это не медведь или вольерный кабан, тут агрессия не нужна. По лосю собака должна работать (облаивать и привлекать к себе внимание животного) деликатно…
День ушел на то, чтобы доехать до места и обжиться в избе. С Володей мы выезжаем не первый раз, и у нас давно заведено, что мы не ходим друг за другом, а расходимся в разные стороны и встречаемся в избе только вечером. Кто первым придет, тот и печку растопит, и пищу приготовит.
Белый маскировочный костюм помогает охотнику оставаться незаметным
для зверя. ФОТО SHUTTERSTOCK
В лес мы готовимся основательно: везем с собой генератор, бензопилу, походную газовую плиту и многое другое. Обычно выезжаем на неделю-две. У каждого для дневного перехода снаряженный рюкзак, в котором есть топор, веревка, термос, запас пищи, патроны и другая мелочь. С собой обязательно нож, навигатор, фонарь и компас.
Первые пять дней нас откровенно огорчили. Лосиных следов было в достатке, но в угодьях появились волки, которые активно преследовали лосей. Мне стало тревожно за Пулю. Она работала широко, и я не знал, как она поведет себя при встрече с волками.
На шестой вечер Володя вернулся в избу с волчьей шкурой. Он вышел на открытую часть леса и увидел, как играют среди деревьев волк с волчицей. Володе за шестьдесят, он опытнейший охотник.
Увидев хищников, он замер (был в белом камуфляже) и долго наблюдал, затем медленно и бесшумно снял самодельный чехол-накидку с оптического прицела (надеваем, чтобы снег в движении не попадал на оптику) и выждал момент, чтобы одной пулей прошить обоих зверей.
Фокус, конечно, не удался, и пришлось стрелять в ближайшего зверя — в довольно крупную волчицу весом под сорок килограммов. За актированную волчью шкуру дадут премию три тысячи рублей, и на следующий год будут льготы при получении лицензии на лося.
ФОТО ВАЛЕРИЯ КОМЫШЕВА
Уезжать же с незакрытой лицензией не хотелось, да и погода пока сопутствовала, поэтому, все обсудив, мы решили остаться еще на два дня. Для этого затемно, в целях экономии дневного времени, поехали на «Ниве» напилить дров.
И сначала увидели одиночный лосиный переход на север, а через пару километров наткнулись на другие следы. Четыре лося пересекли дорогу в южном направлении. Следы на песчаной насыпи были четкие, но присыпанные снегом, который понемногу шел последние дни.
Определить давность следов сложно, может, сутки назад, может, двое. На всякий случай я «заточковал» в навигаторе этот переход, и мы отправились дальше за дровами.
Рано утром Володя отправился на север, где глубокие луга пересекаются двумя лесными ручьями и старыми вырубами, которые так любит посещать лось.
Я же решил, что нет более удобного случая, как натаскать Пулю по лосиному следу, и на машине отправился на восьмой километр, где был групповой переход в южном направлении. Первые два километра лоси шли медленно, по пути кормились, их следы то расходились, то сходились.
В одно время мне даже показалось, что к ним присоединились сородичи. Следов было много, и я опасался, что могу сбиться и потерять основное направление. Постоянно перепроверяя его, я двигался вперед, преследуя лосей. Известно, что не очень опытные охотники иногда идут по следу в «пяту».
По компасу я установил, что эта группа идет на юго-восток, в сторону избы и реки, которая окажется на их пути через десяток километров, если они не изменят направление.
Пересекать реку, когда уже окреп лед, особенно на заводях, они не очень любят. Я шел медленно. Без голоса, только рукой указывал иногда подбегавшей Пуле на следы и их направление.
Боялся подшуметь: лоси могли оказаться ближе, чем я полагал. Очень не хотелось, чтобы Пуля наткнулась на глухаря или белку. Ни одна лайка не пробежит мимо свежего беличьего следа.
Я всегда демонстрировал Пуле свое безразличие к белке, даже строжил ее, если она пыталась облаивать зверька, но природу не обманешь.
Снежная и ветреная погода облегчает охотнику подход к отдыхающему зверю. ФОТО SHUTTERSTOCK
Раз-другой при обнаружении белки Пуля тявкает, но при моем подходе бросает ее и идет дальше в поиск. Но и этого было бы достаточно, чтобы насторожить лосей. Пока же все шло гладко. За четыре часа я прошел по следам чуть более шести километров.
И вдруг впереди увидел небольшой ложок и Пулю, которая каталась на спине. Это были лосиные лежки. По тому, как промерз мох и припорошило снежком, стало понятно, что провели лоси здесь не нынешнюю, а прошлую ночь.
Шестеро взрослых и один сеголеток. Минут тридцать я ходил вокруг лежек, увеличивая круги, пока не определил направление их движения — на восток, к реке. И это было хорошо.
Пошел по следам дальше. Через полтора часа увидел впереди залом из деревьев величиной с футбольное поле и на его краю опять семь лежек. Совсем свежие, такое ощущение, что с них только что встали.
Небольшой ручеек, который пересекло стадо, следы, заполненные водой, которая не замерзла… Круглые и продолговатые, как крупный виноград, лосиные экскременты гнутся в руках как пластилин… Лоси где-то рядом. Они встали совсем недавно и направились на вечернюю кормежку.
Времени четвертый час, скоро стемнеет, нужно возвращаться к машине, а охотничий инстинкт гонит вперед. На кормежке вечером куда легче подойти. Пересек глубокий ручей, за ним другой.
Добыть лося считается не самым сложным, а вот вынести его — проблема. На это ушло трое суток. Как это было тяжело, знаем только мы. ФОТО ВАЛЕРИЯ КОМЫШЕВА
При переходе соскользнул с бревна и набрал в бродни воды. Стемнело. Пора возвращаться. Но тут впереди, метрах в трехстах, залаяла Пуля, часто и с подвывом. Любой охотник определит, на кого лает его собака, я тоже не сомневался. Вскинул карабин в просвет чуть видимых деревьев, мушку и целик не вижу. Подходить бесполезно.
Мгновенно развернулся и ушел от лающей собаки по своим же следам. Остановился через некоторое время и «заточковал» в навигаторе место: завтра я сюда вернусь. Я уходил все дальше и дальше от лосей и собаки.
Остановился, когда уже не видел даже снега под ногами, глотнул чайку, перекурил и только тогда достал из рюкзака фонарь. Потеплело. Небо темное, ни луны, ни звездочки. По ходу ручей на ручье и мелколесье стеной, только глаза береги. Через час фонарь погас.
По навигатору до машины по прямой восемь с половиной километров, без фонарика не дойти. Развести костер не проблема, газовая горелка в рюкзаке, но провести ночь в сырости — дохлая перспектива.
Машина стояла на лесной дороге запад — восток, я весь день шел на юго-восток. Хоть дорога и петляла, все равно от меня гораздо ближе, чем машина. В трех-четырех километрах строго на север. Выйду — определюсь, куда идти ближе: в избу или до машины. Пуля, видимо, залегла с лосями, как лайки иногда делают, или от обиды бросила меня и подалась к машине.
Главное, чтобы ночью не попала под волков. Навалились усталость и раздражение. Так темно, что не видел даже деревьев, двигался с вытянутыми вперед руками. Каждые двадцать шагов подсвечивал навигатором компас и шел строго на север.
Рюкзак и карабин так отдавили плечи, что казалось, будто между лопаток воткнули нож. А что это там светлеет впереди? Наконец-то дорога! Через дорожную канаву перебрался на карачках. Навигатор показал, что до машины четыре километра. После того как я вылез из кочкарника, ручьев и сплошного березняка на вырубах, шел по дороге, как по Невскому проспекту.
До машины оставалось меньше километра, как вдруг раздались три выстрела подряд. Куда подевалась усталость? Я ускорился, как мог.
У машины стоял Володя. Стрелял он — сигналил мне. Вернувшись в избу, он почувствовал неладное и не лег спать, а пошел меня встречать. И это за восемь километров от избы, после того как целый день промотался по лесу!..
Пуля лежала у машины, не особенно радуясь моему возвращению. Но ругать и наказывать ее за это нельзя. Во-первых, не поймет, за что, а во-вторых, она-то свою работу, в отличие от меня, выполнила…
Проснулись в семь утра, вчерашней усталости как не бывало. В такой ритм втягиваешься обычно через два-три дня по приезде в лес. Посовещавшись, решили взять с собой Пулю и преследовать вдвоем вчерашнюю группу
лосей.
В таких случаях мы с напарником не расходимся в стороны, а один из нас идет впереди по следу, второй тоже идет вслед, но метров на пятьсот позади. Особенно это актуально, когда идешь по одиночному следу, и вот почему.
Лось по ходу движения может делать несколько лежек, а затем, сделав петлю, лечь уже надолго недалеко от своего следа в какую-нибудь ложбинку. Он слышит, а может, и видит охотника, движущегося по его следу. Пропускает его и уходит в противоположном направлении.
Если второй охотник осторожно движется сзади, он может услышать вставшего зверя, а иногда и столкнуться с ним.
По манере работы собаки охотник без труда определит, по какому зверю она работает. ФОТО ЮРИЯ САРАЕВА
Я шел первым по кратчайшему расстоянию к месту, где вчера бросил лосей. Но неожиданно, не доходя до места нескольких сот метров, впереди залаяла собака. Подошел Володя и знаками показал, что уйдет в сторону, а мне предложил пойти на лай.
Слыша, как Пуля, тявкнув пару раз, стала лаять редко, но постоянно, я уже не сомневался, что лает она на глухаря. Подошел, высмотрел птицу на высокой густой елке, но стрелять не стал. Если лоси где-то поблизости, от лая они насторожатся, а от выстрела сразу начнут уходить.
Понял это и опытный Володя. Ничего не говоря, он встал на вчерашний след и пошел. Минут через двадцать нас обогнала Пуля. Чуть задержались на том месте, где она лаяла поздним вечером лосей. Все было понятно и наглядно.
Дальше было три километра тяжелого леса, который постепенно превратился в завал. Сначала мы не могли оценить его масштаба и уже не шли по следам, а переползали то через одно, то через другое поваленное дерево.
Наконец, через час вышли к пологому спуску и увидели, что завал длится примерно километр до реки и на такое же расстояние вширь.
Площади таких завалов бывают разными. Если завал небольшой, то в тайге его можно обойти, но если он длится многие километры, то заходить в такие места не рекомендую. Они непроходимы.
Лосиные следы уходили именно в такой завал. Вряд ли лоси полезут вглубь его, но в такой местности бесшумно приблизиться к ним на верный выстрел не получится. Обессиленные, мы вернулись к машине. Так закончился восьмой день охоты.
На рассвете мы подъехали к следам быка-одиночки, которые обнаружили вечером двое с лишним суток назад. По ним ушел более опытный Володя. Договорились, что вечером я его встречу на этом же месте, куда бы лосиные следы его не завели.
Сам я проехал пятнадцать километров и зашел по параллели с запада на восток, где проходил старый зимник, по которому осуществлялась вывозка леса. До ряда старых вырубов через край болота ходу около пяти километров.
Была очень призрачная надежда, что следы, по которым ушел напарник, приведут на эти выруба, а в случае неудачного подхода к зверю, может нагнать лося в мою сторону. Лосиные следы я обнаружил в нескольких местах — как ведущие на выруб, так и в сторону лесного массива, который через полтора километра закончится очень большим болотом.
ФОТО ПАВЛА ГУСЕВА
По старым, занесенным снегом следам очень трудно определить, сколько особей болтались по этим вырубам и где лоси залегли. Моих сил и времени хватило только на два больших выруба. Уже стемнело, когда я был на полпути к машине.
Только я достал из рюкзака фонарик, как услышал далекий выстрел, примерно в четырех километрах на восток, на третьем вырубе, до которого я не дошел.
Володя по мелочи и зря стрелять из карабина не будет, тем более в сумерках. Через пятнадцать минут раздался повторный выстрел. Добил! Хладнокровие, выдержку и способности своего напарника я знал. Смысла возвращаться по темноте на выруб не было, и я поспешил к машине.
Ждать Володю пришлось долго. Лосятники знают, что нельзя бросать отстрелянное животное, не выпотрошив его. Даже в сильнейшие холода мясо испортится, так устроен кишечный тракт лося.
Как бы охотник ни устал, он должен разрубить грудину, выпустить внутренности (печень, сердце и легкие сразу в рюкзак, а за мясом завтра). Надо нарубить побольше лапника и укрыть им тушу.
Понятно, от волков это не спасет, но от ворон на какое-то время точно. А они будут утром у туши раньше охотников.
Мой напарник, как и договаривались, вышел точно, но только в 23:00 и, конечно, на пределе сил. Первым делом я стал заполнять лицензию (она на мое имя и заполняется до выноса мяса)…
За двое с половиной суток лось прошел всего пять-шесть километров. Я никуда не спешил и к вечеру, выйдя к кромке леса, высмотрел его на вырубе. Если бы он лежал, то в мелком осиннике я вряд ли его увидел. Но он кормился, ветерок дул на меня, и расстояние на верный выстрел было чуть больше ста метров.
Приложил карабин к сосне и, не торопясь, через оптику увидел убойное место, пониже горбины, к лопатке. Выстрел был верный, бык упал через несколько секунд, не сделав и шага.
Но когда я подошел, уши лося были напряжены и прижаты, поэтому пришлось произвести контрольный выстрел.
