Обычно на летне-осенней охоте «по перу» я стреляю патронами заводского снаряжения. А вот когда открывается охота по пушнине, для меня это заяц и лиса, то часть патронов я снаряжаю сам.
фото: fotolia.com
Короткобойные – для охоты на беляка в лесу и серьезные, надежные – для охоты в полях на русака и лисицу.
К открытию охоты по зайцу снарядил по десятку тех и других. Много стрелять не приходится, так как хожу мало по возрасту, да и с дичью не густо, а при необходимости имеются и заводские патроны № 1 и № 3. Покупные пыжи с контейнером попались неудачные (на мой взгляд), поэтому обрезал обтюратор и контейнер, среднюю часть пыжа выбросил, а вместо нее вставил войлочные пыжи. В последней партии этих пыжей высота доходила до 10 мм, причем сами они довольно жесткие.
Первый выход по зайцу прошел в традиционной компании и с молодым гончаком. Погода не способствовала, сыро, но после долгих поисков собака ушла со слуха за лисой, а по возвращении была уже «никакая». На следующий день пошел побродить один, но поскольку погода плохая, с дождем, то пройдя немного по лесу, понял, что быстро промокну от капели с деревьев, да и беляк в дождливую и ветреную погоду держится или у опушки, или в открытом поле вблизи леса. Мне нравится тихонько и аккуратно бродить в мягкую влажную погоду, когда на зайца «можно наступить», хотя найти его не так-то просто, тем более, что линять он почти не начал и трава еще густая, и листва на кустах.
Иду вблизи опушки, обследуя небольшие ивовые кустики и островки густой травы. Прошел уже порядочный отрезок выбранного маршрута, пора и чайком побаловаться. Только свернул к опушке, где обозначилось поваленное дерево, как прямо из-под ног выскочил косой и – к кустам, но не большими прыжками, а как бы на полусогнутых. Ружье еще было в руках, не на плече; от неожиданности забыл (бдительность была ослаблена мыслями об обеде), что надо немного отпустить (хотя отпускать было некуда, рядом кусты) и стреляю почти с рук, так как хорошо вложиться помешала мокрая штормовка, но заяц тем не менее не кувыркнулся, а ткнулся носом в траву и сразу затих.
Поздравил себя «с полем», перекусил на упомянутой валежине и занялся снятием шкурки. (Это давняя привычка, чтобы не таскать лишний груз, когда ходишь много, еще Боря Куржавский в молодости приучил). Снял шкурку до головы, и ни одной пробоины, только сзади в шее гематома, а в шерсти в этом месте под руку попал войлочный пыж. Поскольку шкурки зайцев сейчас никому не нужны, я обычно отрезаю голову у основания, не в пример старым временам, когда снимали шкурку полностью до усов, чтобы сдать в заготсырье и получить квитанцию, так как сдатчики пушнины уважались.
Вот и сейчас, чтобы найти пробоину, снял шкурку полностью с головы, но не нашел ни одной, только кончик уха разорван. Значит, заряд прошел выше, а пыж угодил в основание шеи. Оказывается, войлочный пыж с расстояния шести-семи метров тоже может быть снарядом убойным.
И здесь я вспомнил аналогичный случай далекой молодости начала 50-х годов прошлого века. Я учился в ремесленном училище в Москве, трудовая неделя была в то время шестидневной, а поскольку проблем с успеваемостью у меня не было, то мастер иногда позволял мне задерживаться после воскресенья на один-два дня на родине у родителей (это в 180 км от Москвы). Электрички тогда туда не ходили, поэтому выезжать приходилось поздним вечером пассажирским поездом, с трудом добыв билет или без него при согласии проводника.
И вот как-то со своим школьным приятелем (охотиться начали еще в шестом классе) в феврале приехали заполночь на станцию. Три километра навстречу метели сначала по железной дороге, а потом по «косой дорожке» через поле в обычных ботинках по снежной целине, так как тропинка заметена, а редкие вешки ночью не видны. Пришли мокрые от пота и растаявшего снега. Дома мать напоила горячим молоком, чаем с малиновым вареньем, и я на русской печке провалился в крепкий сон, предупредив мать, чтобы на рассвете разбудила. Утром она неохотно покачала меня за торчащую ногу и сказала, что метель кончилась, оттепель и следы кошки на крыльце видны хорошо, но что мне лучше бы еще поспать.
Последнему замечанию я не внял, с печки слетел одним прыжком, быстро собрался, проглотив что-то на ходу. Снял с гвоздя ружье – двустволку-шомполку, оно оставалось заряженным еще с прошлого приезда, только капсюля были извлечены из курковых гнезд, так как у меня был младший брат, любопытный и любознательный. (Обычно при возвращении с охоты шомполка оставалась заряженной, так как разрядить ее можно только выстрелом, а это расход боеприпаса, который был в дефиците). На улице аккуратно при свете дня установил капсюля в гнезда курков на специальную мастику, и быстро за приятелем.
Встретила меня его мать и сказала, что Артур всю ночь кашлял и она его не отпускает. Что делать, коль собрался, надо идти одному. Выхожу за сарай у дома приятеля, становлюсь на лыжи – и вперед. Рядом кучка, куда сливались помои и всякие пищевые отходы, а от нее – свежайший лисий след. Сделал несколько шагов на лыжах, но остановил страшный подлип снега, а свечку, чтобы натереть скользящую поверхность, не взял. Разумно было бы вернуться домой, но след горячий, от него «пар идет»! Миновал огороды, немного по полю, след идет прямехонько к ближайшим ивовым кустам на окраине леса.
фото: fotolia.com
Движения мои исключительно медленные, двигаюсь, как на снегоступах, на лыжах пудовый слой снега, да и сами они армейские, дубовые. Несколько раз срезал ножом налипший снег, но через несколько шагов все повторялось. Подхожу к ивнякам, вокруг каждого куста высокие сугробы снега (зимы были тогда снежными). След лисы огибает один сугроб, потом другой, силы у меня уже на исходе (скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается). У очередного высокого сугроба, за который пошла лиса, решил, что поднимусь на него, благо у лыж никакой отдачи назад нет, посмотрю, куда пошла лиса, да и домой.
По мягкому снегу подъем бесшумный, и только я поднялся над кромкой снега, как прямо под кустом, за которым образовался сугроб, как змея, между стволами куста ползет лиса. От неожиданности быстро вскидываю ружье, выстрел сверху вниз, и лиса ткнулась носом в снег. Расстояние меньше восьми метров, с лыж долой, кубарем с сугроба, и лису вытаскиваю из куста за хвост. Перед ее носом в снегу дыра от снаряда дроби. Радости нет предела, это моя первая лисица.
Отдышался, успокоился, и надо двигать к дому. С трудом стащил с сугроба лыжи, в очередной раз срезал ножом снег со скользящих поверхностей, но через десяток шагов толщина «сугроба» на них стала такой же. Но сейчас уже силы прибавились, кратчайшим путем вышел на дорогу, по которой уже две лошадки протащили сани-розвальни (видел, пока шел за лисой), очистил лыжи, их под мышку, а лисовина на плечо (оказался крупный и тяжелый) и поплелся домой. Мать еще дотапливала печь и на мое непривычно раннее возвращение заметила, что зря я не послушал ее и не стал досматривать сны. Я посоветовал ей выглянуть в сени и тут же услышал поздравления.
Отдохнув и перекусив, стал снимать шкуру. Для меня этот процесс не составлял трудностей, поскольку до отъезда в Москву школьником я держал помногу кроликов и реализовывал их как в живом виде, так и в виде шкурок, желательно первым сортом. А для этого, помимо других условий, надо еще аккуратно снять. До груди съемка шла гладко, а на спине, в ее грудной части был большой кровоподтек. Левая рука в этом месте нащупала что-то твердое в шерсти и распутав этот комок я вытащил оттуда войлочный пыж. Сняв шкурку дальше до губ, я не обнаружил ни одного повреждения, значит, снаряд дроби прошел чуть выше, а пыж угодил в нужное место.
В те времена пыжи я рубил из старых валенок, которые сначала вынашивались зимой, а потом мой дед с больными ногами донашивал их летом, в них было предостаточно пыли и песка. Вес этого пыжа был приличный, тем более, что я выбирал самые толстые участки валенка (на «головашках»), а сделанная местным кузнецом мощная пыжерубка с плюсовым допуском по диаметру позволяла это делать без особо труда. Так что войлочный пыж с расстояния 7–8 метров тоже может быть убойным снарядом.
Это подтвердилось как-то на охоте по осеннему вальдшнепу. Шли с приятелем, как обычно, на небольшом расстоянии друг от друга вдоль старой лесной дороги, заросшей малиной и ольховником, вблизи опушки леса, за которой поле с озимыми (типичное место осенних высыпок). Пару уже подняли и добыли. Слышу хлопанье крыльев, над кустом поднимается вальдшнеп, близко, но отпускать нельзя, кругом кусты. Стреляю, и кулик падает за одним из них. Приятелю было виднее место падения, он поднял трофей и, подойдя, протянул мне со словами: «Получай и даже вместе с пыжом, он под мышкой у него».
Действительно, пыж был под крылом. Придя домой, специально сам обработал этот трофей, но не нашел ни одной царапины, только синяк под крылом. Бывали случаи, когда у уток не находили повреждений на тушках, но при внимательном рассмотрении обнаруживалась пробоина в основании клюва. В приведенном выше случае с вальдшнепом на клюве не было ни малейших повреждений. Реальный промах, но, тем не менее, трофей в ягдташе.
Оказывается, патрон-самокрут с войлочным пыжом иногда может быть палочкой-выручалочкой. В многолетней охотничьей практике было еще несколько случаев попадания пыжа в зайца, но вместе с зарядом дроби, это не в счет. Был даже полиэтиленовый пыж-контейнер, запутавшийся в шерсти енота.
Но приведенные примеры убойных пыжей без попадания дроби – это редкие и даже редчайшие случаи, на охоте все-таки лучше, чтобы дробь, а не пыжи, ложилась по месту, чего и желаю охотникам.
