Фото Анатолия Маилкова
Лещ считается достойным объектом ловли многими любителями рыбалки. Клюет он и на донную, и на поплавочную удочки. Говорят, что лещ даже мелкую блесенку хватает.
Житель приволжского села Елизарово Иван Петрович Стиханов любил охоту на леща. Причем привередлив был к лову, считая лещом ту рыбу, вес которой переваливал за полтора килограмма. Если лещ тянул меньше установленного веса, то Стиханов считал его костлявой мелюзгой, которую раздавал знакомым. С берега он леща чурался ловить, говорил с презрением сельчанам, что неохота ему таскать, как щепки, с берега подлещиков, то есть мелюзгу. Лапоть за два килограмма весом — это лещ. По мнению Стиханова, лапоть к берегу может подойти только ночью, когда рыболов почивать изволит. В светлое время суток его, голубчика, надобно на глубине ловить. Слова Стиханова не расходились с делом. После приличного улова он заезжал на своем списанном (но доведенном им до ума) «Уазике» в сельмаг, доставал самого крупного леща и просил продавщицу взвесить, предварительно вручив ей в знак благодарности пакет «мелюзги». Взвесив рыбину, продавщица давала Стиханову, чтобы не обидель добытчика, якобы в долг, бутылку водки. С удовольствием брал Стиханов поллитровку, вежливо раскланивался и покидал магазин, садился в машину, жал домой, где под наваристую уху с женушкой опорожнял посудину, ложился отдыхать, блаженно мигая глазами. Стиханов всегда заходил в магазин отдать долг, но продавщица отмахивалась, хвалила подаренную мелюзгу, которую уважала вся ее семья, поскольку в дарственном пакете оказывались и полуторакилограммовые рыбины.
Один из пойманных Стихановым лещей потянул на четыре килограмма при свидетелях. Если кто-то из елизаровцев сомневался в весе леща, он посылал «Фому неверующего» в магазин, где продавщица немедленно подтверждала слова Стиханова. Справедливости ради надо сказать, что рыбацкий фарт наблюдался у Стиханова не всегда. Когда на рыбалке не везло, Иван Петрович выбирал домой дорогу, проходившую вдали от сельмага.
Способ лова леща у Стиханова был один — на донки с резиновой лодки, которая помещалась в просторном рюкзаке и не требовала бензина. Причем лодка у него была одноместная — весла не закреплялись в уключинах, при гребле держались лодочником в руках, которыми он размеренно размахивал. Шуткой называл Стиханов эти весла «гусиные лапки». Однако двухместную лодку покупать не собирался, поскольку не любил таскать лишнюю тяжесть. Ловил рыбу Стиханов, как правило, во второй половине дня, поскольку работал, а в выходные любил поспать. Был он парнем неробкого десятка: несмотря на свой утлый челн, заплывал на фарватер Волги, где рядом с его лодкой проходили огромные теплоходы и баржи. Покачиваясь на волнах, с интересом наблюдал он, как копошились на палубе люди, и считал, что плывущие суда нагоняют рыбу на расставленные им снасти. Не любил рыбачить Стиханов в компании, один норовил обходиться, говорил про себя: «Не надо помощников. Я сам с усам.»
Как обычно, в августе Стиханов взял отпуск, собрался на рыбалку, поскольку знал, что в это время лещ отъелся после икромета и неплохо клюет. Готовился к рыбалке тщательно. Сварил в кастрюле пшенной каши, полил ее растительным маслом, растолок семечки подсолнуха, нарубил укропа, посыпал немного жмыха — все перемешал, положил в полителеновое ведро. Жене сказал, что явится вечером, и вышел на улицу.
Часа через два после полудня прибыл на место, схоронил машину в кустах, взял весь рыбацкий скарб, спустился к Волге. На берегу накачал и загрузил лодку, спустил ее на воду, ловко взобрался «на борт», стал выгребать на фарватер. Было жарко, с запада дул легкий ветерок. Солнце пекло так сильно, что Стиханов быстро взмок от пота, но греб сильно, не расслаблялся. Прибыв на место, выверенными движениями бросил якорь, ловко поставил лодку поперек течения. С правого борта в сетке опустил кормушку, с левого борта насторожил две донных удочки, с насаженным на крючки опарышем, стал ждать поклевки. «Течение, что надо! — Вслух произнес Стиханов. — Скоро подойдет рыбка.» Рядом с урчаньем проплыла огромная баржа, лодка закачалась на высоких волнах, с борта Стиханову приветливо махнул рукой матрос. Потом прошел белый теплоход, сопровождаемый криками чаек, которым беспечные пассажиры бросали кусочки хлеба.
Через час кивок ближней удочки качнулся. Выдержав паузу, Стиханов подсек, почувствовал рукой приятную тяжесть и скоро вытащил в лодку леща. «На полтора кило потянет. Мелюзга однако, а для гостинца сгодится», — подумал Стиханов, опуская рыбину в садок, прикрепленный к правому борту. Клев был вялый и несколько рыбин сорвались. Рыба брала вяло и только на одну удочку. Обидно было Стиханову, когда он подтащил приличного леща к лодке и уже приготовил подсак. Однако рыбина решила исход борьбы в свою пользу — ворохнулась, блеснула золотистым боком в лучах солнца, и ушла в глубину. «С уловистым крючком ушел, лапоть», — чертыхнулся Стиханов. Он переоснастил удочку, привязал более крепкий поводок с крючком, насадил свежего опарыша, опустил насадку на дно. Вскоре кивок резко качнуло, Стиханов дернул за удилище, вытащил в лодку фунтового окуня. «Полосатый разбойник пожаловал», — недовольно прошептал Стиханов. Бросив окуня в садок, продолжил лов. Клевали подлещики и окунь. Однажды сел на крючок больших размеров ерш. Такой клев начал раздражать Стиханова, он сменил насадку — вместо опарыша насадил на крючки выползков.
Солнце склонилось к горизонту, но еще сильно припекало. Было душно. На западе из-за горизонта выползла темная туча, вдали заурчал гром. «Не сматывать ли мне удочки?» — подумал Стиханов. Приподняв из воды садок, недовольно поморщился. «С такой мелюзгой жена домой не пустит. Пронесет облачко. Где наша не пропадала!»
Последовала поклевка. Стиханов подсек, но не смог подтянуть леску. Сначала он подумал, что произошел зацеп, но, глянув на леску, определил ее движение по воде. «Хороша рыбина»! Стиханов взял леску в руки, осторожно потащил рыбу. Он понимал, что резкие движения приведут к обрыву лески и он останется без улова. На западе загромыхало сильней, были видны всплески молний, разрубающих темное небо. Стиханов с тревогой глянул на запад, но леску из рук не выпустил. «Такую рыбину грех отпускать!» Возился он с лещом уже четверть часа. Стал подниматься ветер, водяные валы раскачивали лодку. Невидимая рыба сопротивлялась изо всех сил. При вываживании каждый сантиметр нелегко давался Стиханову. Ветер крепчал, в небе угрожающе громыхало. Наконец-то на поверхности показался плоский предмет, напоминающий лист фанеры. «Таких лещей мне еще не приходилось ловить!», — подумал Стиханов. Налетел шквальный ветер, лодку сильно качнуло. «Ураган будет!», — с ужасом понял Стиханов. Однако отступать некогда. Одной рукой он подтащил рыбину к лодке, другой подвел под нее подсак. На Волге разыгрался шторм, огромная волна накрыла лодку. Стиханова отбросило в сторону, и утлое суденышко перевернулось.
Все произошло так быстро, что Стиханов не успел осознать опасность постигшей его участи. Но вскоре сообразил, что жизнь висит на волоске, вытащил нож, одной рукой судорожно схватил лодку, другой — перерезал бечеву, к которой был привязан якорь. Лодку, как щепку, подбросило волной и понесло по течению. Ветер достиг такой силы, что пригнул к земле молодой березняк, маячивший на берегу. Огромные волны били со всех сторон. Стиханов пытался направить лодку к берегу, но вскоре понял, что усилия его тщетны. Ударил ливень, на воде потемнело, берег исчез из вида, небо разрезали исполинские молнии, гром не прекращался и на минуту. Крик отчаяния вырвался из груди Стиханова. Он понимал, что если выпустит из рук лодку, то смерть не заставит себя долго ждать. Поэтому, сжимая зубы, не отпускал лодку. Руки стали неметь, Стиханов держался из последних сил, вступив в единоборство со стихией. Лодка носилась по волнам уже половину часа. Стиханов понимал, что руки скоро разомкнутся и он окажется в пучине волн. Крик отчаяния опять вырвался из груди Стиханова.
Темная пелена напрочь закрыла реку, кругом грохотало. Ужас охватил сознание Стиханова. Он зажмурился, стал молиться, готовясь к смерти. Вся жизнь метеором пронеслась в сознании. Вдруг он почувствовал, что ветер начал стихать, открыл глаза, увидев на западе просвет, крикнул: «Помирать нам еще рановато!»
Вскоре ветер угомонился, волны уже не так сильно били по корпусу лодки. Тут выкатилось из-за тучи солнце, на небе заиграла радуга, ливень перешел в тихий размеренный дождь. Берег оказался в ста метрах от лодки. Через полчаса он выбрался на сушу, поразмыслив на берегу, определил, что расстояние до машины десять километров. Стиханов погладил лодку-спасительницу, медленно потащился по берегу навстречу течению реки.
