Неприятности начали постигать меня ещё в конце зимы. Подсадные мои утки, привезённые ещё утятами из Нахабинского питомника в 2000 году, овдовели. Замечательный селезень трагически погиб при пожаре…
Неприятности начали постигать меня ещё в конце зимы.
Подсадные мои утки, привезённые ещё утятами из Нахабинского питомника в 2000 году, овдовели.
Замечательный селезень, приобретенный по рекомендации известного специалиста С.Ю.Фокина во Владимирской области, трагически погиб при пожаре.
В моё отсутствие (зимой я на кордоне заповедника не живу) 28 февраля тростниковый пал, которые ежегодно доставляют в заповеднике множество хлопот и неприятностей, добрался до кордона. Вспыхнули хозяйственные постройки.
Соседка, на попечении которой находились мои подсадные (две утки и селезень), на бегу, спасая свою корову, успела открыть вольеру, где находились птицы. Утки выскочили, а селезень, видимо испугавшись, забился в сарай и погиб в огне.
Понятно, что весной и летом ни о каких утятах не было и речи, хоть обе утки добросовестно нанесли яиц, и одна даже пыталась их насиживать.
Взяв отпуск и приехав на кордон за пять дней до начала сезона, решил основательно подготовиться к охоте: проверить мотор и лодку, зарядить патроны, подклеить чучела и т.п. И тут допустил оплошность — с вечера не обратил внимания на то, что утки, постоянно ковыряя клювами берег, сделали в нём углубление в виде пещерки.
Пойдя утром кормить, увидел одну из уток уже бездыханной. Обвалившийся грунт придавил ей голову и часть шеи. Вытащить голову утка не смогла — ком грунта был размером с два кирпича. И осталась одна Дуня, с которой я и провел осень на охоте. Надо отдать ей должное, работала утка прекрасно.
Открытие охоты было определено на 14 сентября. Накануне открытия вечером выехали мы с соседом на двух лодках. Миновав заповедный участок, поплыли на куласах осматривать култуки. Я поспешил к своему любимому рогозовому островку, один конец которого граничит с уютным «двориком».
Предварительная разведка показала, что утки есть, хоть и не очень много. В предвкушении утренней зорьки мы, поужинав и поставив полога, заснули под гудение комариных полчищ. Перед рассветом поднялся ветерок, зашелестели заросли рогоза. Выставив полтора десятка резиновых чучел, а немного в сторонке высадил Дуню. Она тут же начала купаться и прихорашиваться — ну как девица перед смотринами.
Едва успел затолкать кулас в заросли, азартная «осачка» утки заставила вскинуть голову и глянуть на плёс. Пара серых уток шлёпнулась, откликнувшись на приглашение моей помощницы. Да ружьё-то ещё в чехле, патронташ в рюкзаке! Пока старался в спешке приготовиться к стрельбе, утки поднялись, заподозрив неладное.
Наконец всё готово — патроны с «семёркой» в стволах, курки взведены. Утки, ау! И верно, вскоре под непрерывные крики Дуни кряковый селезень, расправив крылья на посадке, после выстрела остался лежать, перевернувшись кверху брюшком. Почин есть!
Через небольшой промежуток времени селезень серой утки налетел удачно, заглядевшись то ли на чучела, то ли на орущую утку. Выстрел — и, скользнув по кривой, он поплыл к рогозовой стенке. Вторым выстрелом добираю подранка. А затем — как отрезало. Только крачки с криком носятся и вьются над зарослями кувшинок.
Для открытия, когда птица еще не пугана, пара уток за зорю — результат плачевный. Но ничего не поделаешь. После обеда, дав отдохнуть утке и покормив её, устраиваюсь в засидку в том же месте. Место-то проверенное, подвести не должно. И лишь солнце коснулось края тростниковой стенки и комары, притихшие было днём, вновь кинулись в атаку, засвистели в воздухе крылья.
Дуня орёт почти непрерывно. То и дело возникают из-за стенки тростников силуэты уток. Некоторые над чучелами заходят на круг, облетая приглянувшееся местечко. Другие прямо плюхаются в пределах выстрела. И пошла потеха! В азарте всегда неизбежны промахи, не обошлось без них и сейчас.
Быстро стемнело, густые тени от тростников накрыли «дворик». В итоге 8 уток: кряква, чирок и 6 серых за вечер. Норма — 10 уток за выезд — выполнена. Под комариный гул, намазавшись репеллентом, в наступившей темноте при свете «летучей мыши» занялся потрошением дичи. Тепло, до утра добыча может испортиться.
С рассветом — шест в руки и к устью протока, а оттуда под гудение «Ветерка» — 14 км до кордона.
Следующие выезды — в сентябре их было два — оказались менее удачными. Утка работала прекрасно, да птица летала плохо. Правда, обилие лысухи могло компенсировать отсутствие уток, но норма отстрела их ограничена двумя головами, да и жена, напутствуя перед выездом, сказала: «Лысух не привози, готовить не буду».
Летние лысухи — неинтересная добыча. Молодые птицы не боятся подплывать к чучелам, тем более что рядом с ними плещется и купается живая утка. Поздней осенью, когда лысухи залиты жиром, но зато стали куда осторожней, и они могут привлекать внимание охотника.
В октябре было три выезда, но могу похвастаться только двумя. Один из выездов, совершённый с сыном и другом в новые для меня угодья, положительных эмоций у меня не вызвал. Закончился он добычей одной лысухи на шулюм. Я — консерватор.
Привык, приехав в «свои» два соединённых узкой проточкой култука, зная заранее, что, где и как, выбрать место для засидки лишь в зависимости от направления ветра. Поэтому в «своих» угодьях два последующих выезда принесли удачу. В результате — чирки, кряквы. Еще обратило на себя внимание увеличение количества серых уток.
В качестве примера могу привести такие цифры: если в 2000 году за сезон было добыто лишь 2 серых утки, а в 2001 — ни одной (зато преобладала кряква), то в 2002 году мной добыто 15 серых уток. Да и при обследовании угодий отмечалось увеличение числа уток этого вида. Такое же положение было и в 1992 и 1993 годах.
Тогда за сезон я добывал по 22-25 серых уток. А вообще-то уток в дельте Волги с каждым годом становится меньше. Ведя подробный охотничий дневник, на протяжении более чем 30 лет, можно сравнить результаты охоты по годам. В журнале «Охота и охотничье хозяйство» N№ 7 за 1998 год я в статье дал анализ добычи за 15 лет.
Последний выезд, совершённый с внучкой в дни ноябрьских школьных каникул, был безрезультатным. Тихая теплая погода способствовала тому, что утки предпочитали отсиживаться в зарослях, и ни утром, ни вечером настоящего утиного лёта не было. Лишь дважды была возможность добыть крякв, но, отдав приоритет в стрельбе юной охотнице, сам не стрелял (сидели вместе в одном куласе).
Великолепно работавшая Дуня дважды выманивала сидевших по зарослям уток. Кряковый селезень на её призывные крики плыл к ней метров за полтораста. По подплывшему на расстояние верного выстрела вылинявшему разноцветному красавцу внучка промазала. Не мудрено — ведь ей приходится бывать со мной на охоте только раз в году.
Да и попасть из 32-го калибра без навыка не так-то просто, ведь заряд дроби всего 15 граммов. Вторую утку, которая вела с Дуней длительные «переговоры», сидя в глубине рогозовых зарослей, и в завершении подплывшую слишком близко к куласу, Полинка подшумела, неудачно развернувшись в тесной посудине. На том и закончился осенний сезон.
Выезжая без меня на Беленский банк, сын во второй половине ноября добыл, после длительных поисков уток, за две зари 12 голов, преимущественно красноголовых нырков.
Сейчас, когда морозы сковали льдом култуки и раскаты, вспоминая прошедшую осень, считаю, что сезон прошел не так уж плохо — 38 голов уток. В этом большая заслуга моей Дуни. Вот теперь задача — найти ей супруга.
