Фото Елены Волковой
Ловил я рыбу в конце августа на озере Сомино, что в Переславском районе Ярославской области, с маленькой резиновой лодки. Водоем проточный, поскольку находится как бы на границе двух речек. Вексы, вытекающей из Плещеева озера и впадающей в Сомино, и Нерли, вытекающей из Сомино и впадающей в Волгу.
Сомино озеро живописное, но, на мой взгляд, мрачноватое, чем-то напоминает северные лесные озера Карелии и Архангельской области. Вокруг одни болота, ручьи, лес. К берегу не пристать. Камыш да топь. В полую воду низкие берега значительно подтапливает, поэтому ближние березы и осины засохли и теперь стоят, создавая диковатую сказочную картину. Подъезд к озеру затруднен. Поэтому водоем не загажен. Лишь на одном возвышенном берегу стоит высокоствольный сосновый бор, единственное место, где можно причалить, обогреться, набрать чистой воды из ручья, развести костер.
Озеро небольшое, в диаметре около одного километра, довольно мелкое, густо заросшее подводными и надводными водорослями. Самая большая глубина около одного метра. Вода прозрачная, на дне сапропель. Под южным берегом проходит русло, там поглубже, и местные приплывают на моторах из ближайшего села Купанское порыбачить.
Не люблю ловить с резиновой лодки, тем более с маленькой, очень неудобно, но другой ловли на озере нет. Вот лежишь в ней, как в ванне, с окостеневшей шеей. К тому же от частых забросов вода стекает в лодку с удилища, и намокает нижняя часть тела. Хорошо, когда тепло, а вот с приходом холодов очень противно. Это только на рекламных роликах рыбаки сидят на стульчиках, чистые и теплые. Пьют продвинутое пиво из стеклянных стаканов и наблюдают голых баб на противоположном берегу, вылетающих из бани остудиться. Давно заметил, если на рыбалке не проявишь настойчивости, изобретательности, не промокнешь, не измажешься в зловонном иле, пока не съедят тебя комары и мошки, ничего путного не поймаешь.
Вот и сижу я уже часа три с раннего утра, увлеченный страстью, время от времени меняю дислокацию, отбиваясь от мошки. Репелленты не помогают. Комары отлетают, а вот мошки лезут под одежду, жалят, вызывая зуд и чесотку. Но мне не до них.
Ловлю мелкого окуня. Самый большой граммов на триста, а так все матросики. Иногда попадается худосочная густера, чуть меньше ладошки. Фанера, она и есть фанера! Отпустил бы, да она больно квелая. Пока снимаешь с крючка, уже и околела.
Поставишь лицо под определенным углом к плоскости воды, чтобы солнце не отсвечивало. Приглядишься к подводному миру, что там? А там такая красота! Домой идти неохота. Вот у небольшой коряги стоит щучка, пропуская мимо себя здорового линя. Видимо, сытая, а крупных уклеек напугала, сделав имитацию броска за ними. Вот проплыли три крупных плотвы, барражируя в толще воды, как акулы, стремительно бросаясь к каждой движущейся крошке. Двустворчатая перловица, оставляя мини-траншею на рыхлом дне, упрямо куда-то ползет. Личинка стрекозы хищно набросилась на жука плывунца, но, получив отпор, вернулась на свое место.
Ну ладно, расслабился и хватит. Надо ловить. Полное безветрие. Значит, мошка опять налетит. Охота еще не открылась, и непуганые выводки уток, в основном чирка-трескунка и гоголя, перепархивают по водоему, ища корма. Кряковые, те построже, кормятся у берега под камышом. Одному близко подплывшему гоголю из-за озорства махнул по шее концом удочки. Приучайся к осторожности, глупенький! Скоро охота. Первым погибнешь почетной смертью от пороха и свинца.
Окунь берет, но не часто. Поймаешь 3-5 штук, меняй место. Хорошо, что якориться не надо. Загонишь лодку на надводные водоросли, она и стоит. Ветер совсем слабенький. Кидай снасть вдоль травы, на чистое. Поклевка на новом месте моментальная. Ловить окуня очень просто. Поплавок, довольно большой, топится сразу. Подсекать не надо, тащи вертикально вверх, поднимая удочку, да быстрей, а то заглотит. Крючок не вытащишь из пасти.
Солнце припекает. Пора домой, устал и проголодался. Рыбы полсадка, на хорошую жареху хватит. Да и чистить ее мне. Жена жареную свежую рыбу очень любит, а вот обрабатывать ее нет, боится наколоться. Большой рюкзак в тесной лодке все время мешался, и я загонял его ногами подальше от себя. Вот и дозагонялся. Он наполовину промок, хорошо хоть бинокль не залил. Маленький полиэтиленовый мешочек с двумя бутербродами, нарезанными наспех рано утром, превратился в аквариум. Черный хлеб размок, а два кусочка сала плавали, как гуппи. Но есть хочется. Хлеб отжал, съел, гуппей тоже. Хорошо, но мало. Вот попить бы. Странное дело, кругом вода, чистый девственный лес, а попить нечего. Как подумаешь, так жажда пропадает: чуть ниже озера, метрах в семистах от места ловли, в реку Нерль сбрасывает промышленные стоки химическое предприятие Переславля-Залесского. Еще во времена большевиков хватило ума не скидывать грязь в Плещеево озеро. Проложили подземный коллектор, и нечистоты самотеком пошли в Нерль за двадцать километров от города. В то же время хватило сообразительности снести часовню на источнике Святой Варвары, к которому стекались паломники, якобы стоящей на пути коллектора. Хотя что вправо, что влево такой же лес. Правда, недавно церковь поставила на прежнем месте красивую деревянную часовенку и купель. Народу много.
До берега грести метров триста. Там по жидкой грязи еще метров пятьдесят, спустить лодку, затолкать ее в рюкзак и тяпать по лесу и небольшому болоту около трех километров до деревни. А там любимая жена, почему-то считающая, что мужики на рыбалке отдыхают. Да, отдыхают душой, от суеты и от них, любимых. День только начинается, и супруга найдет тебе в хозяйстве тяжелую работу: или таскать, или копать. Надо отдохнуть. Устроился поудобнее, положил голову на борт, надвинул шляпу на глаза, расслабился.
В голову лезут всякие мысли, почему-то в основном об озере. Как раз в том месте, куда мне предстояло причаливать, археологи нашли поселение древних славян. Тянулся к этому водоему и другой люд. Недалеко расположенное от Москвы, богатое дичью и рыбой озеро превратили в свою вотчину власть имущие. После войны основал свой охотничий «домик» Василий Сталин. Был ли он на Сомино, не знаю. А вот верхушка Совмина охотилась здесь регулярно. Ныне здравствующий дед, работающий в то время в ГЛОХе, с его слов, «екерем», рассказывал мне, как протекали охоты.
В нашей местности почему-то всех больших начальников называли «пузырями». Наверное, за большой живот, обрюзглое лицо и надменность. Они как бы пузырились от своего величия. Так вот, когда приезжал на охоту пузырь, то «екери» лазили в одних кальсонах спаниелями по топи в камышах. В сапогах не пролезть, засосет. Поднимали утку на крыло и подбирали подранков, без права выстрела. А пузырь дул из лодки в два ствола по поднимающейся дичи. Озеро хорошо охраняли. Аборигенов гнали взашей. Конечно, они браконьерили: лучили рыбу острогой ночью, а ружьишками не баловались. Посещали Сомино и действительно уважаемые люди. Почти всю Великую отечественную прожил недалеко от озера Пришвин М.М.
Мои раздумья прервал зычный крик вороны. Не карканье, а крик. Потому что такие звуки издают птицы лишь в момент ужаса. Достал бинокль и стал шарить окулярами. Вот она. Сидит на старой засохшей осине. А почему орет дурниной? Присматриваюсь. Вот оно что: напротив нее, где-то с полметра, сидит красавец тетеревятник. С белой грудью в полоску и красными яростными глазами. Очень крупный, наверное, самка. Видимо, ястреб дал по вороне угонку, и та, спасая жизнь, забилась на дерево. Ворона хочет жить, а ястреб есть. Понимая, что на дереве тетеревятнику ее не взять, серая кричит, но не летит. В воздухе она обречена.
Посидел, посмотрел. Изменений нет. Пора домой. На следующей неделе опять приду. Очень хочется…
