Фото автора
Наконец-то пришли настоящие крещенские морозы. Только в праздник Водосвятья зима начала соответствовать срокам и приметам, что в последние годы случается не часто. С этого времени, видимо, и начнется надежный ледостав, когда на машинах можно будет выезжать к месту ловли, поскольку морозы обещают быть за двадцать и не на один-два дня протяженностью.
Крещенское утро сегодня по-настоящему зимнее. Оно свежее и румяное. Над синью горизонта розовеет прозрачное небо в перистых облаках. Там, видимо, идет верховой ветер. Но на льду пока тихо. Хрустит снег под рыбацкими «чунями», мороз щиплет лицо и кусает за нос. Хоть и не так уж силен крещенский морозец, но с непривычки и двадцать с гаком градусов кажутся злыми и колючими. Но это только до первой пробуренной лунки. А на пятой-десятой от мороза становится все жарче и веселей. Скинешь с головы шапку-ушанку, а волосы паром исходят, словно в бане. Особенно если ледобур не спортивного уклеечного формата, а на все сто восемьдесят миллиметров. От него лунки больше на скважины похожи. Но и любую щуку без багра можно взять или леща, если вдруг на пару кило попадется, толстогубый… Впрочем, тот бур на «180» я давно отдал Леониду из волжской деревеньки Сенюшкино, а на рыбалку собрался как раз с вышеуказанным уклеечным коловоротом. Крупная рыба все реже берет, а бурить лунки-колодцы уже и здоровье не позволяет…
Сегодня я здесь проходом, наскоро. Только один день на рыбалку. Обошел все старые и проверенные места, где когда-то щуку ловил, крупных подлещиков, сорогу-плотву, окуней за полкило. Сейчас на Чебоксарском водохранилище надо искать рыбу, изучать водоем. Тогда и результат ждать можно. А поскольку я не был здесь очень давно, то и в пакете лишь сухо шелестят хвостами сорожки да окунишки живцового размера. Даже кана нет с собой, мол, посижу для удовольствия у лунки, мелочь подергаю да воспоминаниями утешусь… А щуку ловить времени нет.
Воспоминания… Где-то ведь здесь стоял когда-то во льду громадный дуб, служивший отличным ориентиром, видимым за шесть-семь километров от коротнинской церкви. К этому дубу и шел я однажды ночью, приехав в Коротни на последнем автобусе. В то время только один был у меня выходной день, за который никак не успеешь наловить живца и поставить жерлицы. К тому же, на дорогу уходили не меньше полутора часов, особенно если на льду лежал сырой снег, чавкающий под ногами и вяжущий шаг. Ну, так вот, приноровились мы ночевать на льду перед рыбалкой, чтобы к утру лунки были готовы, да и жерлицы насторожены с живцами на тройниках. А день почти полностью посвящался ловле щуки и сороги, здесь же, рядом с дубом. Иногда и стая лещей забредала в эти места. Тогда рыбалка была совсем уж веселой и азартной, где нередко выбирать приходилось: к жерлице бежать, катушка которой крутилась бешено и безостановочно, или за удочку хвататься, кивок которой плавно поднялся вверх, показывая лещовую поклевку…
В эту ночь я один иду к дубу. Крещенская ночь дышит морозным ветром, Опустив «уши» шапки, продолжаю путь, отворачиваясь от ветра и поглядывая на огоньки Козьмодемьянска. Хоть что-то живое и теплое среди ледяной нежити… Нет, позади тоже огонек мерцает. Это церквушка в Коротнях. Там сейчас воду крестят, наверное. Только церковь да кладбище остались от местечка Коротни, разоренного под затопление водами ГЭС.
К полуночи я уже пробурил на лесной полянке десяток лунок-скважин и поставил жерлицы, наживленные мелкими плотвичками-сорожками. Их я поймал на городской речке и привез сюда.
Теперь можно и ночлегом заняться. Сейчас, с годами, меня что-то не особенно привлекает ночевать на льду в крещенский мороз, но тогда, только-только из армии, ничего не могло остановить и напугать. Лишь горячее становилась кровь в лютые морозы, а любые испытания принимались охотно, с любопытством и азартом. Выставив снасти, я иду вдоль вмороженного в лед мелколесья, выбирая тонкие липки. Сухие клены и дубки настолько крепкие и звонкие, что топор только отлетает от них, как от стальной штанги… Нарубив жердей из липняка, пробуриваю несколько лунок за стеной из частого березняка, затем вставляю наклонно жерди в лунки и притаптываю их вокруг. Когда сырой снег схватится, то лучше бетона будет держать. Под наклонные жерди вставляю для жесткости вертикальные рогулины, так же утоптанные в лунки. На них кладу поперечину под концы наклонных конструкций. Все… Каркас готов. Натягиваю на него плотный полиэтилен, который служит и крышей и боковыми стенами. Жилье, можно сказать, готово. Но лежать на льду не совсем уютно. Поэтому опять плетусь в сказочный свой лес, индевелый, мертвый, высохший, брошенный людьми на корню, но почему-то теперь уже прекрасный… Наверное, из-за света полной луны, посеребрившего поляны волшебного леса. И от этой немного жуткой картины, когда мертвые деревья словно двигаются и тянут к тебе сухие руки-ветви, охватывает какое-то странное возбуждение. Тут только начинаешь понимать чувства серых наших соседей по планете, товарищей и братьев — волков. Так и тянет открыть пасть, тьфу, рот, да на полную Луну осклабиться. У-у!..
Одергиваю себя и заготовляю теперь жерди для лежанки. Их я выкладываю на обрубки из более толстых липок, уложенные поперек лежанки. Теперь между льдом и постелью будет свободное пространство, прослойка. Туда, глядишь, дымком теплым пыхнет или жар от углей подберется, грея снизу. Опять в лес идти… Теперь за дровами. А что еще делать? До утра далеко.
Вскоре рядом с моим жильем заполыхал костер, который я разжег с помощью сухого спирта и бересты. Одна береста в мороз почти не справлялась по причине старости и ветхости. Сухой же спирт горел долго и настойчиво, успевая поджечь колотые щепки и тонкие сухие ветки.
От костра да мурлыканья приемника, висящего на рогатине, стало совсем по-домашнему в жилище. За полами из полиэтилена гудел ледяной северяк, а тут — островок тепла и уюта. Вот только иногда порывы ветра закручивались в круговерть и швыряли в жилье снежинки вместе с едким дымом. Но это так, издержки ночевки на льду, мелочь, словом… А когда достал из-за пазухи теплую фляжку, то совсем на душе потеплело и захорошело. Много ли надо простому российскому рыболову?..
Проснулся от холода. Костер, конечно, прогорел, и под ним уже образовалась промоина. Здесь требуется подложить слой дров и на нем уже разжигать костер заново. И так — раз за разом, всю ночь, которая в январе, ох, и длинна… Но мне уже не спится. Сварив наскоро в солдатском котелке суп из курицы, да заварив крепкого чайку, иду к жерлицам. Э-э, да кругом флажки торчат, хорошо заметные в зареве от Козьмодемьянска.
Но результатом были только глухие зацепы. Леску пришлось резать. Из одной лишь лунки я выволок крупного налима, тоже захлестнувшегося за корягу, но сдернутого с нее и выброшенного на лед. Так… Можно и без снастей к утру остаться. На катушках я оставил лишь два метра свободного хода. И это дало свой эффект. Еще три налима вскоре подняли флажки и были благополучно извлечены из лунок. Эта ночь оказалась не пустой, как в прошлые рыбалки. Видимо, подошел налим в этот лесок с затопленного русла Рутки, отнерестившись да изголодавшись. А тут, в коряжниках, мелкой и сонной рыбешки полно, да укрытий везде хватает, поскольку лес кругом.
Едва забрезжил рассвет, я включил погромче радио для бодрости, костерок оживил колотыми плашками да сучьями, разогрел куриный суп и чаек покрепче заварил свежий. Потом занялся живцами. Поменял постепенно всю воду в кане, не сразу, а небольшими порциями, кружкой от термоса. Кан стоял под навесом, у костра. И вода была чуть теплее, чем подо льдом. Если сразу сменить воду, то можно получить в результате рыбок, белеющих кверху брюхом. Проверил и жерлицы, подремонтировав те, что испортили налимы. Словом, всерьез подготовился к дневной рыбалке.
Часов в восемь утра иду к снастям. Флажки все на месте. Это и понятно: рано еще для щучьих выходов, а судак здесь не держится, мелко, да черные коряги преют на дне. Этому же остроносому и клыкастому хищнику глубину подавай с твердым дном и свежей водой.
Пока чистил лунки да менял живцов, где требуется, рядом почти бесшумно и мягко флажок поднялся. Я заинтересованно слежу за ходом событий. Что это?.. Самострел? Но ветер почти стих к утру, не могло сбить флажок порывом северяка. Подхожу к снасти и, подержав леску в руке, не ощущаю какого-либо сопротивления. Видимо, окунек или щуренок ударил спросонья по живцу да снова под корягу спать отправился, — решаю я и опять завожу пружину с флажком за край катушки. Но тут следует хлесткий удар по носу!.. Пружина щелкает мне по кончику носа необработанной гранью, от чего даже слезы брызнули, а на носу потом красовалась царапина, похожая на след чьей-то лапы или… В общем, жена после рыбалки долго еще допытывалась: к какой рыбе я хожу и когда ждать нерест?..
Между тем рука машинально подсекает, а на леске виснет что-то тяжелое и вялое, отдающее в руку тупыми толчками. Вскоре из лунки показалось рыло… крупного судака. Вот тебе и черный коряжник!.. Судак тоже оказался черен, как трубочист… Видимо, прижился на малой глубине да среди коряжника из-за обилия уклейки — любимого своего деликатеса. Оттого и почернел со временем да обзавелся странным горбом, как у окуня-горбача. Весил судак 4,5 килограмма. Потом еще не раз попадались в этих местах подобные судаки-хамелеоны…
В этот день я наловил еще и щук, среди которых некоторые были за шесть кило. Долго выходил с рыбой в сильный снегопад к автостанции, едва найдя путь среди сплошной стены снега. И домой добрался чудом, на такси, с веселым и пьяным водителем и такой же его подругой навеселе. Все здесь было чудом, видимо, в честь славного праздника — Водосвятья…
