Больше двух часов стоял я с собакой на вечерке, но добыть никого не удалось. Лета как такового не было. Солнце давно скрылось, но небо на западе еще позволяло различать четкие силуэты. Звездочки безмолвно переговаривались между собой неровным мерцанием, за ними приглядывал старый мудрый месяц.
Фото Антона ЖУРАВКОВА
Виновато посмотрев на собаку, я согнал комаров с ее холки и разрядил ружье.
Пора в обратный путь.
Не успев сделать и пяти шагов, в лицо ударил яркий луч фонаря.
Я на рефлексе закрыл глаза ладонью.
— Ой, простите, — прозвучал мужской голос, и луч тотчас убежал мне в ноги.
— Здравствуйте, у вас спичек при себе не будет?
— Есть, держите, — я протянул ему коробок охотничьих спичек, — оставьте себе, у меня дома еще есть, да и костер сейчас жечь не собираюсь.
— Нет, что вы, я так не могу, пойдемте со мной. Мы недалеко здесь с женой решили на ночевку остановиться. Костер разожгу и тут же верну.
Отказывался я недолго — домой не хотелось, а новое знакомство — это всегда хорошо, даже если оно и мимолетное.
Мы прошли мимо зарослей шиповника и вышли на поляну. Под старым дубом луч фонаря выхватил из темноты небольшую палатку темно-зеленого цвета и две большие сумки, чем-то набитые под самую завязку.
Из палатки вылезла женщина, мы поздоровались, она погладила собаку и дала мне маленький раскладной стульчик.
— Вот мы с Людой здесь дров принесли, — указав на кучу сухих веток, сказал мужчина, — думаю, до рассвета хватит, а там уж и на электричку пора.
Огонь быстро разгорелся, языки пламени поедали дровишки и требовали «добавку». Собака, свернувшись калачиком, легла у моих ног. В лесу раздался крик какой-то птицы. Костер осветил ночь привычным мягким светом, и я смог подробнее разглядеть своих новых знакомых.
Мужчине было лет пятьдесят. Строгие черты лица, небольшой шрам над левым глазом — последствие рассечения брови. На голове умело надетая черная бандана, из-под которой свисали пряди седых волос. Коротенькая борода, очень ухоженная, тоже седая.
Одет он был в камуфляжный костюм грязно-зеленого цвета с большими карманами на груди. Казалось, что он родился в этом костюме либо сросся с ним. На ногах армейские берцы в облегченном варианте. Бывший военный — подумалось мне.
Про таких обычно говорят — человек, повидавший жизнь. Но во всем этом суровом образе что-то не клеилось. Люди, познавшие и пережившие многое, вкусившие этой самой жизни, имеют одну отличительную черту — «сталь» во взгляде.
Холод в глазах, которые смотрят на мир не удивляясь, не радуясь и почти не выражая эмоций. На меня же смотрели самые добрые глаза на земле, по-детски живые и часто моргающие длинными ресницами.
Женщина была примерно на пять лет моложе. Худое лицо, бровки домиком и такие же добрые, улыбающиеся глаза. Длинные черные волосы собраны в хвост, в ушах серьги, по форме напоминающие скрипичный ключ.
Одета была в такой же костюм, только более светлого цвета. Он был ей очень велик, отчего в глаза бросалась мешковатость одежды, горло прикрывал воротник водолазки. Она улыбалась, глядя на собаку, и забавно пугалась то и дело налетавших из темноты мотыльков.
— Виктор Анатольевич, — глядя мне в глаза, протянул руку мужчина.
— Алексей. Очень приятно.
— Взаимно. А это моя жена, Людмила Станиславовна.
— Просто Люда, — вмешалась женщина.
— Очень приятно.
Виктор Анатольевич вытащил из палатки небольшую треногу и примостил на нее видавший виды чайник. Засыпал в него горсть шиповника и столько же иван-чая. Шиповник был повсюду — на земле, в карманах у Виктора Анатольевича и в тех огромных забитых сумках, я даже раздавил несколько крупных ягод ногой.
— Сегодня ничего не добыли?
— Да… Как-то не случилось сегодня. Такая располагающая погода, а лета нет.
— Понимаю. Как у вас это говорится — поймешь охотников тогда, когда пройдешь неоднократно надежды полный путь туда и горемычный путь обратно.
Виктор Анатольевич улыбался и смотрел на меня своими добрыми глазами по-отечески. Кажется, вот-вот и погладит по голове и обнимет как сына. Я все больше проникался теплотой к собеседнику.
— У нас сын тоже охотой болел. Правда, ружья не имел. Утку бил из пневматики. И добро бил, скажу я тебе. Помню, с дачи убежит до рассвета, а к обеду, глядишь, уже несколько тушек ощипанных лежат. Да чего скрывать, и дроздов бил. Один год от них совсем спасенья не было, всю ягоду истребили, вот тогда и бил. Да…
Людмила изменилась в лице, от улыбки не осталось и следа. Вдруг она стала равнодушна к этому миру и к этому вечеру. Даже вылетающие то и дело мотыльки уже не пугали ее. Виктор Анатольевич положил было руку на колено супруги, но будто опомнился и тут же убрал.
Тоскливая тишина окутала нашу небольшую компанию. Собака сопела, иногда поскуливая во сне. В ствол дуба врезался какой-то крупный жук, затих ненадолго и снова грузно взлетел. Потрескивал сухими дровами костер, забурлил чайник.
Людмила взяла фонарь и что-то очень долго искала в палатке, пока ее муж разливал чай в эмалированные кружки. Наконец, она вылезла из палатки со счастливой улыбкой, будто ничего и не произошло, будто мне показалась вся эта тоска в ее лице.
— Алексей, вы когда-нибудь пробовали варенье из сосновых шишек? — она держала в руках небольшую баночку, внутри которой янтарно светилось варенье и плавали шишечки.
— Как-то раз доводилось. Правда, из магазина.
— Ну, это совсем не то. Вот держите, попробуйте, это наш сын Артем сам делал.
Виктор Анатольевич протянул кружку ароматного чая. Я хотел было отказаться, потому что кружек было всего две, но он настоял. Людмила открыла банку и протянула ее мне вместе с чайной ложечкой.
Варенье сильно пахло смолой, но на вкус было слаще магазинного и сосновые шишечки были намного больше. Все взгляды были прикованы ко мне — понравится мне или не понравится. Стало неловко, и я поторопился ответить.
— Очень вкусное варенье. Вы правы — с магазинным не сравнить.
У Людмилы покатилась слеза, Виктор Анатольевич незаметно приобнял ее.
— Сын здесь недалеко сам ездил шишечки эти собирать. Каждый год по три литра готовил варенья. Говорил, для здоровья очень полезно, — вытирая слезу, сказала Людмила.
— Правда, очень вкусно. А шишки он, наверное, собирал за озером, там сосновый лес стоит.
— Да. Он с нами и за шиповником сюда каждый год приезжал. Вы угощайтесь еще, Алексей.
Я уже давно понял, что с сыном этой замечательной пары что-то случилось. В мире живых его нет. С расспросами не лез. Хотелось подарить им полноценный семейный вечер.
Мы проговорили добрых два часа и съели полбанки варенья. Иногда слышался свист утиных крыльев, но сейчас это было неважно.
Я собрался домой, с собой мне вручили полный пакет шиповника и оставшееся в банке варенье. Мы душевно попрощались и условились встретиться еще раз.
Я «не заметил», как у Виктора Анатольевича выпала из кармана штанов зажигалка…
