Что на охоте самое главное? Скажу сразу: я не претендую на роль гуру и истину в последней инстанции. Все, что я изложу ниже, мое личное мнение, высказанное в связи с приближающейся круглой датой — 50 лет с момента получения первого охотничьего билета в далеком 1974 году
Тогда несмышленым мальчишкой я просто бредил охотой. Перечитал всю литературу, имеющуюся в местной библиотеке, где хотя бы вскользь упоминалась тема охоты. Я очень любил заходить в спортивные магазины, где продавались ружья, порох, капсюля и гильзы. Пусть я еще не мог ничего там купить, но вид охотничьих припасов и новенькие ружья вызывали священный трепет в душе.
Конечно, все это имелось дома (отец был заядлым охотником), но хранилось в металлическом ящике, закрытом на номерной замок. Позже я подобрал номер и, пользуясь отсутствием отца, открывал ящик и перебирал запретные предметы восхищения.
На охоту отец меня стал брать регулярно, вручая собственное ружье, сперва одноствольную курковую ижевку, а затем и двустволку. И вот тогда охота стала главным, самым желанным моим занятием. Нет, разумеется, я ходил в школу, но отец разрешал пропускать занятия, когда случались открытия сезона. Тогда в безусловном приоритете у меня был сам выезд (выход) на природу, но позже я заметил, что сборы, зарядка патронов, чистка оружия, как прелюдия к основному акту, доставляют не меньшее удовольствие. И это ожидание по своей эмоциональной нагрузке ничуть не уступает самому процессу.
Не буду отрицать, что добыча на охоте является важным стимулирующим фактором. Не ее количество, но добытая пара уток, заяц-русак или лисица были и остаются логическим завершением занятия, оправдывающим затраченное время, силы, средства. В молодости присутствовал и соревновательный момент, характерный для охоты. Вначале мне хотелось доказать, что я уже стал настоящим охотником, не уступающим учителю в меткости, настойчивости, умении.
Вспоминается случай, когда отец и его трое друзей взяли меня на ходовую охоту по зайцу в заливные луга. Зайцев было много в те времена, и мы, прочесывая наугад сухие болотца, небольшие островки ивняка по чернотропу, периодически поднимали длинноухих хитрецов. Надо сказать, тогда первому повезло именно мне: заметно поседевший русак выкатил из островка прямо на меня. Торопливый дуплет — и зайчище безнаказанно скрылся в низине. Я переживал неудачу, а взрослые мужики добродушно и снисходительно посмеивались: «Какие твои годы! Возьмешь еще своего зайца!» Им было легко говорить, а мне непременно хотелось сегодня и сейчас…
Косоглазой братии хватало. Рюкзаки всех членов нашей команды заметно потяжелели. Было принято размещать добычу так, чтобы задние лапы торчали наружу сверху. Я давно интересовался, почему именно так, и отец говорил, что так тушка находится в расправленном состоянии и ее легче потом разделывать. Думаю, это было лукавством. На самом деле торчащие лапы явственно показывали всем окружающим, что идет не просто охотник, а добытчик. И действительно, к таким людям относились с уважением, а у мальчишек они вызывали неподдельный восторг.
Наш поход близился к завершению. Мужики сошлись вместе и двигались по луговой дороге, приближаясь к выложенной булыжником трассе, где предстояло голосовать. А я, полный отчаяния, упрямо прочесывал бурьян возле мелиоративной канавы. И охотничий бог, который выслушал за день не одну мою слезную молитву, решил предоставить мне еще один шанс. Здоровенный русак вымахнул прямо передо мной в десятке метров. Он несся огромными прыжками по коротко подстриженному лугу, и казалось, нет такой силы, чтобы прервать его стремительный полет. Ружье дважды ткнуло меня прикладом в плечо, а заяц продолжал удаляться.
Я с изумлением смотрел на него, и не было в мире человека несчастнее. Зато с каким восторгом, торжеством, ликованием отметил я тот факт, что, отбежав сотню метров, заяц высоко подскочил и упал на бок. Как я пронесся сотню метров до своей законной добычи, не помню. Это был единственный случай в моей практике, когда пять охотников взяли пять зайцев за день охоты. Причем, каждый взял своего…
Река Цна была полноводной благодаря действующему каскаду ГЭС. На широких и открытых местах утки осенью собиралось очень много. Взять ее было трудно: сторожкая птица поднималась далеко и сразу уходила на центр русла, где достать ее, сбитую, было практически невозможно. Мы с отцом наблюдали в бинокль за очень приличной партией вылинявшей кряквы, которая вольготно кормилась на мелководье.
— А если попробовать подползти? — задал я совершенно нелепый вопрос.
— Да ладно тебе! — усмехнулся родитель. — У них сотни глаз, да и место открытое.
Однако он согласился подождать, и скорее для того, чтобы я мог убедиться в полной бесперспективности подобных занятий. Сейчас я бы дорого заплатил за возможность взглянуть со стороны на себя, ползущего по сырой траве эти триста метров. И ведь не зря: два прекрасных увесистых селезня стали заслуженной наградой, а аплодисменты бати поводом для полной эйфории. Может быть, именно это чувство, переполняющее душу охотника в такие моменты, и есть главное на охоте? Когда чувствуешь себя могучим победителем, который смог перехитрить, летающую, быстрее бегающую, лучше видящую и слышащую, лучше чующую добычу?
Моя авиационная работа дала возможность побывать в различных уголках нашей необъятной Родины. И везде, где была возможность, моя служба сопровождалась охотничьими вылазками. Величественные горы Тянь-Шаня, пески Муюн-Кумов, болотистые низовья реки Чу довелось пройти с ружьем в руках. Были моменты, когда осенняя утка на Таш-Уткульском водохранилище тупо сыпалась с неба на вечерках. Норма была десять голов, но я никогда не стремился ее выполнить, а просто наслаждался пернатым изобилием и возможностью, подаренной мне Богом.
Были моменты, когда от моего охотничьего мастерства зависел обед или ужин десятка моих коллег. На высокогорных площадках, где несколько экипажей жили в строительном вагончике без электричества, с питанием было плохо почти всегда. В лучшем случае привозили мешок серой вермишели и пару бутылок хлопкового масла. Благодаря моим походам в горы наш стол украшало мясо зайцев-толаев, сурков, кекликов. И оно было для нас серьезным подспорьем. Нет, конечно, я любил свою работу, но возможность совмещать ее с охотничьими приключениями стоила очень дорого.
Присутствовал и соревновательный момент в нашей компании, непременным членом которой я стал после выхода на пенсию и возвращения на Рязанщину. На открытия тогда выезжали большой командой. А первый тост после утренней зорьки был всегда за героя дня. Кто больше принес, тот и герой. Конкуренцию мне постоянно составлял друг Николай. То он окажется более метким, то я. Но, следует заметить, норму мы не нарушали, и вся добытая дичь дружно обрабатывалась и готовилась. Но было ли это первенство главным для нас? Нет, конечно! Главным было удовольствие от нахождения в дружном, гармоничном коллективе, от песен у костра, невинных шуток и приколов, от удивительной атмосферы, царящей в нашем лагере.
Выезжали, естественно, накануне открытия. Ружей до утра не доставали. И никому и в голову не приходило посчитать это нарушением. Только настоящие враги нашего народа, я так считаю, могли приравнять нахождение в угодьях с зачехленным оружием к охоте! И тупо составлять протоколы, уничтожая в душах охотников праздник открытия.
А что творится в душе охотника, увидевшего заячий следок по первой пороше, я знаю. Просто крылья вырастают за спиной! Может, это чувство и есть то главное, ради чего мы едем, летим, плывем, бредем к полям, лугам, горам, лесам и пустыням нашей мечты?
А запахи? Каждый сезон охоты имеет свой запах. Если меня (гипотетически) поместить в изолированное помещение, где будут поочередно воспроизводиться запахи различных охотничьих сезонов, я безошибочно определю их все, вплоть до нюансов. Ну как можно спутать с чем-либо аромат весеннего леса на тяге? А вот на высыпках в тех же местах будет совершенно другой запах. А на утином открытии в лугах? А в морозном сосновом бору на лосином загоне? Может, возможность вдохнуть полной грудью этих сказочных ароматов и есть главное на охоте?
Подводя итоги, скажу так: именно те многогранные ощущения, которые мы испытываем на охоте, возможность понимать звуки и запахи дикой природы, наслаждение от работы воспитанной тобой собаки, способность без слов понять напарника в нужный момент, тот тонус, который дает охота в любом возрасте, ощущение, что твое ружье стало частью твоего тела, — все это и есть главное.
Главное — когда охота дает положительные эмоции, а отрицательные легко преодолеваются. Главное — когда не жалко ни денег, ни времени, ни сил на то, чтобы снова оказаться в родном мире охоты.
