Фото www.nalym.ru
Строго говоря, это вовсе не яма, а обширный мелкий плес с несколькими довольно глубокими приямками, разбросанными близ берегов. Он завершает цепочку плесов, тянущихся вдоль узкой степной речушки Синяевки (Синявки по-местному), расположенной невдалеке от большого села Кучки. Далее он ныряет в узкую протоку, которая бежит в окружении неприступной чащи ветел и кустарников, встречается по дороге со своей младшей сестрой Люляйкой и рука об руку с ней шествует по этой чаще, пока не сольётся с правой стороны с Хопром.
Мой друг, сверстник и неизменный товарищ по рыбалкам Володя Лохматов не раз рассказывал, в какие непролазные, жутковатые дебри заносило его во время охоты в пойме Синявки-Люляйки, какие признаки пребывания диких зверей – волков, лис и лосей – он там встречал и как выбирался оттуда лишь с помощью компаса. Тогда мне приходилось только удивляться: неужели всё это происходило на открытой степной местности юго-западной части нашей области?
Вовкину яму предваряют две следующих друг за другом глубоких прямых протоки. Не помню, сколько лет назад берега обеих были доступны для забросов спиннингом и единственной проблемой было, подходя к ним, не провалиться между кочек и доверху не напоить водой высоко поднятые сапоги. Год за годом берега проток зарастали и постепенно стали неприступными. А как интересно было, подобравшись по кочкам к воде, изловчиться и сделать точный заброс так, чтобы блесна не улетела на противоположный берег, а упала на середину протоки. Затем провести ее по фарватеру в ожидании щучьей хватки!
Оба берега ямы также были окружены густым кустарником. У левого берега было три подхода, пригодных для забросов. Первые два в верхней части ямы были окружены деревьями со свисавшими вниз ветвями, что требовало делать забросы с большой осторожностью, чтобы не всадить в них блесну и не наказать себя возней с распутыванием «бороды». К третьему месту нужно было лезть по какому-то подобию тропы, предохраняя конец спиннинга от столкновения с кустами, пока, наконец, не достигался выход на маленькую полянку, где деревья не мешали сделать заброс и перед которой участок плеса имел заметную глубину. Помню, как Вовка долго обрабатывал эту ямку, после чего я из нее выхватил щуку килограмма на полтора, вызвав его изумление: «Почему же у меня не взяла?»
Правый берег, так же как и левый, был покрыт кустами, отступавшими возле нижнего конца ямы немного вглубь, давая место маленькому заливчику. Войдя в него в высоко поднятых сапогах, можно было бросать блесну в глубокую и открытую часть ямы прямо перед собой и вправо, в сторону вытекающей из ямы протоки, либо же прямо в протоку. Но тут был риск всадить блесну в свод туннеля, образованного сходящимися навстречу друг другу ветвями стоящих по обоим берегам протоки деревьев. Делать подобные забросы без риска лишиться блесны мог только опытный спиннингист. Вовка подобным филигранным искусством обладал вполне.
Это место и было излюбленной позицией Вовки, куда он неизменно стремился при каждом посещении Синявки и откуда редко возвращался без добычи. Попасть на него можно было двумя путями. На первом было необходимо продираться через чащобу сухих и растущих деревьев, спотыкаясь и рискуя повредить спиннинг. На втором – добираться до него водой вдоль кромки выступавших из нее кустов по устилавшим дно ямы кочкам. Хождение по ним, шатающимся из стороны в сторону под тяжестью рыболова, сулило при потере равновесия купание чуть ли не до пояса с последующим длительным выливанием воды из сапог, лежа на спине и задирая к небу ноги, выжиманием штанов и их подсушкой. Преимуществом же была возможность сделать по дороге несколько сулящих хватки забросов в чистые места между затейливым ковром кувшинок.
Со временем у меня появился опыт перемещения к заветному месту. Нужно было, начав путь, нащупывать ногами не одну, а пару кочек, прочно соединенных друг с другом своеобразной перемычкой, настолько прочной, что на двух таких перемычках можно было спокойно стоять обеими ногами и делать забросы, не боясь сорваться. Для перемещения до нужного места следовало нащупывать ногами подобные сдвоенные кочки и идти по ним. Не скрою, случалось иногда искупаться, но со временем появился опыт, и удавалось благополучно добираться до места.
Если Вовка ходил к своему месту «по воде», то, вероятно, и он пользовался подобным способом. Но чаще он предпочитал ходить посуху.
Помню его рассказ после одной рыбалки, когда в протоке у него схватила блесну крупная щука, мощно напрягла спиннинг и пошла чертить воду по радиусу влево от него, а затем под кустами левого берега выбросила блесну и сошла к великой Вовкиной досаде. Через некоторое время аналогичный случай произошел на его месте и у меня, с той лишь разницей, что щука умудрилась обрезать леску выше блесны. О размерах щуки судить не берусь, помня, что всегда в представлении рыбака сходят самые крупные.
Со временем я заметил, что наиболее вероятными бывают хватки при забросе блесны в выходящую из ямы протоку. Однажды при подобном забросе произошла хватка, я повел щуку к себе, а увидев ее в прозрачной воде, обмер: крючок тройника вошел в глаз моей жертвы и пронзил его, образовав своеобразную тонкую «перемычку» с головой щуки. И не без трепета я умудрился подвести щуку к себе и вытащить ее руками из воды. Вспоминать эту сцену мне всегда немного неприятно.
В марте 2003 года от короткого сердечного приступа Вовка умер. Не стало моего самого близкого товарища по общей страсти, с которым у нас было полное взаимопонимание, буквально с полуслова. Весной того же года я на своей машине приехал на Синявку с Сашей Брежневым. Пробрался на Вовкино любимое место, увидел одинокую камышинку перед заливчиком, возле которой он любил стоять, и охватила меня тихая грусть, что больше с этого места не ловить ему уже никогда…
