Первую порошу не пропустит охотник, и редко кто усидит дома, если обстоятельства позволяют побродить по лесу. Мне вспоминается эпизод из медвежьих охот, когда именно первая пороша застала меня в одном из глухих районов области.
ИЛЛЮСТРАЦИЯ ЕВГЕНИЯ ТИХМЕНЕВА
Впавший накануне снег уже пролежал одну ночь, и мы отправились на поиски куньих следов в верховья реки Ложкинки.
Охотничьи маршруты и планы часто перестраиваются на ходу и зависят от ряда случайностей.
Попавшийся медвежий след был случайностью того дня и в корне изменил наши планы и маршрут.
Я и мой товарищ по охоте, лесник-старожил не могли оставить его без внимания, ведь счастье встретить след медведя по снегу бывает нечасто…
В тот день, когда попавшийся след косолапого спутал наши планы, мы уже потеряли надежду обойти зверя.
Не менее шести кругов сделали мы, а оклада все еще не было. Зимний день короток, и его явно не хватало, но все же мы не хотели отступать от своих намерений, боясь выпадания новой пороши и потери следа через ночь.
Десять-пятнадцать минут назад мы были уверены, что след наш замкнет оклад, но… в самый последний момент натолкнулись на отпечаток лап хозяина леса — выходной его след. Теперь след уже вторично пересекал ручей и поднимался в крутую осыпь берега. Там, за оврагом ручья, стоял участок плотного ельника с ветровалом и густой молодой порослью.
Идти вдоль ручья было рискованно, так как именно по этому берегу тянулись сплошные завалы из упавших елей, особенно подходящие для лежки зверя. Мы начали обход нового участка лесного массива. На этот раз наши следы сомкнулись, и в круг входил всего один след медведя.
Оклад был большой, мы знали, что внутри его встретится немало мелких медвежьих петель, но все же черновая работа обхода была сделана, и медведь был в окладе. Если медведь не слышал нас, то он не выйдет из оклада и облежится в новой берлоге.
Наутро мы проверили круг по своим следам и вырезали примерно треть вчерашнего обхода, а через два дня еще раз убедились, что зверь остался в окладе.
Выпавшая очередная пороша засыпала и наши следы, и входной след зверя, он лежал крепко, найти его по следу было уже невозможно. Площадь оклада пугала размерами, но подозрительных мест в ней было немного: берег ручья и ветровал в центре отъема. Так думалось нам, но могло оказаться и иначе.
ИЛЛЮСТРАЦИЯ ЕВГЕНИЯ ТИХМЕНЕВА
Наш медведь был гонный и уже вторично залегал на лежку. В выборе места для берлоги напуганный зверь мог отступить от существующих медвежьих привычек и лечь там, где его нельзя было ожидать. Все это могло очень осложнить поиски берлоги, если бы в них не включилась лайка.
Мы решили подождать недели две и дать медведю облежаться, а затем выбрать денек поморознее, когда медведь плотнее лежит, начав поиски берлоги с собакой. О том, что собака может не найти берлогу, мы и не думали. Пес был немолодой, опытный и хорошо притравленный по медведю.
Маленький сынишка лесника переиначил кличку собаки Тайфун на Фуфуню, так его все и звали — Фуфуня. Не особенно породный и в меру злобный пес прекрасно искал берлоги, но не отличался особым желанием вступать в драку.
Говорили, что он трусоват, но, видя работу Фуфуни по розыску берлог, нельзя было упрекнуть его в трусости. Это была толковая лайка-берложница, с которой ее хозяин прекрасно охотился и нередко добывал медведей. В розысках «нашего» гонного медведя именно и нужна была такая собака, и мы решили искать берлогу с ней одной.
Фуфуня — послушный и умный пес. В тот день, когда мы отправились на поиски, лесник долго спорил, спускать ли собаку без привязи или искать зверя, водя собаку на поводке. Последнее исключало возможность ухода зверя без выстрела, но и затрудняло поиск в завалах.
— Ладно, пущу без поводка, но не дам далеко отваливать, — сказал старый охотник, и Фуфуня пошел в поиск.
В глухих отъемах редко дуют ветры определенного направления, и чаше бывают завихрения, зависящие от высоты насаждений и их плотности. Тем не менее мы начали поиски против ветра, зигзагообразно ходя по отъему. Собака не уходила далее тридцати-сорока шагов и работала на глазах хозяина.
Легким чмоканьем губ лесник сокращал поиск лайки, и я убеждался, что веревка тут действительно не нужна. Снегу было уже по колено, идти быстро мы не могли, но все же собака не отрывалась от нас и не пропадала из глаз.
Ходивший галопом пес старательно искал, не подозревая, конечно, что искать он должен медведя. Он обнюхивал следы рябчиков и заячьи следы, заглядывал на ели, но, к счастью, не находил белки. Мало их было в тот год, и поэтому ничто не отвлекало пса от работы, а главное, не было повода для лая.
Более часа ходили мы так, как вдруг пес остановился и потянул носом. Какой-то ничтожный ток воздуха донес до него запах медведя. Фуфуня вздыбил шерсть на загривке и заворчал злобно, но сдержанно.
«Вот оно», — подумалось мне, и сердце тоскливо заныло. Момент, который так жадно ищет душа охотника, который настойчиво встает в воображении, всегда приходит внезапно. Собака, взятая на поводок, тянула вперед молча, и я не мог понять сразу, в какую сторону ельника влечет ее чутье.
Но вот впереди, в двух метрах над землей, показался желтый слом молодой елки. Мы заметили его разом и остановились. Свежий излом древесины не мог появиться самостоятельно: это не ветер, а зверь сломал елочку.
Обломанная ель стояла около небольшого пня, такого обычного и маленького. Что привлекло медведя к нему? Почему именно этот незначительный пень оказался лучше тех завалов, что были на берегу ручья? Поди угадай и разберись в поведении зверя!
У него свои медвежьи планы и расчеты. Теперь, когда мы подошли к обломанной ели на десять шагов, уже стало совершенно ясно, что Фуфуня зачуял берлогу.
— Не зевай! — слышу я шепот лесника и, взглянув на его энергичное, возбужденное лицо, чувствую себя спокойно и уверенно.
ИЛЛЮСТРАЦИЯ ЕВГЕНИЯ ТИХМЕНЕВА
Да и что волноваться? Все идет по порядку, так обычно и просто. Мы искали медведя и нашли, отступать теперь уже поздно, да и не к лицу охотнику. Сейчас зверь выскочит, и зимний день расцветет яркими красками охотничьих переживаний. Они мелькнут на миг и исчезнут.
Но всю жизнь будет помнить охотник эти мгновения, всегда новые и каждый раз чем-то особенные. Их нельзя сравнивать с теми переживаниями, которые испытываешь при стрельбе на ранее разысканной берлоге, найденной без личного участия.
Нельзя забыть и значение лайки в этой красивейшей охоте из охот, когда только чутье и опыт собаки приводят охотника к желанной цели. Как ловко, умело и осторожно обнаружил пес лежку зверя!
Я стою с ружьем наготове и чувствую, что еще мгновение — и огромный силуэт зверя мелькнет перед глазами, взметнется снег, тишину леса расколют выстрелы, рявкнет медведь, и вспыхнут короткие минуты охоты.
Что-то шевельнулось в челе берлоги, и глаз медведя мелькнул в сплетениях корней, глянул и пропал. Вот показался клочок золотистой шерсти зверя и так же быстро пропал. Медведь повернулся на лежке. Он увидел нас и, сжавшись в комок, точно вылетел из берлоги, глухо ухнув.
Два выстрела слились в одном звуке, и медведь сперва остановился, как бы не решаясь бежать далее, а затем завалился на бок и нехотя «поехал» в берлогу. Туша его стукнулась о ствол чахлой елочки, сбив с нее кухту. Серебряная пыль снега оседала на шкуру зверя, а он шевелился все тише и тише, точно надолго устраивался на лежку. Еще несколько раз качнулись сучья ели, и все успокоилось.
Неистово лаял Фуфуня, в бессильной злобе грыз гнилой пень ели, стараясь освободиться от цепи. Хозяин берег свою лайку и не спускал ее на берлогу для побудки зверя. Лайка в этот момент может легко попасть под выстрел или в лапы зверя. Лесник потолкал мертвого медведя длинным сучком и только потом спустил собаку с цепи.
— Ну, потешься, дурачок! — ласково говорил он и не мешал собаке щипать медведя за шерсть и лаять.
Медведя еще не тронула рука человека, и в глазах собаки это была добыча, принадлежавшая только ей. Медведь оказался большим. Мы с трудом выволокли его из берлоги. Лежал он под корнем вывороченной ели, надежно укрытый от ветра. Подстилка берлоги из еловых сучьев, сильно умятая, местами даже не укрывала землю. Так обычно выглядит берлога гонного медведя, устроенная наспех.
Много раз и до и после этого случая мне приходилось искать берлоги медведей с лайками. Всегда я испытывал чувство глубокой признательности этим скромным и совершенно незаменимым на медвежьей охоте собакам.
Берлога, найденная лайкой, — это высший приз охотника, ценный, но нелегко достающийся и требующий большой подготовительной работы с собакой. Поэтому так приятен голос лайки в лесу. Это значит, найден медведь.
И пусть устал охотник, пусть много времени затратил на поиски берлоги, но он нашел свою берлогу, не обложенную чужой лыжней и не опошленную разговорами о цене зверя.
