Разочарование потерянной возможности добыть того зайца до сих пор всплывает в моих воспоминаниях. Я понимал уже тогда, начитавшись книг Сабанеева и журналов об охоте, что своим падением спугнул прячущегося зайца
Лыжи скользили по снежку и оставляли позади меня ровную лыжню, впереди виднелся лесок и замерзшая речка. Конец декабря. Снега навалило много, он подтаял, подмерз, и сегодня свежий выпавший пушистый ночной снежок придавал ускорения моим старым деревянным лыжам, доставшимся мне от неизвестного хозяина.
Нашел я эти лыжи — широкие, удобные и ходкие — в заброшенном сарае, среди всякого хлама. И сразу всплыли воспоминания из далекого детства.
Восемь утра, выходной; на улице морозец –12 °C; в небо направлены столбы дыма от затопленных ранним утром печей, а я, украдкой достав с печки старенький дедов ИЖ-58, стал собираться на охоту. Мне и годков-то тогда было не больше четырнадцати, сам с ружье. Жил я у бабушки и в эти ранние годы, ходил на охоту уже регулярно. Старый патронташ и несколько самодельных патронов в папковых гильзах, заячья шапка, тулупчик и ватные штаны с валенками — вот и все мое снаряжение.
Сельский взрослый народ уже проснулся, занимается хозяйством. Я же прямо по дороге скользил вдоль домов, ружье переломлено и висит на шее под бушлатом, холодное, но греет душу и азарт разгоняет. Мы недалеко от леса жили, а до первых полей вообще рукой подать. Вот он, съезд, а в лугах, через триста метров, первый следок. Ничего себе!
Оглянулся по сторонам, быстро собрал ружье, зарядил и вдоль следа потрусил. Щеки горят, ресницы уже в инее, но я этого не замечаю, даже рукавицы в карманах. След уходил в сторону речки. Это сейчас понимаешь, что от темпа тропления результат не поменяется, иногда суета хуже, но тогда я летел на своих «деревяшках», не чувствуя земли под ногами. Пересек первый овражек, второй — основное русло реки, упал с горки, лыжа слетела, а я кубарем к реке.
Отряхнулся, отдышался, достал лыжу — целая, вторая под дальним берегом. Кое-как дошел, проваливаясь выше колена. Вверх подъем по сугробам с лыжами и ружьем. Замечаю справа тот же следок, идет вдоль русла поверху берега, аж облегчение, и силы снова появились. Быстро переломил ружье, прочистил от снега и снова готов мчаться на лыжах. Что-то изменилось со следом, он вытянулся, стал реже, и вдалеке я увидел мелькающую фигурку убегающего зайца. Мгновение — и он скрылся в сосняке. Я сел на лыжи и, задыхаясь от досады, чуть не заплакал. Просидев минуты три, вернулся своим следом до реки и увидел ямку под кустом засохшей травы, откуда моя «добыча» выпрыгнула и краем берега ушла чрез поле в лес.
Разочарование потерянной возможности добыть того зайца до сих пор всплывает в моих воспоминаниях. Я понимал уже тогда, начитавшись книг Сабанеева, журналов об охоте, что своим падением спугнул прячущегося зайца, что, вероятно, просмотрел сдвойку и уж точно скидку, но делать было нечего. В своих мечтах я часто видел эпизоды из таких охот, как находил след, сдвойку, скидку и, осторожно подходя к лежке, добывал ушастого. Но все это были лишь фантазии, хотя зайцев я поднимал не единожды.
Передохнув минут десять, я почувствовал холод; пробежка, падение и новая пробежка распарили тело под тулупом, а значит, сидеть нельзя. Двинулся в сторону леса, только влево, а не туда, куда тот заяц убежал. Поле с молодыми сосенками уходило в горку, и я, не торопясь, брел вдоль мелких деревцев и вдруг снова увидел след. Усталость и холод исчезли в мгновение. Где-то должна быть скидка, след уходит в следующий овражек и там, в осинах мелких, теряется. Тут из леса, справа, куда заяц убежал, вышел охотник на лыжах и покатил в мою строну. Как не вовремя, все испортит сейчас
Хоть бы это был не егерь наш дядя Вася, а то опять ружье отберет, а мне потом сочиняй истории отцу, как так получилось. Но охотник, не торопясь, спускался прямиком ко мне, и хоть я уже понимал, что это не егерь, но спокойней не становилось.
—Здравствуй, охотник! Тропишь маленько? — поздоровался дед первым.
Я невежливо кивнул и осмотрел охотника. Фуфайка, штаны ватные и старая потрепанная шапка; на поясе две ярко-рыжие лисицы в добыче, за плечом ружье. Улыбка и морщинистое лицо деда располагали к себе… Но странное чувство конкуренции вдруг задело меня, я стоял на заячьем следу и думал, что мой заяц тут наверняка, а этот дед только мешается. Он закурил.
— Капканы проверял, — выпустив дымок, прошепелявил дед, поймав мой взгляд на лисицах.
— Красивые какие!
— Угу, на шапку пойдут. Моя-то, вишь, кака худа, — дед улыбнулся, а мне стало стыдно, что такого доброго человека в конкуренты записал, а он, похоже, и мухи не обидит.
— Ты, сынок, по следу не иди, вишь, он спускатси вниз и двоитси? Обойди поверху, посмотри выход, ежели нет, то возвращайси и режь угол. Заходи вон на ту сосенку, он тут где-то лежит. Я на тропе твоей останусь, так возьмем, а по-другому он уйдет от тебя.
Я знал из книг, что заяц часто идет своим же следом при подъеме, причем заходным, но не посылать же в гору дедушку! По сути, он прав: зайдя по следу, заяц волен бежать куда захочет, а тут какая-никакая подмога на одном из путей.
Подъем в гору оказался непростым, но азарт как будто помогал. Выходного следа нет, значит, заяц сидит, притаившись внизу овражка, и ждет, когда ему стартануть. Я начал свой осторожный спуск, чуть вернувшись своим следом назад, и увидел деда. Он все так же стоял и курил, но ружье было уже наготове. Спускаясь боком в осинник, я приготовил ружье, снял его с предохранителя и, когда уже левым глазом видел заходной след в осинник и ямку-скидку чуть правее, увидал выскочившего зайца, стремительно бежавшего своим следом на дежурившего на тропе деда, от меня он вскочил всего в десяти метрах. Короткая поводка стволами чуть под углом, и – выстрел, второй, после которого заяц затих на подъеме. Наверху дед крикнул впервые услышанную мной фразу: «С полем, молодец!» Старый охотник переломил ружье, вытаскивая патроны, а я бежал к своему первому добытому зайцу.
Поднимаясь из оврага с добычей, с ружьем на шее и с лыжами на веревочке, запыхавшись от эмоций, мороза и усталости, я думал, какая же красивая и интересная эта охота! Теперь я понимал, почему зайца называют хитрым зверем. Вдалеке, уже у огородов, виднелся неспешно идущий на лыжах дед, а меня впереди ждал обратный путь и первая разделка трофея…
НАШИ ДНИ
И вот я той же дорогой, от дома своей бабушки, свободно доехав до лугов на машине, встав на те же старые деревянные лыжи, скользил по лыжне. Казалось, будто и не было прожито 25 лет. Всех и изменений-то, что теперь не надо прятать и оправдываться за украдкой взятое у отца ружье, да и виниться уже не перед кем — нет родных никого на этом свете. Нет деда-помощника. Но есть все тот же снег, поле, речка, лес и овраг, где был добыт мой самый первый заяц. А сзади оставались все те же две ровные полоски — лыжня из детства…
В тот день я прошел тем же маршрутом; на первом спуске, притормозив, огляделся и увидел след зайца. Не стал спускаться прямо по следу, а обошел его верхом, по берегу слева, позже увидев, что он снова поднимается в горку. Я понял, что лежка находится где-то поодаль, через триста метров, стал поворачивать в его сторону. И вскоре увидел сдвойку, потом скидку под похожий из детства кусток. Спокойно подошел к зайцу со спины, он вскинулся и со всех ног помчался прочь от незваного гостя.
Я отпустил его на двадцать метров, повел стволами и нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела прозвучал в морозной тишине, косой перекувырнулся через голову и застыл на перечеркнутом дробинами белом снегу…
